– Что такое? – вытянул шею из воротника темного плотного пиджака седой мужчина. – Почему это ваш отдел интересуется пожаром? – Я здесь не по причине пожара. – Она уставилась на внука Марии Степановны. – Я здесь по факту гибели вашей… Марии Степановны. – Гибели?! – Шея из пиджака вытянулась еще на пару сантиметров. – Но это был несчастный случай! Тетя Маша просто оступилась и упала на ступени. Очень неудачно упала. Так утверждает эксперт. Я с ним уже говорил. – Погоди, Валечка, погоди. – Полный в талии мужчина замахал на него руками, снова слазил за носовым платком в карман. – Органам правопорядка виднее. Простите, просмотрел ваше звание. – Капитан. – Голос внука прозвучал над самым ее ухом. Она даже не заметила, как он подошел. – Капитан, папа. Девушку зовут Валентина. Капитан Горохова Валентина. Я ничего не упустил? – Он смотрел на нее сверкающим болью взглядом. – Так что за дела у вас были к бабуле? На последнем слове голос его дрогнул, опустившись до хрипоты. – Мы назначали с ней встречу. Она позвонила мне. Ей было что мне сообщить и… – Она умолкла, поняв, что бессвязно бормочет. – Простите… – Что сообщить? – Седой мужчина в теплом пиджаке подозрительно прищурился. – Вы что, использовали бедную старую женщину в роли осведомителя? Вы понимаете, что творите! – Валечка, заткнись, пожалуйста, – плаксиво попросил его второй мужчина. – А лучше – уезжай отсюда. Вообще не понимаю, зачем ты здесь? Нам не нужен адвокат! Ведь не нужен, товарищ капитан? – Нет, – мотнула она головой, волосы тут же неуместно заметались веселой пляской. Валентин в теплом костюме обиделся. Молча кивнул и ушел куда-то за оградительную ленту. – Я Глеб, – протянул ей руку внук погибшей женщины. – Глеб Смирнов. Я внук Марии Степановны. Это мой отец – Смирнов Игорь Иннокентьевич. Мы весь день были вместе. Решили перекусить в нашем любимом ресторане. Это был поздний обед. С утра и весь день мы работали. У нас общий бизнес. Мы выехали из офиса в шестнадцать тридцать. И почти сразу нам позвонил Валентин. Он сообщил нам о беде. Ему позвонил кто-то из соседей бабули. Мы с ней сегодня не созванивались. О ее планах не знали. Ничего тревожного в минувшие дни не происходило. Все как всегда. – Ух ты! Валя перевела взгляд на его отца. – Все как всегда, – поддакнул отец Глеба. – Я ответил на все вопросы, которые обычно задает полиция. – Он не спросил, он был уверен. – Теперь, пожалуйста, ответьте, что вам пыталась сообщить Мария Степановна? – Я задавала ей вопросы о ее соседях, – нехотя призналась Валентина. – Она не смогла мне на них ответить. Не призналась, что забыла. А сегодня вдруг позвонила и сообщила, что нашла тетрадь с записями и хотела бы со мной поговорить. – Во сколько? Глеб смотрел не на нее, а на ее волосы, парящие самым настоящим облаком над ее головой. Называя точное время, она почувствовала вдруг, что ей неловко и от его внимания, и от его вопросов. Но сделаться строгой и объявить, что вопросы здесь будет задавать она, Валентина не могла по ряду причин. И самая главная из них заключалась в том, что делать здесь ей, по мнению того же Носова, было совершенно нечего. – Так это было еще в первой половине дня, – изумился внук Марии Степановны. – А вы приехали только сейчас? Почему? – Я была на службе. – А разве разговор с Марией Степановной не ваша служба? Изумление внука ползло по нарастающей. Они без конца переглядывались с отцом. И, наверное, уже сто раз пожалели, что отпустили своего семейного адвоката, являющегося еще и родственником. – Да, но… Но не совсем. Блин! Она чувствовала себя студенткой, желторотым стажером. Все объяснения, рвущиеся с языка, казались полным бредом ей. А им? И Носов куда-то запропастился. Вот где он, когда так нужен? – Я расследую дело, которое напрямую к вашей матери не имеет отношения. – Она уставилась на Смирнова-старшего, так ей было легче. – Оно косвенно указывает на причастность соседей Марии Степановны. – Указывает? – Брови Глеба продолжали висеть в самой высокой точке над глазами. – Предположительно, – нехотя призналась она. – И вас наверняка не поддерживает ваше начальство. Поэтому вы здесь в свое нерабочее время. – Смирнов-младший упер кулаки в бока, уставившись на нее, как на правонарушителя. – И в свою самодеятельность вы втянули нашу… Ну, вообще! У меня нет слов! Отец Глеба снова вытащил многострадальный носовой платок из кармана. Прошелся им по щекам. – Помолчи, сын, – неожиданно потребовал он достаточно жестко. – Позволь девушке высказаться. Ну вот! Она так и думала! Ее смущение они отлично рассмотрели и теперь общаются с ней, как со школьницей. – Что именно о Соколовых вы пытались узнать? – Верхние веки мужчины, припухшие от слез, нависли над глазами, превратив их в щелки. – Мария Степановна говорила