Покинув шатер, Светлана добежала до загона с верблюдами и распахнула его настежь. Заскочила внутрь и принялась пинками поднимать перепуганный молодняк. Первыми из загона побежали верблюжата, причем прямиком на шатер, под защиту любимого хозяина. В шатре Виктор уже наблюдал, как один из бойцов политбезопасности вынимает черную плинфу из рюкзака. — Артефактами торгуем? — с нескрываемым сарказмом спросил Захреддин и приказал: — Связать его! В этот момент шатер будто накрыло ураганом. Стадо верблюдов — маленьких и больших — смяло стену за спиной у Захреддина. Поднялся переполох. Виктор рванулся с места, растолкав охрану, и ударил бойца с подголовным камнем в руках кулаком в темя. Тот обмяк и выпустил реликвию. Виктор быстро закинул камень в сумку и, выхватив из рук Захреддина тубус, сбил старика с ног. Затем бросился в самую гущу верблюжат. Виляя между ними, огибая их как препятствия, он помчался прочь и через минуту был уже у последних шатров бивуака. — Давай сюда! — раздался женский голос из кустов, обрамлявших средневековые руины. Второго приглашения Виктору не понадобилось, он резво запрыгнул в заросли саксаула. Сирийская пустыня представляет собой обширное плато, покрытое сухими степями, которые чередуются с хамадами — громадными каменистыми пустошами. Местами над пустыней возвышаются островные горы. С севера и запада к Евфрату ведут иссохшие речные русла, лишь изредка наполняющиеся влагой после дождей. И снова мрак безлунной ночи позволил Лаврову и Соломиной ускользнуть по такому руслу от преследователей на автомагистраль в сторону Эль-Кутейфы. Шум переполоха в лагере бойцов политбезопасности уже давно стих, но это не значило, что беглецов не ищут. Поэтому Виктор то и дело оглядывался по сторонам. Дорога в Эль-Кутейфу была пуста. Виктор и Светлана шли вдоль трассы почти час, не встретив ни единой машины. — О чем ты думаешь? — спросила Светлана. — На Маалюлю напали не ради химического оружия. Целью был этот тубус. После битвы Густав хотел забрать его как трофей. Это точно. Я же видел, как он смотрел на него. Теперь я понимаю, что делал в Маалюле этот Захреддин, притворявшийся паломником в отеле Насраллы. Он тоже охотился за тубусом, — бормотал Лавров. — Есть подозрения, что… — Это то, что мы ищем, Витя, — опередила его Светлана. — Это десница?! — переспросил он. — Да, десница Иоанна Крестителя. Виктор остановился и еще раз огляделся, как будто их подслушивали. В стороне от дороги он заметил каменные бугры, где можно было укрыться от посторонних глаз. — Смотри! — вскрикнула Светлана. — Машина. Виктор оглянулся и увидел вдалеке свет фар. Потом еще двух… и еще… — Не за нами ли едут? — спросил Лавров. — Что будем делать? — встревожилась девушка. — Так, Света, спокойно. Надо все тщательно обдумать. За мной! Он затрусил к камням, а Светлана за ним. Только они успели спрятаться между небольшими валунами, как по трассе промчались три джипа. В первом сидел Захреддин, во втором — Хейтам Стайхи. Все машины были переполнены бойцами, вооруженными автоматами Калашникова. — Вся королевская рать, — прокомментировал Виктор. — Интересно, зачем длань нужна сирийской политбезопасности? — задумчиво спросила Светлана. — Политбезопасности не нужна, Захреддину нужна, — пояснил Виктор, снял рюкзачок с плеч и открыл его, будто хотел убедиться, что ни длань, ни подголовный камень не пропали. В очередной раз развернув сверток, Лавров внимательно осмотрел его. — Работа древняя, вне всякого сомнения. На подделку не похожа. Да и кто бы стал подделывать? Для чего? — раздумывал вслух Виктор. — Ты многого не знаешь, хоть и журналист, — уколола его Светлана. — Мандеи верят в то, что если возложить десницу Иоанна Крестителя на голову Иоанна, которая хранится в дамасской мечети Омейядов, опять произойдет «самокрещение». — Не понял, — буркнул Лавров. — Это как бы «обнуление человечества»: все достижения человеческой цивилизации до первого года нашей эры будут забыты. Как плохие, так и хорошие. — Да это бред! — протянул Лавров. — А может, не бред? — Почему тогда так охотятся за дланью все эти захреддины? Виктора вдруг осенило: — Потому что Захреддин — мандей! — Но ведь он молился как мусульманин, — неуверенно сказала Соломина. — В том-то все и дело. — Виктор щелкнул пальцами, будто что-то вспомнил. — Он два раза молился, и оба в вестибюле. Второй раз молился в обуви. А где ты видела мусульманина, молящегося в обуви? Видимо, Захреддин так волновался, что забыл ее снять. — Ух ты… — Одного не могу понять: если мандеи похитили длань из Цетинского монастыря, как она оказалась у христианской монахини? Хотя в данный момент для нас это не важно. Бежать надо. — Мы не сможем вылететь из Дамаска без моих документов. — А мы не будем никуда лететь, — веско заметил Виктор. — Те, кто нас ищут, уверены, что мы полетим. А мы не полетим, а поедем… Через Турцию, Болгарию, Румынию и Молдавию. — Витя, ты — голова! — обрадовалась Светлана. — Как говорил классик, одна голова хорошо, а с туловищем — лучше. Но без твоих документов нам все равно не обойтись. — Мне надо в Эль-Кутейфу! — решительно сказала Светлана. — Тебе одной? — удивился Виктор. — Именно, — засмеялась девушка. — Нас ищут и «Аль-Каида», и