Глеб моргнул, и его глаза последовали ее примеру как раз в тот момент, когда симпатичная рыжеволосая девушка из группы схватилась за грудь и спросила: — Можно мне сфотографироваться? Взгляд Глеба метнулся обратно к Анне. — Ты не возражаешь? — Я? — Рука Анны удивленно коснулась собственной груди. — Нет. Я не… Я… пожалуйста. Она наблюдала, как он встал и поприветствовал группу. Когда он был с ними, то выглядел почти другим человеком. Дело было не в том, что он был фальшивым, просто не таким, как до этого. Он послушно сделал более десятка снимков и даже записал видеопоздравление для одного из младших братьев парня. Все они восхищались тем, насколько крутым был его бой. Рыжеволосая, в частности, осыпала его вниманием. Она продолжала дотрагиваться до руки Глеба, пока они все разговаривали, и сделала столько снимков, сколько только смогла, даже поцеловала его в щеку для последнего снимка, прежде чем приподняться на цыпочки и прошептать что-то ему на ухо. Внезапный острый приступ эмоций ударил Анну в грудь. Это была ревность. Не в классическом понимании. Она не завидовала тому вниманию, которое девушка уделяла Глебу. Она ревновала к этой девушке. То время в жизни Анны, когда она могла флиртовать и шептать что-то на ухо сексуальному парню, осталось позади. Она действительно верила, что смирилась с этим. Но, очевидно, это не так. Она была погружена в свои мысли, когда увидела, что Глеб протягивает к ней руку. Моргнув, она подняла на него взгляд; выражение его глаз было сигналом SOS. Студенты все еще разговаривали и фотографировались, и для нее было очевидно, что он готов идти. Инстинктивно она подняла руку и вложила свои пальцы в его большую ладонь. В тот момент, когда их руки соприкоснулись, толчок осознания рикошетом прошел через нее. Его карие глаза потемнели, словно в них назревала буря, заставив ее задуматься, чувствовал ли он то же самое. Следующим ощущением, которое она осознала, было тепло его руки, обхватившей ее запястье. Когда она встала, Глеб обратился к группе: — Было приятно познакомиться с вами, ребята. Когда она поднялась на ноги, внезапный прилив смущения охватил ее, и она высвободила свою руку из его хватки. Когда Анна это сделала, тыльная сторона ее пальцев коснулась грубых мозолей на его ладони, и от этого ощущения по ее спине пробежала дрожь. Он наклонился, и жар его дыхания защекотал ей шею, когда он сказал тихим, решительным тоном: «Пойдем». Его хриплый голос в сочетании с теплым дыханием, направленным на чувствительную область чуть ниже ее шеи, заставил ее прикрыть глаза от удовольствия. Она попыталась сделать глубокий вдох, но в груди что-то сдавило. Словно весь кислород испарился от жара его сексуальности. Не помогло ей и то, что она почувствовала тяжесть его руки на своей талии. Тонкий хлопок ее рубашки контрастировал с теплом, исходившим от его ладони. Воздух. Ей нужен был свежий воздух. — Надо выйти, — сказала она себе. Заставив свои отяжелевшие веки открыться, она именно это и сделала. Она не останавливалась, пока не оказалась за дверью. Даже несмотря на весь тот хаос, который творился в ее голове, эмоциях и гормонах, она обратила внимание на то, что он придержал для нее дверь. Он был джентльменом. Никогда раньше ни один мужчина не делал для нее ничего подобного. Это никогда не было чем-то таким, чего ей не хватало или что она искала в ком-то. Она всегда считала это старомодным. Так оно и было, но в то же время это было очень приятно. Глеб крикнул: «Спасибо, Сима!» перед тем, как они ушли, и она подумала о том, чтобы вернуться и спросить об апартаментах, но не сделала этого. Она могла справиться с одним кризисом за раз, и прямо сейчас это помогало ей сохранять самообладание. К тому же она предпочла бы переночевать сегодня в своей машине, чем упустить возможность познакомиться с Глебом поближе. Это — причина, по которой она была здесь. Выйдя на улицу, она была счастлива, что ей снова удалось вдохнуть как нормальному человеку. Потребовалось установить некоторую дистанцию между собой и очагом страсти, которым был Глеб Мозалев, но она смогла это сделать. Не успели они отойти и на несколько метров от кафе, как Глеб махнул рукой себе за спину. — Извини за это. Она подняла глаза и покачала головой. — Тебе не за что извиняться. Все в порядке. Ты в порядке. Даже великолепен. Ты сделал их такими счастливыми. Особенно рыжеволосую. Нет! В ту секунду, когда последние слова слетели с ее губ, Анна вздрогнула. Вот почему она старалась молчать, когда нервничала. Глеб, казалось, ничего не заметил, или, может быть, он просто привык к тому, что люди говорят глупости в его присутствии. — Она была милой. Милой. Не то слово, которое использовала бы Анна… Она решила, что это такая же хорошая возможность, как и любая