— Ты паразитировал на моем отце. До того, как он умер. На этот раз Пролиг подготовился. Ему почти удалось справиться со страхом. Все получится. В таком деле он мастер — в ведении переговоров. Этот человек просто не догадывается, о чем речь. Или же пока не понял, что надо назвать свою цену или стоимость того, что он утратил. Как обычно, все сводилось к тому, что страдания — чужая вина. Некоторым кажется, что все должно быть бесплатно. И никто не должен зарабатывать на том, что делает свою работу эффективно. Если отец мужчины заболел, то в этом, видимо, виноват Пролиг. Но против этого у него имеются аргументы, которые он оттачивал десятилетиями. Формулировки шлифовались, а потом распространялись лоббистскими группами и предприятиями по формированию общественного мнения, которые финансировал он сам. Нетрудно выгородить себя из той ситуации, в которую он попал. Пролиг вздрогнул, когда мужчина протянул ему стопку карт. — Сыграем в игру? Пролиг заколебался, хотя и понимал, что это на самом деле не вопрос. — Вытащи карту. Это игра в вопросы. Посмотрим, поможет ли тебе правильное отношение к делу. Пролиг осторожно вытащил карту. Она показалась ему самодельной — распечатанной на картоне на обычном принтере. Он прочел: — «Карта-утверждение: ”Всегда есть новые места для поиска возможностей повышения эффективности”». Сам он эту карточку никогда не видел, но сразу догадался, о чем речь. Идея показалась блестящей, когда генеральный директор «Care4Me» изложил ее Пролигу. Хотя концепция явно была стянута у какого-то американского предприятия, она представляла собой великолепный способ подстегнуть сотрудников и разные отделы поучаствовать в соревновании друг с другом, где цель — максимальная экономия. А это единственный способ что-либо выжать из отрасли по уходу, где действовали столь неразумные требования при проведении тендера. Даже человек, стоящий перед ним, должен был бы догадаться, что предприятиями управляют не Иисус с добрым самаритянином. Мужчина не сводил с него внимательных глаз. Взгляд был холоден как лед. — Ты знаешь, чем мы сейчас занимаемся? Пролиг почувствовал, как тревога вернулась, в животе все сжалось. — Ну, это похоже на какую-то карточную игру. Но что я должен ответить — «эффективизация» звучит хорошо, но на карточке нет вопроса. В чем цель? Кто выигрывает? — Из тех, кто играет, не выигрывает никто. Тащи еще карту. Пролиг, не подозревая подвоха, прочел то, что было написано на следующей карте. — «Карта-утверждение: ”То, что мы получаем прибыль, указывает, что мы все занимаемся экономией. Это и есть эффективное использование ресурсов. Это то же самое, что делать свою работу хорошо”». Человек, стоящий рядом с ним, достал ручку и блокнот. — Какие товары вы закупаете, когда вам нужно максимально сэкономить ресурсы, время и материалы? Пролиг не понял. Чего добивается этот мужчина? Он ревизор? — Речь ведь не о товарах. Мы говорим об отрасли ухода? Клиентам положен наиболее эффективный уход, с сохранением высокого качества. В этом и заключается бизнес-идея. Карточки нужны для того, чтобы персонал понимал — они существуют для клиентов. А не клиенты для них. Пролиг похолодел, когда мужчина, стоящий перед ним, внезапно безрадостно улыбнулся. И улыбка не была связана с тем, что ответ оказался правильным. — Понимаю. Но каким образом твои клиенты выигрывают от недоедания, когда их вместо ужина кормят печеньем и снотворным? И как улучшается качество их жизни, если в отделениях настолько мало персонала, что они могут лежать на полу, упав и сломав ногу, заснуть на улице в снегу или проснуться в одиночестве, крича от страха, и никто не успеет подойти к ним? Пролиг хорошо знал эту утомительную риторику, которую то и дело начинала левая пресса. Стало быть, перед ним экстремист, считающий, что предпринимательская деятельность сродни благотворительности. Добро пожаловать в реальность! Достаточно посмотреть на всех иммигрантов, которые открыли перевалочные пункты во время миграционного кризиса и брали со своих