— Имели… Пропади они пропадом, эти бабы!.. Прощально оглядывая останки склада, стоит на краю пепелища сторож. Потом поворачивается к нему спиной и шагает прочь. Останавливается возле дорожного столбика с указателем «База ГлавУРСа». Покачав головой, отдирает жестяную стрелку-табличку и забрасывает на обочину. 10 В кабинете следственного изолятора тесновато. Здесь Пал Палыч, Стольникова, Уварова и Томилин. — В связи с противоречиями в показаниях между вами проводится очная ставка, — объявляет Пал Палыч. — Вопрос первый: что у вас общего со Стольниковой? — обращается он к Уваровой. — Ну… знакомы. На курсах квалификации рядом сидели. — Какие впоследствии были отношения? Имею в виду — деловые. — Откуда деловые? — недоумевает Уварова. — Товар получаем из разных мест. Реализуем каждая через свои магазины. Все порознь. — Так ли это? — дает Пал Палыч слово Стольниковой. — Конечно нет! Года два уже друг друга выручали. У нее ревизоры в одни сроки, у меня в другие. Она первая попросила: подбрось закрыть недостачу. Потом у меня обуви не хватило, я у нее заняла, отделалась пересортицей. И пошло… Она своим товаром мои недостачи покрывает. А время придет — мой товар к ней едет, и у нее тоже получается все в порядке… В общем, как начали, Пал Палыч… уже ревизии не боишься… А глаза разгораются… — По-прежнему отрицаете? — задает следователь вопрос Уваровой. Уварова отвечает после короткого молчания: — Может, я когда и пожалела, выручила. В том статьи нет. А зачем мне ее-то было? Своего всегда хватало! — Позвольте реплику, Пал Палыч? — сердясь, говорит Томилин. — «Ты мне — я тебе», «мое — твое». Да разве оно ваше?! Вы забыли такие слова: «народное достояние»? Они, видите ли, «занимали» и «выручали». Мысли нет, что происходило хищение!.. Извините, Пал Палыч, не вытерпел! — Не за что, правы. Итак, Стольникова, не случись пожара — вскрылась бы недостача? — Если б Ленка моего… то есть народного, — смешавшись, поправляется она, — не вернула… и не подбросила от себя, что обещала… Знаменский вопросительно оборачивается к Уваровой. — Сказать все можно! — притворно негодует та. — Тут следствие! Факты нужны! — Факты есть. Вот Томилин пригляделся повнимательней: маркировку на ящиках сверил, даты поступления. И обнаружил у вас многое со склада Стольниковой. Это раз. Второе: эксперты, что работали на пожарище, недосчитались именно этих товаров. Третье: Константин Бугаев признал, что возил грузы со склада на склад. Достаточно? Уваровой достаточно — молчит, нервно сплетая и расплетая пальцы. — А теперь, Стольникова, объясните вкратце причину вашей ссоры. — Когда вы сказали о поджоге, я сразу поняла — только она! Вторую такую злыдню поискать! — Хотя женщина, естественно, повторяет уже говоренное прежде, но опять волнуется до слез. — Почему она? — призывает ее к точности Пал Палыч. — Набрала целых две машины чего подороже и держит! А у нас ревизия на носу. Звоню: вези, мол, пора. Ладно, говорит, заскочу к концу дня, условимся… Мы с Женей сидим, пьем чай, является. Что вы, говорит, девочки, тревожитесь, завтра все пришлю! И зачем-то рысцой на склад. Посмотрю, говорит, что у вас есть. Сейчас-то я соображаю зачем! А тогда подумала — вот завистная!.. — В руках Уварова что-то несла? — Сумку… такую полухозяйственную, на молнии. Мне бы глаз не спускать, да разве придет в голову?! Я во дворе тогда стояла, но видела — везде она совалась! И в тот угол тоже! — Все врет! Все врет! — вскрикивает Уварова. — И больше ничего не скажете? — Ни-че-го! Пал Палыч поочередно придвигает женщинам протокол: — Распишитесь… Распишитесь… Николай Александрович, прошу прислать конвой за Стольниковой, — просит он Томилина. — Хорошо. Я