Он искоса бросает на меня яростныйх взгляд. Очевидно, не собираясь забывать о том, что я только что усадил его на задницу. — Если ты собираешься весь день быть недовольным куском дерьма, то тебе придется взять тайм-аут не только из-за меня. Джейкоби тоже схватит тебя за задницу, и ты не сможешь отбиться от нас обоих. Рэн хмыкает в ответ. — В его словах есть смысл. Не хочу упоминать, что я злюсь из-за электронного письма от отца. Мой старик — это последнее, о чем мне хочется говорить, поэтому делаю единственное, что имеет смысл — лгу. — Все в порядке. У меня не было времени подрочить сегодня утром, вот и все. К обеду я буду в порядке. Ну же. Как насчет того, чтобы вы оба перестали доставать меня, и мы отправились на занятия, прежде чем Фитц сдерет с нас шкуру за опоздание. Рэн выгибает темную бровь, выдыхая смешок. — Фитц любит нас. Он ни хрена не сделает, даже если мы опоздаем. Наш учитель английского, доктор Фитцпатрик, в последнее время был немного снисходительнее к нам. Он все еще выгоняет нас, когда мы выкидываем всякое дерьмо в его классе, но сейчас больше лает, чем кусает. Бог знает, что могло вдохновить на такой уровень терпимости к нашему дерьму, но я не жалуюсь. Мы прибываем в логово, кабинет/библиотеку/классную комнату Фитца, сразу за ним. По сравнению с остальными динозаврами, которые преподают в Вульф-Холле, этот парень практически зародыш. Он носит хорошо сшитые рубашки и брюки, которые, вероятно, одобрил бы мой придирчивый отец. Однако мужчина зачесывает волосы назад, как хипстер. И его очки делают его похожим на Кларка, бл*дь, Кента. Есть в нем что-то слишком изысканное, что мне не нравится. Пакс рычит себе под нос, когда мы входим в комнату, и учитель начинает медленно хлопать нам. «Гребаные аплодисменты? Я дам тебе медленные хлопки, ублюдок». — Как всегда, не опаздываете, а задерживаетесь? Пожалуйста, садитесь, джентльмены. Сегодня нам предстоит многое обсудить. Мне бы не хотелось задерживать вас в обед, чтобы убедиться, что мы разберемся с материалом. Я улыбаюсь беспощадной улыбкой. Той самой, которой мой отец размахивает перед политическим оппонентом всякий раз, когда они делают острое замечание. Это небрежно приподнятые уголки рта, которые говорят: «Я буду держать язык за зубами, потому что я джентльмен. Но справедливое предупреждение: еще одно слово, и я дам тебе оплеуху на публике, как маленькой сучке, которой ты и являешься». Фитц хихикает, словно сидит в первом ряду на моем внутреннем монологе и находит его просто очаровательным. Однажды я сотру эту самодовольную улыбку с лица ублюдка. Этот день наступит достаточно скоро. Логово — это необычный класс английского языка. Здесь непринужденная атмосфера. Удобно. Здесь нет рядов парт и стульев для студентов. Пространство с высокими потолками огромное. В задней части комнаты расположены ряды книжных стеллажей, которые содержат все: от классики до современных литературных произведений, не говоря уже о большом количестве случайных исторических текстов. У задней стены есть большой кирпичный камин с дымоходом, который Фитц разжигает зимой. Правая стена в основном состоит из створчатых окон. Куда ни глянь, повсюду мягкие кресла с откидными спинками и пуфы, подушки, табуреты и потертые диваны. Рэн паркуется на своем любимом кожаном диване. Я усаживаюсь на пол под окном, выходящим в сад. Пакс обычно сидит за старым викторианским письменным столом справа от меня, но этим утром парень опускается рядом со мной, одаривая меня грубой улыбкой. Я свирепо смотрю на него. Пакс все утро пытался втянуть меня в драку. — Да ладно тебе, чувак. Достаточно. Он надувает губы, качая головой в притворном удивлении. — Я ни хрена не делаю. Просто сижу рядом со своим другом. — Точно. А я — король Англии. — Ты троюродный брат будущего короля Англии, — бормочет Рэн с дивана. Он уже лежит, закрыв лицо рукой, чтобы защитить глаза от утреннего света, проникающего в окна. — Зачем ты вообще здесь сидишь? — спрашивает Пакс. — Есть гораздо более удобные места, чтобы дать отдохнуть твоей изнеженной заднице. Разве не было бы здорово просто получить минутку покоя? В одиночестве. Я вздыхаю. — Потому что я троюродный брат будущего короля Англии. И не хочу, чтобы кто-то здесь думал, что я лучше их. — Ты лучше их, — бормочет Рэн. — Всех до последнего… — Ты собираешься поделиться, почему у тебя такое плохое настроение? — снова настаивает Пакс. Он не отвяжется, пока я не дам ему то, что он хочет. — Хорошо. Ладно, ты, настойчивый ублюдок. Мой отец снова меня достал. За последнюю неделю я получил три электронных письма, и меня это бесит. Теперь доволен? Пакс проводит языком по зубам. — Правда? Поэтому ты такой недовольный? — Что, хочешь их почитать? В его глазах светится неподдельное ликование. Ленивая, многозначительная улыбка расползается по его лицу, и мне не нравится ее вид. — Уверен, что это никак не связано с девушкой по имени Кэрри? — Кэрри? — А-а-а, прекрати. Я видел, как ты разговаривал с ней за пределами вечеринки. Она тебе нравится, не так ли? — В голосе Пакс звучит слишком легкий, слишком