находящихся на грани отчаяния земляков цены не ниже, чем в роскошных отелях. А потом пресса обвинила во всем Берта Карлссона. Деньги. Вот в чем всегда дело. — Я отвечаю примерно за 120 предприятий, из которых 48 работают в отрасли ухода. Ясное дело, то, о чем ты говоришь, недопустимо и не должно происходить. Но ведь человеку свойственно ошибаться? К тому же мы уже все исправили. Не всему надо верить. — Человеку свойственно ошибаться? Мужчина подался вперед. Пролиг прижался к койке, когда мужчина зашипел ему в ухо. — Только в этом году тринадцать жалоб в соответствии с законом Lex Sarah[54]. Женщина, неделями привязанная к кровати. Двенадцать пациентов с деменцией, запертые в палате много дней подряд после сокращений персонала. Заметное увеличение количества инфицированных пролежней у пациентов, которым не помогали встать с кровати. Взвешивание подгузников, которые не меняют, пока моча не начинает разъедать кожу. Остеомиелит от маленьких ран, ведущий к ненужным ампутациям, когда никто не успевает их обрабатывать. — Глаза мужчины горели черным огнем. — Хочешь, чтобы я продолжил? А так вопрос предельно прост: каким образом все это является примером того, как ты создаешь для своих сотрудников возможности «хорошо делать свое дело»? Как это ориентировано на потребности клиентов — то есть скорее людей? Как обстоят дела с качеством? С безопасностью? Насколько это достойно? Насколько это человечно? Насколько ты думаешь о чем-то еще, кроме как экономить на всем? «Тринадцать заявлений — уменьшение на пятьдесят процентов по сравнению с прошлым годом», — успел подумать Пролиг. Прежде чем он успел вставить хоть слово, мужчина продолжал: — Понимаю, что тебе все это кажется мелочами. То, что происходит в твоих заведениях, для тебя не более чем абстрактные цифры. Случайные промахи. — Мужчина вытащил из кармана пиджака и сунул ему под нос черно-белую фотографию. — Я буду говорить конкретно. Мой отец. Твой клиент. Дистрофия. Пролежни на крестце, бедрах и пятках. Некроз тканей. Опрелости в паху и на ягодицах. Воспаленная рана на затылке. Трещины в костях после падения с кровати. Тревожная кнопка отключена. Стертая кожа в результате фиксации ремнем. — Повернувшись спиной к Пролигу, мужчина отошел в угол и стал рыться в своем рюкзаке, продолжая громко говорить. — Боюсь, ты продемонстрировал неверный подход. Такой взгляд нисколько не улучшит твое положение. Ты неэффективно распорядился своими ресурсами. В этом матче ты проиграл. Пролиг почувствовал пистолет, прижатый к груди. Мужчина отстегнул его от кровати. — Повернись на живот! Пролиг тяжело перекатился на живот и уткнулся лицом в стальную кушетку. Мышцы неконтролируемо дрожали. От страха смерти голову сжало словно тисками. У него не было шансов. Мужчина и не собирался вести с ним переговоры. Все кончено. Мужчина грубо схватил его, снова затянул ремни. Пролига прижало к холодному металлу. Однако в его душе промелькнула надежда. Его не казнят. Мысли отчаянно неслись по кругу в голове у Пролига. Он услышал, как мужчина направился к двери. Стало быть, на этот раз все. Это психический террор с целью вызвать страх. Создать мучительную неясность. Неверно направленная попытка скопировать то, что, по мнению его похитителя, происходило в домах престарелых, за работу которых отвечал Пролиг. Но он не умрет. Пролиг услышал металлический скрежет. Холодный пот выступил на лбу. Это не похоже на звук открываемой двери. Мужчина не собирался уходить. С большим усилием Пролигу удалось немного повернуть голову. Мужчина ковырялся в каком-то ящике в углу. Достал из него предмет, посмотрел на Пролига. Тот поспешно закрыл глаза, но затрясся еще больше. Он успел увидеть. Мужчина держал в руке электроинструмент. Он включил его. Звук был как удар кулаком по барабанным перепонкам — оглушительный шум. Звук приблизился. Тело Пролига задергалось, как в спазмах. Затем машину прижали к его спине. Боль была адская, когда грубое шлифовальное полотно вонзилось в кожу. Брызги крови полетели во все стороны, потекли