пойду, если не нужен. Знаменский кивает. Томилин выходит. Спустя короткое время появляется конвойный. Стольникова поднимается. — До свидания, Пал Палыч… Будь ты проклята! Змея! — напоследок кидает Стольникова и скрывается за дверью. Знаменский достает отдельный бланк для допроса, заполняет «шапку». — Давайте все же поговорим. Уварова молчит. — Вы систематически занимались хищениями. Это вы теперь признаете? — Да, — мрачно отзывается Уварова. — Признаю. — Вас ожидает лишение свободы. Это вы тоже понимаете. К чему же упорное запирательство в вопросе о поджоге? — Хотите, чтобы я перестала бороться? — Хочу, чтобы вы оценили цепь косвенных улик. При инвентаризации у вас выявлены немалые излишки. Их происхождение — сгоревший склад. Так что мотив поджога убедительный: присвоение товаров на весьма круглую сумму. Дальше. Кроме показаний Стольниковой, есть свидетельство одной из кладовщиц. Она заметила, как вы выходили из-за ящиков с посудой, отряхивая ладони. Именно оттуда, где возник пожар. — Еще не доказательство, что я его устроила! — Но даже известно, как вы это сделали, Елена Владимировна, — вкрадчиво говорит Пал Палыч. — Вы принесли в сумке бутылку с бензином и свечу. Зажгли ее с тем расчетом, чтобы разгорелось не сразу. — Знаменский не торопится и наблюдает за ее лицом, выдающим изумление и растерянность. — Потом ловко подсыпали сторожу в термос снотворного. Выждав время, приехали еще посмотреть на пожар и убедиться, что сработало!.. Видите, все правильно. Женщина вы неглупая, должны признать свое поражение. — Глупая, умная — немолодая, вот что!.. — почти шепчет Уварова. — Снова сидеть — век кончен… — Помолчав, поднимает голову, говорит жестко: — Ну, допустим, я подпалила. И что? Да гори оно хоть все ярким пламенем! — Откуда такая озлобленность? — А судьба меня, гражданин следователь, не ласкала, не баюкала… не то что некоторых… Хотите послушать, откуда змеи берутся? — с вызовом спрашивает она. — Всегда стремлюсь понять. — Вот-вот, понимайте. Была девчонка не хуже других. Кончила товароведческий, показалось — скучная работа. Устроилась в такси. Вроде жизнь наладилась: замуж вышла за трезвого, жилье получили, сына родила. — Уварова исповедуется не покаянно — ожесточенно. — А рухнуло все в один миг. Пассажир в аэропорт. «Гони, — говорит, — опаздываю! Накину тридцатку!» Тогда для меня это деньги были. Погнала. Сто, сто двадцать, пошла на обгон. Перевернулась. Он — насмерть, мне после больницы — срок. Дальше — лучше. Освободилась, приезжаю домой. Узнаю: муж со мной, с осужденной, развелся, с площади выписал, в квартире новая хозяйка. Выпихнули мне на лестницу чемоданчик с барахлом. «Ребенок?!» — спрашиваю. Простудился, говорят, умер. Как только пережила… Достала старый товароведческий диплом, пошла по объявлениям, где «требуются». Поступила на самую низовую должность. И год за годом прогрызалась в начальницы. И остервенилась, да, остервенилась. Зато прогрызлась… А на промтоварах сидеть да нитки не взять… Э-эх, гражданин следователь… жизни вы не знаете, какая она есть!.. — Я знаю, какая она должна быть, — говорит Пал Палыч после паузы. — И еще знаю: жизнь такая, какой ее делают сами люди!.. 11 Кибрит и Знаменский встречаются на лестнице Петровки, здороваются. — Ну, отмылась от сажи? — Не говори! До сих пор в горле першит. Как у тебя? — Помаленьку. Рядом возникает Томин: — Привет! Паша, я тебе обзвонился! — А что? — Начала раскручиваться вот такая, — поднимает большой палец, — криминальная история! Просто создана для нас с тобой! И Зинаиду примем, если попросит. — Еще куча работы с пожаром, — говорит Знаменский. — Паша, не будет тебе прощения, если откажешься! — Ладно, созвонимся.