— А тебе нравится служить сирийцам? — спросил Лавров. — Служить? — с досадой повторил Дауд и воскликнул, приблизив лицо к украинцу: — Я служу?! — Ты слуга, — невозмутимо подтвердил европеец, — которому платят. Друз с негодованием вскочил на ноги и оглядел сидящих перед ним гостей его шатра. Время от времени каждый достает из бочки своего Диогена. — Я Дауд аль-Атраш! — стукнул он себя в грудь кулаком. — Потомок Фахр ад-Дина Маана, в Пальмире находится замок моего предка. Это Дауд служит?! — Нет! — отозвались друзы-воины. — Дауд аль-Атраш служит?! — снова выкрикнул хозяин шатра. — Нет! — хором отозвались его воины. Лавров, аль-Хариш и Соломина, сохраняя спокойствие на лицах, смотрели на возмущенно зароптавших друзов. Дауд опять обернулся к гостям и заявил: — У меня двадцать три раны, все получены в боях. Я убил своими руками семьдесят пять воинов. Я обращаю врагов в бегство и забираю их стада! Сирийцы платят мне долларами, но я беден, потому что я как река для своего народа! И это служба?! После этих слов чинно сидевшие друзы вскочили со своих мест и возмущенно заголосили каждый свое, грозя неизвестно кому кулаками и плетками. — И это служба?! — еще раз повторил Дауд. — Нет, — без всякого сомнения откликнулся Лавров. Вождь друзов повернулся к ним и воздел руки к небу. Со спины в своей абайе он был похож на синий квадрат. Друзы стихли и снова уселись. — Но годы дают Дауду знать о себе, он потерял вкус к битве, — негромко заметила Светлана, когда вождь друзов возвращался на свое место. Аль-Хариш с недоумением посмотрел на девушку. Ее допустили к мужскому столу как европейку, но слова не давали. Светлане же было решительно наплевать, кому она нравится, а кому нет. Тем более этим «диким племенам» — такое определение в данный момент крутилось у нее в мозгу. — Радуйся, что ты сказала это в моем шатре, увядающий тюльпан, — прорычал Дауд. Светлана настолько изменилась в лице, что Виктор взял ее за руку и тихо шепнул: — Терпение, девочка. Иначе Израиля нам не видать как своих ушей. — Такой тюльпан не удалось сорвать ни «Аль-Каиде», ни политбезопасности, — поддержал Светлану Али. — Они просто не позарились! — не поверил Дауд. — Что ж, я скажу, как они мне платят, а вы скажете, так ли одаряют слуг. Они платят мне каждый год ровно сто тысяч долларов! Наличными! Друзы одобрительно загудели. — Ровно сто двадцать, Дауд, — еле слышно уточнил Лавров. — Кто тебе сказал? — поразился вождь друзов. — У меня хороший слух, — объяснил Виктор. На самом же деле Лавров, как грамотный журналист, хорошо подготовился к поездке. Еще в Киеве он созвонился со своими друзьями-востоковедами и получил информацию из некоторых источников, которые разглашать не принято. — У тебя длинные уши и при этом такой же длинный язык! — проворчал Дауд. — На самом деле, уважаемый Дауд, в мире есть слуги, которые получают не в пример больше тебя, — продолжал давить на самолюбие жадного друза Виктор. — Сто или сто двадцать тысяч — не имеет значения. — Это ничто, мелочь для твоих огромных табунов в этих бесплодных землях Эд-Друза, — вступил в беседу аль-Хариш. — А в Кунейтре огромные пастбища сочной травы, куда почти пятьдесят лет не ступала нога человека. — В Кунейтре?.. — задумался Дауд. — Вы смущаете меня, как женщину… Лавров делано рассмеялся и обернулся к своему бедуинскому товарищу: — Здравый смысл — это нож, который отрезает крылья мечте. Мы глупцы, друзья. Дауд не пойдет на Кунейтру. — Нет! — подтвердил вождь друзов. — А за деньги? — уточнил Али. — Нет! — отрезал Дауд. — За Авеля? — спросила Светлана. — Нет! — отказал хозяин шатра. — Чтобы прогнать израильтян? — попробовал угадать аль-Хариш. Аль-Атраш молча покачал головой. — Он пойдет, если захочет тучных пастбищ для своего народа, — наконец сказал Лавров. — Твоя душа прошлую жизнь, наверное, провела в теле рыси-каракала, — ответил ему Дауд. Его глаза разгорелись, в душе затрубили походные трубы. И упрямый вождь все-таки сдался. Друзы очень привязаны к своей земле, но на сегодня из их поселений на Голанах сохранились лишь четыре деревни: Мадждаль-Шамс, Масаде, Буката и Эйн-Киния. Вы можете подумать, что вы совсем маленький человек и ничто не зависит от вас в этом большом мире. Но кто-то пьет каждый день чай из кружки, которую вы подарили ему на день рождения. А кто-то, услышав песню, улыбается, потому что она напомнила ему о хорошем времени, проведенном с вами. А кто-то прочитал книгу по вашей рекомендации, и теперь она стала основой для его поступков. И кто-то произносит, как свою, поговорку, которую впервые услышал от вас. Не исключено, что кто-то сейчас справился с трудным делом, потому что вы его когда-то вовремя похвалили. Неверно полагать, что от вас ничего не зависит. Ваше влияние, которое вы оказываете порой одним лишь своим присутствием, невозможно отрицать. 