– Ее – да. А папа у нас за городом, охотится вторую неделю. Где-то в лесах. Просто боюсь заблудиться. Ее несчастный беспомощный вид его не разжалобил. Напротив, заставил злиться. И на себя в том числе. Если она делает ему такие предложения, значит, он дал повод. Заставил ее думать, что с ним такие дела прокатят. – Подождет ее папа до понедельника. Ты будешь официально зачислена в штат. Тогда и… – Илья неопределенно повел рукой. – Если сочту это необходимым. Все понятно, капитан? – Так точно, – она кисло улыбнулась яркими губами. – И в понедельник, если возникнет такая необходимость, съездишь в лесохозяйство с Носовым, – поставил он жирную точку в самой кульминации ее мечтаний. – Я все сказал… Они прошли длинным коридором до нужной палаты. Анна лежала на кровати возле самого окна. Ее уже перевели из реанимации. И приборов, пищащих, чертивших линии жизни на мониторе, уже не было. Зато была повязка на голове, закрывающая брови и правый глаз. И еще одна на сгибе локтя. – Мне сказали, что вы придете, – проговорила она слабым голосом. – Расскажу, что смогу вспомнить. Горохова мгновенно тряхнула головой, заставив волосы взметнуться. На губах блуждала многозначительная улыбка. – Рассказывайте. Мы вас внимательно слушаем, – проговорила Валя, забыв о субординации и о том, что еще не является сотрудником отдела. Она взяла от стены стул, поставила так, что колени ее оказались на уровне головы потерпевшей. Склонилась, словно боялась пропустить хотя бы слово. На Илью она вовсе не обращала внимания. Словно его здесь вообще не было. Сказать, что это его задело? Нет. Насторожило? Да. Что это – месть за отказ сопровождать ее в выходной день за город? Или сосредоточенность на предстоящем разговоре с потерпевшей? – Я мало что помню, – слабым голосом произнесла Анна. – Все так стремительно произошло. – Что – все? – Лицо Гороховой склонилось почти к самому рту потерпевшей. – Вы открыли, он вошел и… Что было дальше? Он сразу ударил вас? Как он выглядел? – Я не открывала, нет. Дом почти всегда открыт. Только на ночь запираем. Запирали… Теперь-то я одна… – Уголки ее рта опустились, в неприкрытом повязкой глазу застыли слезы. – Я была на кухне, когда они ворвались в дом. Пошла на шум и… – Они? – подал голос Илья. – Сколько их было? – Я видела двоих. До того, как меня ударили. – Крупная слеза выкатилась из левого глаза и сползла по виску на подушку. – Как выглядели, не знаю. Они были в черных одеждах и в масках. Такие… Как они еще называются… – Балаклавы? – подсказала Валя. – Наверное. Все быстро произошло. Я даже опомниться не успела, как очутилась на полу. – Она громко всхлипнула. – Но слышала, как Гоша кричит. Он так кричал, так кричал… – Как долго? Как долго он кричал? – Я слышала, пока не отключилась. – Не спрятанный под повязкой глаз Анны закрылся. – Пока это чудовище не ввело мне что-то в руку. Наверное, наркотик. – О чем говорили люди, которые ворвались в ваш дом? Илья подхватил второй стул от стены и сел с противоположной стороны от Гороховой. У самого окна. Было неудобно, потому что солнце жгло в незанавешенное окно нещадно. Но сидеть рядом с Валей он остерегся. – Я не знаю. Я не помню, – подумав, ответила Анна. – Они что-то требовали от Гоши. А он кричал: я не знаю, я не знаю. Что требовали, не слышала. – Тот человек, который ввел вам наркотик, что он говорил? Он присел перед вами на колени? Толкал вас ногами, бил? Зачем наркотик? Чтобы убить? – взгляд Гороховой впился в единственно доступный взгляд Анны. – Или чтобы вы просто уснули? Он как-то объяснил свои действия? – Нет… Да… Я не очень помню… – Она вдруг громко застонала и принялась кричать. – Позовите врача, мне плохо. Пожалуйста, позовите врача… Их выставили из палаты почти сразу, как туда стремительной походкой вошел лечащий врач в сопровождении двух медсестер. Доктор даже попытался их усовестить, энергично помахивая руками в сторону выхода. – Она врет, – проговорила Валя, сдавая свой халат в регистратуре. – Или чего-то не договаривает. Илья скомкал халат, чтобы не заметили выдернутой повязки. Кажется, никто не заметил. Он поспешил выйти на улицу. И только там избавился от бахил. – Я бы еще раз опросила персонал больницы, – бубнила Горохова, не отставая от него ни на шаг. – Уже говорили с персоналом, – покосился он недобро в ее сторону. – Если тебе так нужно, опроси. Я разрешаю. Только о чем станешь говорить? Заключение лечащего врача есть в деле. – Я бы поговорила с медсестрами, санитаркой. Со всеми, кто дежурил в тот день, когда ее доставили по «Скорой». Надо будет позвонить и узнать номер смены. И приехать сюда еще раз. И… Она его будто не слышала. Будто не существовало его в лице ее потенциального начальника. И Илья снова почувствовал смутное беспокойство. Может, зря он все это затеял? Перевод ее, доверие? Он сердито посмотрел на нее уже в машине и жестко произнес: – В понедельник, капитан Горохова. После того как будет подписан приказ о твоем переводе. Я все сказал!  