— Тебе что-нибудь привезти из твоего? — Щипчики для ногтей и машинку для стрижки волос в носу, пожалуйста, — шутя попросил Виктор. Светлана недовольно поморщилась и, оставив Виктора наедине с каменным сараем, вскоре скрылась за пригорком. Лавров уселся на земле в тенечке, чтобы отдохнуть после долгой ходьбы. Он едва успел вскочить на ноги, когда к нему подлетел в клубах пыли пикап, набитый вооруженными людьми в полувоенной форме и грязных тряпках. — Ты знаешь, где ты оказался, американец? — крикнул по-английски здоровяк, спрыгнув с пассажирского сиденья. Лавров сощурился и приставил к глазам ладонь козырьком, чтобы рассмотреть говорящего в лучах ослепительного солнца, сверкавшего у того за спиной. — Знаешь, и все же пришел? — продолжал здоровяк в коричневой чалме. Длинноволосый, усатый, бородатый и бровастый сириец был больше похож на героя комиксов, чем на живого человека. И Виктор едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Китель сирийской армии сверху накрывал коричневый кафтан-абай, за многослойным шелковым поясом торчал огромный кинжал с широким загнутым клинком без гарды. У других боевиков не было такого кинжала, зато имелись автоматы Калашникова с деревянными прикладами, украшенными изображениями Девы Марии. — Так скажи, американец, есть ли у меня причины не расстрелять тебя прямо на месте? — с издевкой спросил здоровяк. Лавров не спешил с ответом. Ведь в теперешнее время, прежде чем открыть рот, нужно учесть мнение феминисток, веганов, национальных и сексуальных меньшинств, религиозных людей и бродячих собак. Иначе вся эта оскорбленная масса с присущей ей человечностью тебя разорвет. Во имя гуманности. — Я не американец! — ответил Лавров по-русски, и настроение вопрошающего заметно улучшилось. 2 — Да, Антуанетта, договорились. Я обязательно отблагодарю тебя. Светлана прохаживалась на другой стороне холма, на котором стоял караван-сарай Хан-аль-Рус, и скороговоркой на арабском языке, не хуже любой жительницы Ближнего Востока, договаривалась с Антуанеттой Насралла. Сестра хозяина отеля ей не отказала. Светлана радовалась такой удаче. Заканчивая разговор, она услышала за спиной тяжелую походку нескольких мужчин, но не теряясь продолжала говорить в трубку: — Нет, нет… только документы. Сумки тебе оттуда не увезти. Мы потом за ними приедем когда-нибудь. Да, дождись нас в Эль-Кутейфе, мы обязательно будем… До встречи. Не оборачиваясь, она спрятала телефон под лиф платья и ускорила шаг. Не успела она сделать и трех шагов, как ее кто-то схватил за плечи. Девушка расслабилась, словно поддалась, затем что есть силы ударила внешней стороной кисти в пах нападавшему. Мужчина отпустил Светлану, ойкнул и опустился на землю: — А-а-а-а, бейда-а-а-а…[16] Светлана резко развернулась и увидела перед собой двух мужчин, одетых кое-как. Они замерли, глядя на своего товарища. В это время из-за холма выскочил пикап, в кузове которого сидели люди. — Что, Сауд, пообщался с девушкой? Светлана встала в стойку, затравленно выбирая для себя: драться или попытаться все же прорваться и убежать? Один мужчина сдернул с головы красно-клетчатую арафатку и оказался Лавровым. Улыбаясь, он протянул ей руку: — Давай к нам! Светлана с облегчением выдохнула. — Ага! Так это она! — высунулся из пассажирского окна пикапа жуткий с виду головорез в коричневой чалме. — Ты был прав, твоя дочь недурна! Хорошо по яйцам бьет. Девушка запрыгнула в кузов пикапа. — До-очь? — Она с удивлением посмотрела на Виктора. — Да, присаживайся, доченька! — громко сказал тот, а шепотом добавил: — Это Хейтам Стайхи из партии «Баас»[17]. — Она как раз будет кстати! — загадочно хрюкнул довольный головорез и скрылся в кабине. — Кстати для чего? — не поняла она. — Мы едем на верблюжьи бега, — объяснил ей спутник. — Невероятно популярное здесь зрелище, настоящий национальный вид спорта, не уступающий по вложениям денег футболу! — А где же эта… как ее… национальная оборона «Шабиха»? — спросила по-русски Светлана. — Тсс-с, это они и есть, только давай помалкивать пока, — вполголоса ответил Виктор. Бега были организованы в пустыне километрах в пяти от караван-сарая. Это только кажется, что верблюды неуклюжие и неспособны на какой бы то ни было бег. Но в Хан-аль-Русе европейцы увидели не тех верблюдов, которые возят туристов по руинам. Это были ухоженные и спортивные животные. Тонкие тела, шеи, длинные ноги, мускулистый круп… Импровизированный «ипподром» вмещал и дромадеров, и их хозяев, и погонщиков, да еще у каждого скакуна была своя группа поддержки, состоящая из вооруженных боевиков «Баас», которые кричали и подгоняли верблюдов во время забега. На верблюдах были яркие попоны с партийной символикой и намордники традиционных панарабских цветов — черного, зеленого, белого и красного. Одну переднюю ногу подвязывали до забега, чтобы верблюды не двигались и не тратили энергию попусту. А на спинах у каждого из них сидел подросток-наездник. Пронзительно заревела медная