Мне не нравится, как он это говорит. Заставляет меня думать, что парень что-то задумал, и Карина может появиться в любой момент. Я бы не сбрасывал этот вариант со счетов. Рэн посчитал бы самым верным испытанием, если бы я мог пофлиртовать с незнакомкой и исчезнуть с ней в туалете, а Карина сидела бы в одной из кабинок, наблюдая за происходящим. Тогда я смог бы доказать свою незаинтересованность. Дрожь раздражения пробегает по моей спине, поднимаясь от одного позвонка к другому, пока не достигает затылка. К счастью, появление Паттерсона избавляет меня от необходимости отвечать. Мужчина одаривает Рэна, своего босса, взглядом, который может одновременно снять краску и свернуть молоко. — Что вам угодно, Ваше Высочество? Привыкший к сварливому характеру Паттерсона, Рэн одаривает бармена обаятельной улыбкой. — Я возьму самый лучший «Лонг Айленд Айс Ти» во всем Маунтин-Лейкс. — Это тот, где я смешиваю столько разных видов алкоголя, сколько могу, в один стакан, верно? Рэн кивает. — И крошечную порцию колы, пожалуйста. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь подумал, что я пью крепкий алкоголь в чистом виде, не так ли? Паттерсон излучает неодобрение. — Не думаю, что кому-то есть до этого дело. Мужчина поворачивается, чтобы уйти, но я ставлю свое недопитое пиво на стойку бара и делаю свой собственный заказ. — Мне «Манхэттен». Старик делает поклон. — Ваша Светлость желает «Манхэттен»? Неужели он действительно думает, что может оскорбить меня всем этим «Ваша Светлость»? Я имею дело с этим дерьмом с того самого дня, как родился. Лучезарно улыбаюсь ему, приклеивая улыбку, которая очаровала бы кружевные трусики изнеженной задницы королевы. — Со льдом, пожалуйста. Пакс выхватывает у меня недопитое пиво, прежде чем Паттерсон успевает выбросить его в мусорное ведро. — Какого хрена ты пытаешься выбросить совершенно хорошее пиво? — На вкус как мыло, чувак. Расслабься. — Не мыло. На вкус, как восхитительный хмель. И любой чувак, который предпочитает «Манхэттен» пиву, на самом деле не мужик. Паттерсон возвращается и ставит стакан на стойку перед Рэном, сердито глядя на моего друга. Стакан до краев наполнен алкоголем, который вот-вот расплещется. Мы, трое парней-бунтарей, изучаем напиток, не произнося ни слова, слишком ошеломленные, глядя на ярко-розовый бумажный зонтик, торчащий из напитка. Затем Рэн небрежно вытаскивает зонтик из своего стакана и засовывает деревянную палочку за левое ухо, как пьяные девушки на вечеринке братства. — Ценю оригинальность. — Он подмигивает Паттерсону, что, очевидно, было не той реакцией, которую ожидал бармен. Ему бы очень хотелось, чтобы Рэн разозлился, вскочил на ноги, как того требует оскорбление, подразумеваемое этим зонтиком — «Вот тебе, маленькая испорченная сучка!» — но, как всегда, Рэн невозмутим. Паттерсон ворчит, направляясь к своему месту. Без малейшего смущения Рэн оставляет ярко-розовый зонтик за ухом и каким-то образом выглядит чертовски круто. — Ну, что скажешь, Ловетт? Твой член зажил достаточно, чтобы выдержать хороший трах? Или мы вернемся в отделение неотложной помощи через пару часов? — Боже, может хватит уже? Мой член в идеальном рабочем состоянии. Можешь перестать спрашивать об этом. — Я знаю, что мой член в порядке, потому что проверял сегодня утром. И когда я говорю «проверял», то имею в виду, что дрочил, представляя, как сочные губы Карины Мендоса обхватывают мой член, ее маленький розовый язычок высовывается и облизывает головку, вбирая мои соки. Эксперимент удался на славу. — Не нужно беспокоиться о моей дееспособности, Джейкоби. Найди того, кого стоит трахнуть, и я выполню свою часть сделки. Рэн надувает губы. — Уверен, что не предпочел бы просто трахаться с Кэрри? Мы уже несколько месяцев ни над кем не глумились. Репутация Бунт-Хауса начинает забываться. Я бы солгал, если бы попытался сказать себе, что мне не нравились маленькие игры, в которые мы играли с людьми в прошлом. Мой член становился достаточно твердым, играя с эмоциями девушек. Некоторые парни увлекаются БДСМ. Некоторые любят трахаться на публике, или, я, бл*дь, не знаю, хентай или что-то в этом роде. Однако все трое из нас, парней-бунтовщиков, согласны с тем, что нет ничего сексуальнее, чем заставить девушку плакать. Я не раз был близок к тому, чтобы кончить в штаны, наблюдая, как Пакс разрывает сердце девушки надвое, просто ради удовольствия. И когда Рэн разместил голые фотографии Хизер Брайерс на студенческой доске объявлений Вульф-Холла, используя прозвище «слабанапередок69», и она сломалась и разрыдалась в столовой, признаю, что мне пришлось провести целых двадцать минут за запертой дверью в мужском туалете, доводя себя до оргазма. В тот раз я кончил так сильно, что сперма чуть не перелетела через дверь и не упала на парня, который гадил в соседней кабинке. Мы очень умны, когда идем к своей цели. И следим за тем, чтобы не было никаких