Глава 12 Она его ослушалась! И что такого? Почему она не может сделать то, что запланировала, если еще не зачислена в штат и приказа на нее нет? Имеет полное право распоряжаться своим личным временем как ей заблагорассудится. Валя жала на газ, почти не замечая мелких ям на грунтовой дороге, на которую повернула двадцать минут назад. Так ей велел навигатор. Обещал, что до конца маршрута всего десять с половиной километров. Она проехала уже двадцать пять, и никакой базы для охотников и рыбаков. Правда, она не свернула там, где ей было велено. Но сделала-то она это по причине того, что сворачивать было некуда. Березы стояли тесно, и никакого намека на дорогу меж ними не было. И она поехала прямо. Куда-то же эта дорога ведет – хорошо накатанная, без бурьяна и развороченной колеи. Кто-то же по ней ездит. И она поедет. Валя снова глянула на мобильник. Связь то пропадала, то появлялась. Может, навигатор и пытался в какой-то момент развернуть ее, а связи не было, и она все пропустила? Как пропустила тот момент, когда в их доверительные отношения с Ильей заполз холодок. Майор сделался официальным и строгим. И почти не говорил с ней, когда отвозил до автостанции. И попрощался сухо. – До понедельника. Это было все, что она услышала, выбираясь из машины на улицу. Что-то она сделала не так. Где-то перегнула палку. Может, в тот момент, когда усомнилась в показаниях пострадавшей? Или когда собралась заново опросить медперсонал больницы? Или… – Да, бли-ин! – громко застонала она, вспомнив, как пригласила своего будущего начальника прокатиться с ней в выходной. – Дура чертова! Дура! Это было неправильно. Это была вольность, за которую ей не раз попадало от матери – женщины умной и рассудительной. – Семь раз отмерь, Валя, – часто повторяла ей мать. На что она ей отвечала, что пока станет мерить, ее обойдут, обскочат, затолкают локтями. – Не то сейчас время, ма, – возмущалась в ответ Валя. – Сейчас так нельзя. Мой одноклассник Валек Сырников, помнишь его? Мать помнила. И всегда называла его выскочкой. Неумным выскочкой. – Так вот он своими идеями завалил руководство. Никто над ним не посмеивался, как в школе. Все его безумные проекты были реализованы. И знаешь, кто он сейчас? Мать не знала. – Он креативный директор крупнейшей фирмы. Потому что мыслит нестандартно. Как тебе? – И пока мать размышляла над ответом, Валя заканчивала: – А ты – отмерь семь раз… Судя по реакции майора Милонова на ее инициативы, он был из разряда таких вот, как мать, замерщиков. Но отказываться от перевода она и не подумала. В районном отделе полиции все обстояло еще хуже. Там ее мозг ценился только лишь на словах. Ее и близко не подпускали к серьезным расследованиям, как, например, к делу гибели Дымовых. Она бы уж точно накопала там очень много странностей. И к показаниям соседей отнеслась внимательнее. И, что главное, еще тогда – полтора месяца назад – с пристрастием допросила бы Ирину Соколову. Что-то эта девица не договаривала. Крылся какой-то подвох в ее стройных предложениях. И если в первый визит к Ирине Валя еще сомневалась, то сегодня, побывав у нее снова, она окончательно уверилась, что девушка замешана в чем-то нехорошем. И самое главное: где ее отец? – Он приезжал и снова уехал. Звонить вам отказался. И ждать вашего визита не захотел, – холодно улыбалась девушка. – Вы же не знаете – какой он! – Какой? – решила уточнить Валя. – Своенравный, – выдохнула та с чувством и даже легонько рассмеялась. – Он сам себе государь. Делает что захочет. И, с ее слов, именно сегодня он захотел с утра уехать на охоту. – Я же предупредила накануне, что приеду, – вскинула брови Валя, уставившись на девушку с удивлением. – И что? – фыркнула та в ответ. – Плевать он хотел на какой-то неофициальный визит. У него охота. – Так сезон сейчас закрыт, – попыталась зайти с другого бока Горохова. – Значит, это будет рыбалка. Или стрельба по тарелочкам. Потом Ирина долго искала название того хозяйства, куда обычно ездил ее отец. Нашлось что-то в бумагах. Несколько адресов. Горохова позвонила по всем телефонам. Никто о Соколове не слышал. Тогда она затребовала с Ирины телефон последней подруги ее отца. Она долго ломалась. И все же снабдила Валю номером. На звонок ответил недовольный женский голос. И ей пришлось пять минут слушать негативные нецензурные отзывы о Соколове и его методах общения с женщинами. – Так вы знаете, куда он обычно ездит на охоту? – не выдержав потока брани, перебила ее Горохова.