– Кир Алан! – к ним бежала Светика. – Утречка доброго! Что же вы не предупредили? Я распоряжусь, чтобы принесли напитки!А кирена Валия уже встала! Тур, она всегда такая молчаливая? Ой, кир Турен! – она добежала и присела в реверансе. Алан и Тур улыбнулись. – Доброе утро, Светика. Доложи о нас кирене. Как у тебя дела? – Ужас! Слуги совсем разбаловались! Но я их быстро научу строем ходить и песни петь! Турен прыснул, а Алан рассмеялся, услышав из уст Светики любимую фразу Хвата. – Кирена тебя хорошо приняла? – Да я ее вчера и не видела, а сегодня утречком вот только воду принесла, но мне кажется, она меня и не заметила. Смотрит, словно мимо, – шепотом закончила она. Вот и повод! – Я вас познакомлю. – Совсем она бедненькая, кир Алан. Ее подкормить надобно, что же это за кирена такая худая? Вот кирена Литина, та настоящая женщина!И, – она понизила голос, – нарядов бы ей поболее. Да прикажите дров выделить. – Светика, для этого есть управляющий крепостью. С ним и договаривайся. А насчет нарядов я распорядился, – нахмурился Алан. – Ага, вы такой щедрый! Кир Алан, а на свадьбу ко мне придете? – Светика! Какая же свадьба и без меня? Мы все придем! Турен серьезно кивнул, и девушка засияла пуще прежнего. Она распахнула двери, и они вошли в большую комнату с камином. Было тепло, потрескивали дрова, горели свечи. Диван, стол, два кресла, синий ковер на полу, тяжелые плотные шторы на окне. Чистенько и уютно. – Садитесь, садитесь, – засуетилась Светика. – Турен, а ты к огню сядь, а то потный весь, еще застудишься. Я сейчас, я быстренько! – Какая она... шумная, – тихо проговорил Турен, подтаскивая кресло к огню. – Я уже и забыл. – Да, Светика всколыхнет местное болото. Алан вытянул ноги и задумался. Разговор предстоял непростой, и как его начать, он не знал. – Турен, твою мать хочет сватать брат Чех. Тур молчал, глядя на огонь. – Я не буду давить, но если она согласится... – Соглашусь на что, кир Алан? В комнату вошла Валия, и мужчины поднялись. На ней было надето все тоже зеленое платье, но поверх него накинута длинная меховая безрукавка, на ногах – меховые полусапожки, такие же, как носил дома Алан. Герцог склонил голову, Турен подвинул матери кресло, в которое она грациозно опустилась. – Доброе утро... мама. – Доброе утро, кир Турен, – Валия нежно улыбнулась. Неисправима! Неужели не видит, как мальчишке не хватает ее объятий? Виктория едва сдержалась, чтобы не высказаться. Это было неправильно! Нельзя отталкивать ребенка, когда он в тебе нуждается. В груди вновь поднялась неприязнь к этой холодной красавице. Пусть бы она вышла замуж за Чеха и исчезла из их жизни! – Я зашел узнать, как ваше драгоценное здоровье, – не удержался Алан от шпильки. – Вы вчера пропустили ужин, Эвелин сказала, что вам нездоровится. Лекарь приходил? – Ничего страшного, общая слабость. «А может, у нее проблемные дни? Господи, какое счастье, что я мужчина, – подумала Виктория. – Хоть об этом не надо думать в чертовом средневековье!» – Вы довольны апартаментами? – Своими покоями, – перевел Тур. Он сидел набычившись и смотрел на огонь. – Да, благодарю вас. И за ткани спасибо, но не стоило... – Мама! – Тур вскочил на ноги. – Может, хватит уже притворяться... обиженной приживалкой? Если тебе здесь так с нами плохо, то выходи замуж за брата Чеха! Надоело! Он выскочил из комнаты, с такой силой хлопнув дверями, что на камине погасли свечи. Валия дернулась, но не встала, опять застыв мраморной статуей. – Вы действительно так глупы, кирена? Или это маска, которую вы носите, чтобы вызвать у окружающих жалость? – не выдержал Алан. Ему хотелось удушить эту непрошибаемую ледышку. – Неужели вы не видите, что он ждет от вас любви? Или вы не способны даже на это, любить своего ребенка? Не способны или не хотите? – задумчиво продолжил он. – Вы не замечаете, что Турен хочет видеть вас другом, хочет, чтобы вы блистали, чтобы он мог гордиться вами, стоя рядом? Не видите, что вы отталкиваете его своим глупым поведением? Алан сидел на диване и наблюдал за женщиной. Она, выпрямив спину и не мигая, смотрела в стену. Она хоть слышит, что он говорит? – Если бы не Тур, я бы палец о палец не ударил ради вас. Вы словно вмерзшая в лед статуя, которой не нужны ни помощь, ни любовь, ни дружба.