что-то о конфликте, который произошел между ними. Поначалу она о нем забыла. Вы знали, что у нее были проблемы с памятью, и она все записывала? Она поочередно посмотрела на отца и сына. Оба согласно кивнули. – Так вот, она нашла среди своих тетрадей ту самую, где записывала информацию о соседях. И обнаружила суть конфликта между ними. И еще нашлось что-то. По ее мнению, представляющее для меня интерес. И это что-то датировалось месячной давностью. А как раз чуть больше месяца назад и произошло то преступление, которым я занимаюсь. Врала, конечно, а что было делать! – Я не в курсе конфликта, – сухим трескучим голосом открестился внук. Он извинился и ушел куда-то. Отец провожал его взглядом до тех самых пор, пока Глеб не смешался с толпой зевак. Тогда он сунул скомканный носовой платок в карман и проговорил с тяжелым вздохом: – А вот я, кажется, могу быть вам полезен, товарищ капитан. Если вас действительно интересует суть конфликта между моей матерью и ее соседями Соколовыми, то я могу вам об этом рассказать. Глава 15 Илья молча сгребал ложкой с тарелки гречневую кашу. Та была сухой, без грамма масла, и просто не лезла в горло. Но Оля заверила, что это вкусно и полезно. И что другого ужина ему сегодня не дождаться. Он снова набрал лишние триста граммов. Горели они в аду, эти лишние граммы! Он не мог это есть! Крупинки застревали между зубами, сбивались комком в пищеводе. Хотя бы ложку подливки или растопленного сливочного масла. И сахарком присыпать сверху. – Нет, – строго свела брови его супруга, накрывая к ужину. Накрывая – это громко сказано. Тарелка сухой гречки. Стакан некрепкого зеленого чая. Разве это ужин? Он устал сегодня от бесконечной дерготни в кабинет полковника. Результатов не было особых, а тот требовал. И еще просил ускориться с решением по Арсению Илюхину. – Завтра утром либо отпускай его, либо суд пускай избирает ему меру пресечения. Тебе есть что ему предъявить, майор? Кроме косвенных улик? У него ничего на парня не было. Его звонок дежурному электросетей в ночь убийства его тетки ничего не доказывал. Как не доказывал причастность Арсения к убийству ювелира визит парня в его дом. Да, заходил, и что! Отпускать его придется уже завтра утром. Если, конечно, за ночь не произойдет что-то такое важное, что укажет на него стопроцентно. Но вряд ли это возможно. Никто не придет и не признается в убийстве старого ювелира и пожилой женщины. И убийцу они не найдут, если только тот серьезно не проколется. Не наследит где-нибудь еще. Так всегда было, есть и будет. Илья имел дело с подобными преступлениями. И прекрасно осознавал: не нашел преступника по горячим следам – жди затяжного расследования. – Милый, тебе не вкусно? Оля красиво стояла в проеме кухонной двери, согнув левую ногу в колене и оттопырив попку, и смотрела на него как-то странно. Ему показалось, что с издевкой. – Я не могу это есть, прости. – Он с грохотом отодвинул от себя тарелку. – Я не наелся. – Потому что ничего не съел, – назидательным тоном, как будто говорит с сыновьями, произнесла жена. – Ну, не с ложечки же мне тебя кормить. – Не надо с ложечки. Дай котлетку. – Он попытался примирительно улыбнуться. – Без хлеба и гарнира. Одну котлетку, и все. – Паровых нет, – растерялась Оля. – А жареную тебе нельзя. Вес растет как на дрожжах. А если… – Оставь, ради бога, Оля! – вдруг вспылил он и стукнул ладонью по столу. – Я устал и хочу жрать! Это понятно? Мяса хочу. Много! Она обиженно поджала губы. Распахнула настежь холодильник. – Жри все, если хочешь! И ушла из кухни, звонко шлепая босыми пятками по плиткам пола. Илья оглядел полки холодильника. Хотеть там особо было нечего. Диетический творог. Диетический йогурт. Зелень, свежие огурцы. Снова зелень. Неаппетитные куски какого-то низкокалорийного сыра, плавающего в рассоле. – Твою мать! – скрипнул Илья зубами, захлопывая холодильник. Минуту постоял, невидящим взглядом рассматривая две дюжины магнитиков на двери холодильника. И вдруг пошел в прихожую. – Я на работу! – громко крикнул он, обуваясь. – Буду поздно… И ушел. Дверью не хлопал. Незачем нагнетать. Оля и без того обиделась. Выйдя из подъезда, он не пошел к машине. Ни на какую работу он не собирался. Он свернул за угол. Там в цокольном этаже соседнего дома располагалась пельменная. Они с Олей прежде часто там перекусывали. Когда она не успевала приготовить ужин. Когда в выходной туда просились мальчишки. И калории они тогда не подсчитывали. И вкусно им все там казалось. И весело было. Сегодня он, как прежде, заказал двойную порцию пельменей со сметаной. Пирожок с клюквой и компот. Заказ принесли быстро. Он не заметил, как все съел. Даже подумать ни о чем не успел, так ему было вкусно. Расплатился, полез из-за стола, и тут Оля позвонила.