ручьями по талии. Мужчина все крепче прижимал шлифовальную машинку к позвоночнику Пролига. Боль стала невыносимой, когда остатки кожи были сорваны, и шкурка добралась до позвоночника. Словно его освежевали без наркоза. Когда мужчина отключил аппарат, Пролиг уже давно потерял сознание. Он не слышал, как тот остановился в дверях, прежде чем выйти. — Надеюсь, кто-нибудь успеет обработать твои пролежни. Мужчина вытащил из кармана карточку и прочел: «Самая оптимальная идея улучшения — это та, где я могу сэкономить часы и минуты». Скоро время Пролига тоже подвергнется сокращениям. Мужчина разжал пальцы, карточка упала на пол как мертвый лист. Он захлопнул за собой дверь, и в помещении снова воцарилась полная чернота. Глава 31 Вторник. День пятый Она никак не могла угомониться, всю ночь проворочалась без сна, пребывая в состоянии фрустрации. Линн посмотрела на часы — четыре утра. Правда, она привыкла, что некоторые дела требуют много времени, а явные результаты все не появляются. То, чем она занималась в своих научных исследованиях, требовало большого терпения. Но чаще всего ей все же удавалось достичь хотя бы предварительных результатов, если задача поставлена реалистичная. В деле с SEB этого не произошло. Мало того что все компьютеры исчезли один за другим — ей и Саману пришлось вместо этого загрузить большие по объему резервные копии, которые в худшем случае окажутся бесполезны, если вообще удастся просмотреть все материалы. Натянув футболку, она села к обеденному столу и вошла в айпаде в файлы Мартина Гренфорса. Из постели до нее донесся храп Самана. Похоже, он тоже в стрессе. По крайней мере, вел себя иначе, чем накануне. Она наобум перебирала файлы Гренфорса за последние месяцы. Мимо промелькнуло множество имен и названий фирм. Перссон, Мадхани, Камстедт, Блумдаль, Нюман, Бергшё. Пролиг, Кильстедт, Смит, Сканска, Скантех, Скандик. КапНорд, Кемо, Кинневальс. Имена без значения. Без контекста. Разве что промелькнут в планах, офертах или счетах-фактурах. Стоящий рядом с ней ноутбук с сонным гудением продолжал работать над резервными копиями жесткого диска Аландера. Зашифрованного файла среди резервных копий не оказалось. Вместо этого она вписала команды, которые стали сличать имена в списке клиентов Аландера с именами в компьютере де Нейдена. Пока это не принесло никаких результатов. Нажав пару кнопок на айпаде, она снова вернулась к резервным копиям с компьютера Аландера. Уже доказано, что Маркус де Нейден и Юханнес Аландер дружили. Или по крайней мере общались. Что-то же должно найтись в компьютере Аландера помимо зашифрованного файла! Она стала включать разные программы восстановления данных. Файл за файлом восстанавливалось содержимое очищенной корзины. Она просмотрела материалы, поискала ключевые слова. Ни одного названия организации или предприятия, которое было бы ей знакомо. Ни слова о «Патриотическом фронте», ни одной фамилии, относящейся к майскому расследованию. Может быть, она ослышалась во время нападения в квартире Самана? Может быть, слова «Патриотический фронт» — обман слуха? Самовнушение? Однако она никак не могла отбросить свои подозрения. Слова жгли ее изнутри, кололи, как иголкой. Внезапно она замерла. Макросы, появившиеся на экране, были частично переписаны пару недель назад. Однако можно было разглядеть нечто напоминающее восстановленный пароль. Она попробовала войти на несколько сайтов, пытаясь найти совпадение между паролем и именем пользователя Аландера. Сначала внутренняя сеть SEB, потом архив прайвет-банкинга. Наконец сравнила с паролем от служебной почты, который дал ей Саман. Не подходит. Или у пароля уже истек срок действия? Она вошла в Bash, вписала несколько команд, не получив результата, изменила инструкции и наконец, довольная, откинулась на стуле. Ей открылся временный протокол удаленных сообщений. Она стала просматривать удаленные сообщения из почты Аландера. Корзину входящих писем он очистил за неделю до того, как умер. Однако среди восстановленных копий