другая, начать задавать вопросы и выяснить, какую жизнь вел Глеб. Что он за человек. — И часто с тобой такое случается? Как только она задала вопрос, то поняла, что это могло быть воспринято неправильно, как будто она спрашивала, часто ли к нему приставали. Она поспешила уточнить: «Часто ли люди узнают тебя?» — В последнее время это происходит все чаще. Глеб поморщился и взъерошил затылок. Анна не могла не заметить его рельефные мышцы. Руки? Да. Ей всегда нравились большие, сильные руки. Улыбка? Конечно. Кто не любит красивую и искреннюю улыбку? Глаза? Еще бы. Окна в душу и все такое. Рост? Ага. Не то чтобы требовалось много усилий, чтобы быть выше ее, но все же. Плечи? О да. Широкое, большое плечо, на которое можно положить голову и прижаться, — запишите. Увидев руки Глеба, она полностью переосмыслила свой взгляд — ибо до настоящего момента мужские руки не занимали верхнюю строку в шкале «Что такое сексуальность». Только когда он опустил их, она снова смогла думать. — Я думал, что они увидели какую-нибудь знаменитость. — Они перешли улицу, и он объяснил: — Количество внимания, которое я получаю, довольно высоко. Я уверен, что это скоро закончится. По крайней мере, надеюсь на это. Он посмотрел на нее сверху вниз с очаровательной кривобокой улыбкой, и бабочки в ее животе начали делать сальто. Они прекратились, когда она поняла, что видела эту улыбку раньше, только на маленьком человеке. Данил улыбался так же. Стоп. Анна приказала себе остановиться. Она должна была перестать поддаваться этому влечению. Весьма вероятно, что он мог бы быть отцом Данила. Ей нужно было сосредоточиться на том, для чего она здесь. Находясь на волне своего внутреннего воодушевления, она остановилась на полпути и подняла голову, готовая подвергнуть его допросу третьей степени под предлогом того, что берет у него интервью. Однако, когда она увидела, каким напряженным взглядом он смотрит на нее, вся решительность вмиг улетучилась. Его глаза скользили по ее лицу, и она не могла думать. Она едва могла осознать то, что заставлял ее чувствовать его пристальный взгляд. Все ее чувства были обнажены. Ее кожу покалывало, как будто его пристальный взгляд был физическим прикосновением. — Черт! — прошептал он себе под нос. — Что? Ее сердце колотилось в груди так, что, казалось, его было слышно на соседней улице. — Ты такая красивая, — просто сказал он. — О, спасибо. Она попыталась вспомнить, что собиралась сделать всего несколько мгновений назад, но прямо сейчас ей это не удавалось. Глеб, не отрывая от нее взгляда, покачал головой. — Нет. Ты действительно прекрасна. Ты из тех красавиц, из-за которых мужчины ведут войны. Ты из тех красавиц, которым мужчины ставят памятники, вроде Тадж-Махала или Висячих садов Вавилона. Ты из тех красавиц, от которых мужчины пьянеют. Ты опьяняешь. Ты больше, чем просто красива, — ты сногсшибательна. Анна никогда не была обделена комплиментами. С темными волосами, светлой кожей и голубыми глазами, она обладала поразительной внешностью. Это в сочетании с тем фактом, что она начала развиваться раньше, чем другие девочки, и имела полную «тройку» еще до того, как перешла в восьмой класс. Она никогда не испытывала недостатка в мужском внимании. Это также сделало ее счетчик лести высоко настроенным. Она довольно точно распознавала, пристает ли к ней парень, потому что хочет потрахаться, или она ему действительно интересна. Она могла бы легко отнести любой комплимент или подкат в одну из этих двух категорий. Ничто из того, что когда-либо говорили ей мужчины, не лишало ее дара речи. Но именно такой эффект произвели на нее слова Глеба. Никогда раньше, когда ей делали комплименты, Анна не чувствовала такого. Их слова никогда не находили отклика на биологическом уровне. Но слова Глеба… Они проникли глубоко. Глубже поверхностного уровня. — Мне так жаль, это было… Глеб поднял руки и провел ладонями по волосам, издав тихий принужденный смешок. — Это было неуместно. — Все хорошо. Это было более чем «хорошо». У нее было такое чувство, что она еще долгие годы будет прокручивать в голове то, что он сказал. Возможно, она даже пришьет это к подушке, чтобы сохранить это чувство во сне. — Нет, это не так, — настаивал он, качая головой. — Ты здесь на интервью, а не для того, чтобы к тебе приставали с дурацкими комплиментами. Я не знаю, почему… я никогда… Обычно я не говорю таких вещей. — В душе он был поэтом, но не знал этого, — поддразнила Анна, надеясь немного разрядить напряжение между ними. — Я думаю, мы начали не с того. — Он махнул рукой. — Что ты скажешь, если мы все переиграем? Анна была вполне довольна тем, с чего они начали, если это привело к тому, что он сказал ей, что она такая красивая, что опьяняет мужчин, но все равно согласилась.