политбезопасность. В Кутейфе наверняка уже ждут двух чужестранцев, высокого мужчину и женщину. Но и миновать Кутейфу не удастся, я вызвала туда Антуанетту с моими документами. — А если она как-то связана с политбезопасностью? Ведь Захреддин жил у них в гостинице. — Есть такой риск. За ней могут также следить люди «Ан-Нусры», — согласилась Светлана, — но других вариантов нет. Нам надо разделиться, ты слишком заметный. Дождешься меня где-нибудь здесь в убежище. А я знаю арабский, замотаюсь в никаб, доберусь до Кутейфы и встречусь с Антуанеттой. — Но как же ты сама? — сокрушался Лавров. — То же я могу сказать и про тебя. Как же ты сам? Не забывай, Витя, у меня третий дан по айкидо. Ночью пустыня резко отличается от пустыни при дневном освещении. Все живое бодрствует, то и дело между камнями мелькает что-то мелкое, но шустрое, из зарослей саксаула доносятся невнятные шорохи. Свет фонаря часто падает на свежие следы на песке — какое-нибудь животное оставило их. Расстояния в ночной пустыне представляются как минимум в два раза большими, чем днем. Люди двигаются по огромному, полному шорохов пространству, и за пределами круга света, отбрасываемого фонарями, стоит непроницаемая черная стена. Только в малом радиусе от источника света можно различать цвета. При свете фонаря многое выглядит иначе, чем днем; ветви кустарников и трава приобретают призрачный, подводный оттенок. Создавалось впечатление, что они бредут по дну моря, где-то глубоко-глубоко, куда с большим трудом добирается солнечный свет. Слабый луч фонаря Лаврова показывал ему участки заостренных камней и блеклую окраску песка между ними. Все представления о формах и размерах искажались. Неподвижные большие камни можно было принять за живых существ. Достаточно далеко от дороги высились скалы, поросшие саксаулом. У покрытого кустарником подножия скалы лежали беспорядочно разбросанные камни. На откосе можно было разглядеть небольшие пещеры, в которых наверняка спрятались до утра ласточки. Вход в самую большую пещеру соответствовал по размерам маленькой комнате, и оттуда уходили вглубь низкие узкие проходы. Они были слишком тесны для Виктора, даже ползком нельзя было в них пробраться. Оставалось только освещать их фонарем в тщетной надежде что-нибудь увидеть. — Ну, вот здесь я и обоснуюсь, — решил Виктор. — Ты там это… поаккуратней. — Если завтра к вечеру не вернусь, беги один, — уверенно сказала девушка. — Миссию надо выполнить. Она стояла, гордая и стройная, и даже арабское платье не могло скрыть ее великолепной фигуры. Виктор подошел к Светлане вплотную. — Если ты не появишься, я все равно потом вернусь… чтобы расплатиться, — спокойно сказал он, глядя ей в глаза. — Появлюсь, появлюсь, — заверила его Светлана, смеясь. — А то ты потом один пол-Дамаска разнесешь. После долгого поцелуя они разделились, и девушка отправилась назад к автомагистрали, ориентируясь на свет фар редко проезжающих автомобилей впереди и далекие огни Эль-Кутейфы справа. 3 Нагнувшись, Лавров осветил пещеру. Пол был покрыт камешками разных размеров, а угловатые неровные стены, испещренные расщелинами и буграми, возможно, навели бы на кого-то мистический ужас, но только не на Виктора. «Индиана Джонс, наверное, курил бы в сторонке», — подумал он. Постепенно свод пещеры начал опускаться. С каждым шагом потолок нависал все больше, и вскоре Виктору пришлось встать на четвереньки. «Так. Стоп, Лавров. Ты у нас кто? Спелеолог? Куда ползем? — Виктор продумывал дальнейшие действия, как обычно, с долей иронии. — Остаться при входе? Попадешь на завтрак к мандеям. Ползти дальше? А если завалит? Да, можно подумать! За тысячи лет не завалило, а сейчас завалит?» Он мог и остановиться, но страсть путешественника влекла его вперед. И, как оказалось, не зря. Виктор продолжал ползти. Камни и камешки, обильно усеявшие пол пещеры, как выяснилось, имели острые зазубренные края. Он полз по проходу с максимальной осторожностью и вскоре добрался до другого зала, несколько больших размеров. Но что особенно радовало, он смог встать в полный рост и размять спину. Затем посветил фонариком… О, что это! Со стен на пришельца взглянул бледный лик Иисуса Христа с выразительными миндалевидными глазами. Пещера оказалась позабытым на века убежищем первых христиан, тех времен, когда христианство еще не оформило свою иконографию, свои символы и предания. Здесь прятались христиане, когда втайне отправляли свои обряды, а посвященные общались со своими святынями в очень укромных местах. Виктор на своем веку побывал во многих пещерах. Чего только стоила пещера Ринпоче на склонах Гималаев, где он едва не лишился жизни… Или пещера Исцеления на взгорьях Верхнего Мустанга, где чудодейственные испарения спасли ему жизнь. А пещеры под антарктическими льдами, где существовала жизнь вне цивилизации? В основе всего была жизнь… Но здесь… Лавров явственно почувствовал странную энергетику. Ничего подобного ранее он даже не мог себе представить. Жизнь на краю чего-то совершенно нового и неизведанного. Что это? Путь туда? В мир совсем других материй, астральных тел, о котором ученые только строят предположения, тогда как верующие слепо повторяют слова о загробном существовании?