ничто не выделялось. Никаких сообщений от де Нейдена. Ничего о встрече, запланированной на вечер пятницы, или вообще связанного с тем конкретным днем. Линн заморгала, глядя на экран. От усталости голова казалась тяжелой. Боковым зрением она отметила, как что-то промелькнуло — как раз тогда, когда она уже совсем собиралась сдаться и вернуться в постель. Она нетерпеливо нажала на клавиши, чтобы вернуться назад. Удаленное сообщение на служебную почту Аландера. Ничего странного. Кроме того, что Аландер послал его сам себе. С другого, личного, адреса электронной почты. Сообщение оказалось пустое. Отправлено по ошибке? Скопировав адрес отправителя, Линн зашла в его личный аккаунт Gmail и попробовала восстановленный пароль. В компьютере замигало — она вошла в почтовый ящик. В корзине рабочей почты Аландера оказалось всего несколько сообщений, и все они имели отношение к работе. В личной почте все выглядело совершенно иначе. Линн с изумлением читала переписку из параллельного мира, в котором Аландер находился вне работы. Легко было догадаться, почему он не использовал служебную почту. Он постоянно переписывался с невероятным количеством женщин — в соответствии с какой-то хитрой схемой, по которой каждая женщина появлялась с интервалом в три дня. Судя по письмам, Аландер занимался всем на свете — помимо банковского дела, о котором нигде не упоминалось. Она только качала головой, читая про альпинистские восхождения, заезды на велосипеде вокруг Веттерна, поездки на лыжах, поручения Министерства иностранных дел и тайные задания на крупных концертах. Этот человек беззастенчиво врал, приукрашая сам себя. И чем бы он ни занимался, это всегда очень кстати совпадало с областью интересов и занятий собеседницы. Похоже, все контакты были найдены через сайт знакомств. Линн осознала, что ей надо поспать. Стала прокручивать дальше среди множества женских имен. И вдруг — вот оно. Сообщение от коллеги Маркуса де Нейдена, принятое в воскресенье на прошлой неделе. За пять дней до того, как их застрелили. Письмо, которое переслал де Нейден, на самом деле было от British Airways. Электронные билеты на имена де Нейдена и Аландера. Рейс с отправлением позавчера, в воскресенье 23 ноября. Через два дня после того, как обоих убили. Билеты в один конец на острова Теркс и Кайкос в Карибском море. Упав в кровать, Линн едва сумела отправить Беатрис эсэмэску. «Нашла кое-что еще, расскажу завтра». Мысли крутились в голове, она все не могла успокоиться. Они спешили покинуть страну — учитывая, что билеты были куплены за несколько дней до вылета. Чтобы скрыться? Избежать разоблачения? Но потом кто-то застукал их и убил. А потом постарался замести следы. За нападением на нее в квартире Самана стоят те же люди. С неприятным чувством она завертелась в постели, не в силах заснуть. Встала и тихонько прокралась в туалет. Саман, не шевелясь, открыл глаза и посмотрел ей вслед. Щелкнула дверь туалета, включилась вода. Быстро схватив телефон Линн, лежавший рядом с кроватью, он ввел код. Телефон мигнул, но войти не удалось. Он попробовал снова. Проклятье! Неужели она уже поменяла код? Или он неправильно увидел? Шевельнулась ручка двери. Он уронил телефон на пол и отвернулся к стене. Несколько секунд спустя он почувствовал, как Линн залезла в постель и прижалась к его спине. Беатрис раздраженно перевернулась в постели. В голове шумело. Она заморгала в темноте, не понимая до конца, где находится. Постепенно мысли стали возвращаться в голову. Она лежит одна в своей спальне. Но вчера вечером она была тут не одна. Она схватила телефон, лежавший на полу возле кровати. Два сообщения. Одно от Линн, второе с неизвестного номера. Она оглядела комнату. Его одежда пропала. Он уже ушел на работу? До шести утра? Тут снова раздался шум воды из ванной. Она быстро собрала одежду, разбросанную на полу, натянула трусики. «Даже лучше было бы, если бы он уже ушел», — подумала она. Тут в дверях появился он с улыбкой на губах. — Кофе? Она не могла устоять. — С удовольствием.