Знаменский направляется к себе для последней беседы с Гуторской, утерявшей ныне всю свою заносчивость. — Стольникова созналась — очередь за мной. Этого вы ждете. И видите во мне главную преступницу! — обреченно говорит она. — Ангелом я вас не считаю. — Не могу найти слов… и, очевидно, бесполезно… но я невиновна! Ни в пожаре, ни в недостаче! Клянусь вам! — Чем? — вдруг заинтересовывается Пал Палыч. — Что? — Чем клянетесь? — Чем угодно! — «Чем угодно»… Не впечатляет, — непонятно для Гуторской хмыкает Пал Палыч. — Я знала, что не поверите! — Как раз верю. Подозрение в поджоге с вас снято. Известно также, что в хищениях вы участия не принимали. Стольникова решительно все берет на себя. — Дуся… спасибо ей!.. — вырывается у Гуторской теплая нота. — Но переброски между базами не были для вас тайной. Как же назвать вашу позицию? — Я не вмешивалась… не хотела связываться… К Дусе поступал дефицит, на мою половину — что попроще… — И жили со спокойной душой! Не люблю читать мораль, Евгения Антоновна, но вам скажу. Наверно, каждое второе преступление было бы невозможно — просто невозможно! — без таких вот людей, которые «не желают связываться»!.. А еще на вашей совести Стольникова. Удивляетесь? Ведь вы умная, волевая женщина. Вы имели на нее влияние. Но презирали — за легкомыслие, небогатый интеллект, за этого Костю. На ваших глазах Уварова втягивала ее в махинации! Пытались вы бороться, спасти?.. — Секунду-другую ждет ответа и подытоживает: — Нет, умыли руки! — Да, перед Дусей я виновата, — пристыженно говорит Гуторская после паузы. — Мы не берем вас под стражу. Вопрос об уголовной ответственности решит суд. Давайте подпишу пропуск. Он вручает пропуск растерянной и вместе посветлевшей Гуторской. Та берет его, поднимается. — Спасибо, Пал Палыч… Спасибо!.. — Не за что, — отзывается Знаменский и звонит по внутреннему телефону: — Саша, уговорил, иду к тебе смотреть новое дело!