возбужденный тон. Он не знает о поцелуе. Если бы знал, то не задавал бы мне этого вопроса. Пакс уже строит планы. Если я не буду действовать осторожно, он поймет, что что-то случилось, и все будет кончено. Как только урок закончится, он превратится в ураган пятой категории, полный злобных планов, направленных на то, чтобы поставить Карину на колени. Потому что мы парни из Бунт-Хауса. Нам не позволено проявлять симпатию к девушке. Если у кого-то из нас возникнут какие-то теплые или сентиментальные чувства к студентке Вульф-холла, то она станет чертовой легкой добычей. Это одно из наших правил. Влечение к девушке — это отвлечение от нашей дружбы, а также угроза нашему правлению в качестве бесспорных небожителей школы. Давным-давно мы заключили договор, что не позволим девушкам доставлять нам неприятности. Решили, что вместо этого устроим неприятности им. Когда на первом курсе я завел роман с Сэди Ротмор, мы трое терроризировали ее до чертиков. Родители перевезли ее обратно в Висконсин и записали в государственную школу. В прошлом году член Пакса становился твердым всякий раз, когда он был рядом с Коллетт Бриджер. Парень отказывался признавать, что запал на нее, и утверждал, что его член на самом деле сломан, но все равно согласился, когда мы с Рэном загнали его в угол комнаты и сказали, что с Коллетт нужно разобраться. Он сыграл свою роль без жалоб. Рэн соблазнил девушку в раздевалке и ласкал ее, пока она не кончила. Затем Пакс поделился видеозаписью этого акта со всеми, кто был в списке экстренных уведомлений Вульф-Холла. Список, в который входили родители Коллетт, черт возьми. Признаться, что прошлой ночью я позволил Карине проникнуть мне под кожу? Паксу? Это был бы полный кошмар. Из нас троих Пакс придумывает самые вредные способы измываться над людьми. Я стискиваю зубы, слишком сильно сосредоточившись на блокноте, который удерживаю на ногах. — Ладно, чувак. Остынь. У меня нет к ней никаких чувств. Не нужно тратить энергию на кого-то, кто не имеет абсолютно никакого значения. Бл*дь. Мне кажется, у меня на виске пульсирует вена. Пакс кусает костяшки пальцев, стараясь не рассмеяться. — Черт, Джейкоби. Лорд Ловетт выглядит чертовски виноватым. Кажется, он чертовски втюрился в Мендосу. При этом Рэн делает то, что предвещает неминуемую катастрофу: он, черт возьми, садится. Парень окидывает меня взглядом очень зеленых и очень заинтересованных глаз, что предвещает катастрофу. Затем улыбается дьявольской улыбкой. — Карина Мендоса? — спрашивает он. — Эта Карина Мендоса? — Он указывает прямо... черт, прямо на девушку, о которой идет речь. Как я раньше не замечал ее в этом классе? Она сидит на диване с цветочным принтом в противоположном конце комнаты, рядом с Марой Бэнкрофт. На ней ярко-зеленая шелковистая рубашка и коричневый галстук (какого хрена?) в сочетании с парой обрезанных джинсовых шорт, которые демонстрируют огромное количество обнаженной плоти бедер, настолько восхитительных и подтянутых, что мне хочется проползти по комнате на четвереньках и трахнуть ее. Карина поднимает взгляд, как раз в тот момент, когда Рэн указывает на нее, что просто потрясающе. — Мне показалось, что я почувствовал напряжение между вами двумя в больнице, — говорит Рэн, мрачно шевеля бровями. — Хотя я не был уверен. Просто подумал, что, может быть, дело в количестве крови, вытекающей из твоего члена. Кстати, как он сейчас? Пакс отвечает раньше, чем успеваю я. — Началась гангрена. Я хмуро смотрю на Пакса. — Все в порядке, спасибо. И не было никакого напряжения. Ни малейшего трепета. Я был в крайне скомпрометированном положении и пытался вспомнить имя девушки. Бл*дь, подай на меня в суд. — Вполне справедливо. — Рэн снова падает на диван, возвращаясь в горизонтальное положение. — Мы пойдем в «Косгроув» в пятницу вечером. И если ты не трахнешь хотя бы одну цыпочку и не заставишь ее выкрикивать твое имя, с Мендоса начнется игра. Согласен? Пакс хлопает так громко, что по крайней мере трое других студентов чуть не выпрыгивают из своей кожи. —Да! Чертовски согласен! Рэн приподнимает голову на дюйм от диванной подушки. — Дэшил? Чееерт. — Согласен. Его голова снова опускается. — В любом случае, для меня это идеальные планы на уик-энд. Я поднимаю взгляд. Карина все еще смотрит в нашу сторону. Ее глаза — красивые, поразительные, широко раскрытые — смотрят прямо на меня, и они полны беспокойства. Как будто она точно знает, какая бомба вот-вот взорвется у нее перед носом, и готовится к последствиям. ГЛАВА 9 КЭРРИ — Видишь, я же говорила, что он заинтересован, — шипит Мара. Я поднимаю взгляд, даже не задумываясь — это автоматическая реакция — и вижу Рэна Джейкоби, развалившегося, как дерьмовый король, на кожаном диване у окна, указывающего прямо на Мару. Только с этого ракурса кажется, что он указывает на меня. Последнее, что мне нужно, это чтобы Рэн Джейкоби целился в меня пальцем. Скольжу взглядом влево, туда, где Дэш сидит на своем обычном месте на полу, прислонившись спиной к стене, и на короткое напряженное мгновение мы смотрим друг другу прямо в глаза.