3 У выдающихся людей каждый день знаменательный. Тогда все — и палестинцы на верблюдах, и друзы на лошадях, и женщины, остающиеся в Джебель-Друзе в своих запыленных шатрах, — почувствовали, что день наступил особый. Возможно, такой, о котором долго потом будут рассказывать детям. Полсотни друзов-мужчин на горячих низкорослых арабских лошадях ждали команды от своего вождя. Дауд аль-Атраш от них не отличался ни одеянием цвета индиго, ни экипировкой. Он поднял руку с плетью в небо и прокричал: — Пусть Бог ведет вас… в Эль-Кунейтру! Утренний свежий ветер развевал свободные концы куфий на головах его воинов, как флажки. — В Эль-Кунейтру! — закричали конные друзы, поддерживая своего вождя. — В Эль-Кунейтру! — подхватили клич второй волной палестинцы на верблюдах. Они двинулись медленным шагом, дабы не поднимать пыли в стойбище. Дауд, проезжая мимо шатров с остающимися женщинами, детьми и стариками, отсалютовал им сложенной вдвое плетью: — Да будет с вами Бог! Проезжая мимо палестинцев, ожидавших своей очереди тронуться в путь, он также благословил своих недавних врагов: — Да будет с вами Бог! Верблюды харишей тотчас двинулись за конницей, как только та покинула пределы стойбища. Ни боевых знамен, ни сабель, никакого оружия не выставляли напоказ, всадники были не в военной форме, а в национальных одеждах кочевников. И все же они смотрелись грозно — пять десятков мужчин на лошадях и столько же на верблюдах. Как они ни старались пылить поменьше, мелкий песок поднялся из-под копыт лошадей и верблюдов до уровня лиц всадников. Друзские женщины под шерстяным тентом никак на это не отреагировали, их лица уже были закутаны до глаз, а волосы покрыты темно-синими бурками. Они сидели на кошмах, между ними копошились годовалые ребятишки, куры и козлята. Неожиданно Лавров заметил старуху в невообразимом тряпье, с клюкой и маленькой собачкой, которая сидела на ее плече, как птица. Фурия вперила в него очень недобрый взгляд. «Ох ты ешкин кот! Смерть друзского разлива…» — Виктор постарался заглушить иронией свой внезапный испуг. Джебель-Друз — вулканический массив на юге Сирии, бывшей Ассирии. Эд-Друз, как его еще называют, компактно расположился между плодородными долинами Голанских высот и полукружием выжженной солнцем Иордании. Все хребты и вершины Эд-Друза состоят из вулканических пород, которые своим темно-серым базальтом резко отличаются от соседних возвышенностей, сложенных из светло-серого известняка. Оригинальные формы рельефа и пейзажные красоты Эд-Друза могут поспорить с самыми замечательными уголками Йеллоустонского парка в Скалистых горах Северной Америки. Когда верховой отряд, состоящий из сотни всадников, пылил мимо причудливых базальтовых скал, Лаврову сначала почудился боевой клич индейцев, который он сам издавал в детских играх, постукивая ладошкой себя по губам. Но через несколько секунд Виктор понял, что ему не послышалось. На скалах стояли девушки-подростки в бурках цвета индиго и голосили на манер североамериканских индейцев из киновестернов с Гойко Митичем в роли Чингачгука. Рядом с Джебель-Друзом живут бедуины-сунниты. С язычниками-друзами они всегда враждуют и поэтому, когда придет ИГИЛ, вырежут их при первой же возможности, причем с удовольствием. Тем более что в качестве боевого трофея им достанутся тысячи девочек-подростков. Это заставляет в страхе биться сердце каждой друзской девочки. Вот почему молодые друзки приветствовали кличем вождя, который повел их старших братьев на разведку боем в Голанские высоты. В огне суннито-шиитского конфликта первыми пострадают друзские девочки. Эхо их «индейского» клича металось среди скал, как раненая чайка. Разнообразные и необычные формы рельефа вулканического массива Эд-Друз возникли при выветривании и разрушении камня временными водными потоками. Пологий, плоский континентальный склон защищен от разрушения мощным обширным языком застывшей лавы. А противоположный склон, обращенный к Голанским высотам, совсем иной. Он сильно расчленен и труднопроходим, изрезан ущельями и опоясан наклонными лавовыми грядами, вытянувшимися в струнку вдоль склона. Только друзы знают здешние проходы. Ни бедуинам, ни патрулям ООН земли друзов неподвластны. Израиль вынашивает планы создать в районе Джебель-Друз независимое друзское государство. Концепцию создания буферного друзского государства между Израилем и Сирией Игаль Алон продвигал сразу после Шестидневной войны. Так что идея эта не нова. Другой вопрос, сколько друзов вырежет до этого момента ИГИЛ… От Джабель-Друза до Голанских высот всего полсотни километров. К середине ночи верховой отряд спешился в маленькой долине, которую Дауд выбрал по одному ему ведомым признакам. Али ибн аль-Хариш велел Виктору оставить своего верблюда на попечение Светланы, а сам чуть ли не за рукав потащил украинца на ближайшую гору высотой с полкилометра. Внизу, с другой стороны горы, белел под луной заброшенный город Эль-Кунейтра. Его полукольцом обрамляло ожерелье из четырех хребтов, обрывающихся к зеленой долине огромными скалами. Гора, с которой рассматривали город Али и Виктор, была отделена от этих хребтов перевалом на северо-западе, а на северо-востоке — балкой, заминированной в 1967 году. — Эль-Кунейтра, — выдохнул Лавров, наведя бинокль на полуразрушенные дома и разграбленные магазины. — Завтра мы ее возьмем! — радостно заверил его аль-Хариш. — Точно возьмем? — с сомнением переспросил Виктор, заметив блокпосты и пулеметные гнезда Сил Безопасности ООН.