— Товарищ полковник! Там шлюха гранату взорвала! Алексеева в клочья! — захлёбываясь словами, выпалил перепуганный парнишка. Только не Димон, господи! Только не он! Не разбирая дороги, я бросился вниз по лестнице, забыв о Дашке напрочь. Растолкав столпившихся бойцов, я протиснулся в камеру. Она была общей, потому довольно просторной. От взрыва разнесло половину помещения, но стены выдержали. Внутри было темно. Я отобрал у кого-то фонарик и шагнул внутрь. Под ногами хрустели стёкла, пахло кровью и человеческим дерьмом. От Димона осталась только голова и часть туловища ниже пояса. Судя по всему, он накрыл собой гранату, вот его и разнесло по всем стенам. Зрелище было отвратным, как и сама ситуация. Вот тебе и праздник, дружище! — Остальные целы? — выйдя в коридор, поинтересовался я, ища глазами Федорченко и Малого. Они мне были дороже всех, поэтому я был рад увидеть их живыми и невредимыми. Больше никто не пострадал, слава богу. — Где эта тварь? Мужики расступились, и я увидел виновницу трагедии. Это была Машка? Ну, конечно! Она стояла абсолютно голая, на коленях. Солдат, раздетый до пояса, держал её за волосы. Её уже нехило отмутузили, судя по разбитым губам. Было за что. — Достала из сумочки гранату, и швырнула в нас! Если бы не Димон... — злобно зашипел солдат и врезал ей по лицу кулаком. Что, блять? Я хотел, как лучше, а получился блядский проходной двор! Алексеев — опытный боец, которого тупо взорвала какая-то проститутка? — Кто обыскивал шлюх? — взревел я. — Сам Димон и обыскивал... Не помня себя от злости, я оглядел остальных бойцов. Пьяные, разъярённые, убитые горем, жаждущие мести мужики — уже не люди. Если я сейчас что-то не предприму, диверсантку на клочки порвут прямо здесь, в коридоре! Она этого, безусловно, заслуживает, только у солдат может войти в привычку звереть и устраивать самосуд, где ни попадя. — Тревога! Построиться на улице! — заорал я. — Всем посторонним покинуть территорию! Выполнять, сука! Отупевшие от водки и шока мужики зашевелились разом, разбежавшись по камерам как крысы по норам. Проституток незамедлительно вывели за ворота. Мне было плевать, рассчитали их за оказанные услуги или нет. Кроме ненависти я к ним ничего не испытывал. Пусть радуются, что живы остались. — Тащи её во двор! — приказал я солдату, всё ещё державшему Машку за волосы. Он был по-прежнему не одет, а на улице мороз, но мне было всё равно. Построились быстро. Перед строем на колени поставили диверсантку. Я велел солдату, что её волок, встать в строй к остальным, сам присел на корточки перед девушкой. Она дрожала от холода и страха, но ни одна капелька жалости не всколыхнулась во мне. — Зачем ты это сделала, Машунь? — зачем-то спросил я, хотя мне было неинтересно. Она не ответила. Просто посмотрела на меня пьяненько и снисходительно. Допросить бы её, узнать чё почём. Где гранату взяла? Сама придумала сепаров взорвать или заказ отработала? Как уходить собиралась после теракта? Я бы не смог её пытать и другим бы не позволил, так что смысла в допросе не было никакого. Я понял, что больше ничего от неё не добьюсь, да и к чему это всё? Вздохнув, я поднялся на ноги. — Властью данной мне самим собой, я приговариваю тебя к смерти! — Я не хотела, Серёжа, — расплакалась Машка. Для меня она уже не была моей бывшей девушкой. В один миг все эмоции по отношению к ней умерли. Перед глазами вспыхнуло улыбающееся лицо Димона, щурившегося на солнце, а потом картинка с его окровавленной головой, и меня понесло. Это должен был сделать я. Я должен казнить эту суку, чтобы не было непоняток со стороны бойцов, чтобы они не считали меня слабаком или тряпкой. Обернувшись, я прочесал глазами строй в поисках того, у кого была винтовка. Стрелять из автомата было не с руки, а из пистолета не так зрелищно. Дашка, о которой я забыл на некоторое время, тоже стояла в строю. Без бушлата и головного убора, как и я, вытаращив глаза на диверсантку, явно охреневая от происходящего. Внезапно я разозлился и на неё. Хотела воевать, девочка-припевочка? Вот, смотри, сучка, как мы воюем с бабами! — Даша, ко мне! Симаков, дай ей винтовку! — распорядился я. Не задавая лишних вопросов, Дашка взяла оружие и неуклюже прошагала ко мне. У неё тряслись руки. Замёрзла или испугалась, ссыкуха? — Исполняй приговор, Даша! — кивнул я на Машку. Я ждал, что она сейчас сдрейфит и свалит отсюда на хрен, что это напрочь отобьёт у соплячки желание воевать, но Дашу мой приказ не смутил. — В голову целиться или в сердце? Как правильно? — это всё, что она спросила. — В голову! Мне было похрен, как именно Дашка пристрелит приговорённую. Теперь я опасался, что она промажет, и казнь затянется надолго. Разводить цирк было ни к чему, поэтому я встал позади девчонки и помог ей прицелиться. — Серёжа! — уже жалобней заскулила Машка, но я её уже не слушал.