труба-хацоцра, объявляющая о начале забега. Погонщики в военной форме вывели двенадцать верблюдов на старт. У Хейтама Стайхи в забеге участвовали две верблюдицы. Он лично выстрелил из пистолета в воздух, и погонщикам потребовалась большая ловкость, чтобы успеть отбежать в сторону и не оказаться затоптанными. Пыль поднялась столбом. Пикап с Хейтамом Стайхи рванул вслед за верблюдами, которых не было видно в песчаном облаке. Зрители надрывно кричали в охватившем всех азарте, свистели, махали арафатками. Верблюдица Хейтама врезалась в ограждение и сошла с дистанции. Мальчишка-наездник едва успел спрыгнуть с падающего животного. Все выскочили из пикапа и стали поднимать верблюдицу по кличке Алияна. Она с трудом встала, на нее забросили мальчишку, и она опять присоединилась к гонке. Боевики Хейтама подгоняли ее как могли, кричали: «Ала азжален!»[18] Потеряв всего минуту времени, она сумела догнать и перегнать нескольких и пришла шестой. Когда забеги окончились, погонщики развели верблюдов по загонам. Хейтам пригласил Виктора и Светлану посмотреть на его загон с двадцатью молодыми верблюжатами не старше двух-трех лет. Их пригнали сюда, чтобы приучать к шуму, машинам, трассе. Время от времени верблюжата подходили к заграждениям, а хозяин, просунув руку за проволоку, гладил их по мордочкам. Самыми красивыми были два белых дромадера — матка и сын с пушистыми ресницами, очень ласковые. Верблюжонок обсасывал людям пальцы, как теленок, и от этого смеялись даже самые серьезные мужчины. Хейтам предложил Светлане взобраться на одного крупного верблюда — чемпиона прошлого года. Она в легком замешательстве взгромоздилась на великана пустыни, ухватившись за горб и обнажив сильные икры, плотно обтянутые тонким черным трикотажем. — Ну как? Нравится? — спросил Виктор побледневшую девушку. — Сними меня отсюда, — попросила Светлана, — а то я не контролирую себя, как будто кто-то подвесил. Виктор подошел совсем близко и под общий смех и возгласы одобрения сирийцев протянул к Светлане руки. — Спускайся, поймаю. Светлана соскользнула с горба вниз, а Виктор, обхватив ее, поставил на землю. — Не отпускай меня, слушай, что я тебе скажу, — шепотом затараторил Виктор, — сделай вид, что обнимаешь меня от страха, как дочка… Надо сказать, у Светланы это получилось неплохо. Обняв громадного Лаврова, она по-детски прижалась щекой к его груди. — Боится, — на ломаном английском пояснил окружающим Лавров, хотя все и так видели, что Светлана напугана. — Здесь многие учились еще в СССР — русский знают, поэтому говорю шепотом. — Лавров продолжал обнимать Светлану. — Ночью бежим. Не нравится мне эта компания. — Ты что-то заметил? — так же шепотом поинтересовалась Соломина. — Нет, но чувствую. Все не так просто, как может показаться. В любой момент будь готова к неожиданностям. Ночь они встретили в дальнем шатре, где была приготовлена вкуснейшая баранина. Караван отдыхал в стороне, костер освещал достархан, и не было большей радости, чем, откинувшись на подушках, слушать засыпающую пустыню. Светлана же пренебрегла правами гостьи. Вместе с остальными женщинами собрала грязную посуду с объедками и выскользнула из шатра. — Благородный Хейтам Стайхи, — обратился Виктор к хозяину пиршества, — я ценю твое гостеприимство, у тебя чудесно, но если бы ты дал мне автомобиль, чтобы добраться до Дамаска… — Послушай-ка, украинец, — рыкнул Хейтам и крепко схватил своего гостя за рукав, — ты удивительно похож на одного европейца, обнимавшегося с главарем наших врагов аль-Джуляни! — Я ни с кем не обнимался, — спокойно ответил Виктор. В это время в шатер зашел антиквар Захреддин из маалюльской гостиницы Аднана Насраллы. Но теперь, в форме управления политической безопасности Сирии, он не выглядел безобидным старичком. — О! Замуддин! Ты же вроде был из Средней Азии? — воскликнул Виктор. В моменты крайней опасности из него так и сыпались остроты. — Я Захреддин! — поправил старик. — А утром мы отвезем вас в Дамаск! Мнимый антиквар указал Хейтаму на рюкзак Лаврова. — Молился ты лучше, чем говоришь на английском, — продолжал дразнить его Виктор. Стайхи запустил руку в мешок и вытащил завернутый в тряпицу тубус. Развернул серую ветошь, в свете фонарей тускло блеснула бронза, испещренная таинственными знаками. — Эй! Тихо, тихо, тихо! — поднял ладони вверх Лавров, втайне радуясь, что до черного обсидиана Хейтам не добрался. — Аккуратно! Колбу разобьете! Зашедшая обратно в шатер Светлана изменилась в лице и, не разгибаясь из поклона, попятилась обратно. — Ну-ка, ну-ка. — Захреддин принял из рук Хейтама старинный предмет. — Это мой термос! — воскликнул Лавров, понимая, что влип. — Что вам надо? Кофейку? — А еще у него есть один очень интересный камень, — будто вспомнил Захреддин. Цепочка событий выстроилась у Виктора в голове в логическую связку. Сразу стало ясно, что Захреддин возглавлял тот отряд в отеле, когда у Лаврова хотели отобрать подголовный камень Иешуа, — вот чьи шаги слышал он тогда…