доказательств того, что мы причастны к какой-либо отвратительной выходке... но также заботимся о том, чтобы было совершенно ясно, что мы в этом замешаны. В противном случае какой был бы смысл? Если не считать того, что Рэн и Пакс трахнули мать того отродья из «Эдмонсона», в последнее время мы вели себя относительно хорошо. Никто из нас не хочет, чтобы другие студенты в академии забыли, что им не следует связываться с парнями из Бунт-Хауса, а это значит, что рано или поздно это должно было произойти. Одному из нас предстояло принести на стол что-нибудь сочное и аппетитное. Обычно я боролся бы за возможность привлечь внимание других парней к подобному дерьму, но не в этот раз. По какой-то причине нам всем троим необходимо держаться подальше от Кэрри. — Слушай, если хочешь развлечься с ней, то, конечно, мы так и сделаем, — говорю я скучающим тоном. — Но не потому что она мне нравится, чувак. Она просто обычная девчонка, которая не знает, когда не стоит лезть не в свое дело. — Но она пару раз заставляла твой член дергаться, — вмешивается Пакс. — Не ври. Ты морщишь нос, когда лжешь. — Хорошо! Ладно! Достаточно. — Меня уже тошнит от этого дерьма. Тошнит до чертиков. Надоело думать о Карине. Меня тошнит от того, что она всегда рядом, когда я хочу хоть на минуту успокоиться. Тошнит от Пакса, а теперь еще и от Рэна, болтающего о ней без всякой гребаной причины. Залпом выпиваю напиток от Паттерсона, стоящий передо мной, смаргивая слезы, которые жгучая жидкость вызывает у меня на глазах. — Еще один, — говорю я, указывая на бармена. Мужчина бормочет что-то о подростковом алкоголизме, поднимаясь по ступенькам, чтобы достать бутылку виски с верхней полки. Мы втроем на мгновение замолкаем, мрачно наблюдая, как выглядывает волосатая задница Паттерсона, когда он тянется за «Джонни Уокером», а его рубашка задирается до середины спины. И когда смотреть на это отвратительное зрелище становится слишком тяжело, я говорю Рэну: — Серьезно. Хочешь, выбери мне девушку для траха. Решите, что с Кэрри нужно сбить спесь? Мне плевать, чувак. Мне все равно. Просто прими решение, и давай приступим к делу, потому что вся эта травля чертовски скучна. Рэн холодно оценивает меня. — Твой отец опять ведет себя как придурок или что-то в этом роде? — А когда он себя так не ведет? — Я не хочу огрызаться, но мой характер берет верх. Паттерсон ставит мой второй «Манхэттен» на стойку бара и устало смотрит на Рэна. — Ты теперь решаешь, кто с кем занимается сексом? Господи Иисусе, помоги нам всем. Рэн сияет. — Я открываю свою собственную службу сватовства. Думаю, Дэш и Дамиана были бы хорошей парой. Я откидываюсь на спинку стула. Пакс давится своим пивом. Даже Паттерсон отшатывается. — Та блондинка? С грязным ртом? — спрашивает бармен. Рэн смеется. — Ух ты, Пэт! Не знал, что ты знаешь наши имена. Он фыркает. — Трудно забыть. Мне пришлось погуглить кое-что из того дерьма, что выходило из ее рта, когда она была здесь в прошлый раз. С грохотом ставлю свой наполовину полный стакан на стойку. — Только не чертова Дамиана Лозано. Ни в коем случае. Мой член только что оправился от последней травмы. Он не заслуживает того, чтобы пройти через такое дерьмо. Рэн надувает губы. — Ты только что сказал, что трахнешь любого, кого я сочту подходящим. — Сказал. Но Дамиана ни хрена не подходит. — А что, если я так думаю? — Рэн дразняще улыбается, но я не в настроении. Я наклоняюсь вперед, упираюсь локтем в стойку и сужаю глаза. — А что, если мне не нравится человек, с которым ты трахаешься, Джейкоби? Что, если я думаю, что этот человек не подходит тебе? Я стреляю в него убийственным взглядом. Рэн даже не вздрагивает. Однако его глаза становятся жесткими, приобретая темный оттенок зеленого, который почти скрывает подозрение, вспыхивающее на его лице. Но не совсем. — Я бы сказал, займись этим, Ловетт. Выплюнь это. Если ты не одобряешь человека, с которым я трахаюсь, тогда я хочу услышать об этом. Мы все в этом замешаны, верно? Я думаю о том, чтобы сказать ему, что знаю. На секунд пытаюсь представить себе выражение его лица, когда я назову имя человека, с которым он разговаривал в лабиринте, но шок, ужас, раздражение, стыд, смущение не материализуются на лице Рэна в моей голове. Я могу только представить его с непроницаемым, слегка враждебным выражением лица, очень похожим на то, которое у него сейчас, и удовлетворение, которое я думал, что почувствую, не приходит. Я чувствую, что каким-то образом проиграл, хотя даже не знал, что мы соревнуемся. Пакс наконец замечает странное напряжение между мной и Рэном и опускает бутылку пива. — Вы, ребята, собираетесь поцеловаться? Потому что я пришел сюда не для того, чтобы весь вечер смотреть, как вы с тоской смотрите друг другу в глаза. Верхняя губа Рэна приподнимается, обнажая зубы. — Как поживает твоя мать, Дэвис? Все еще пытается развестись с твоим стариком? Я вскакиваю, прежде чем это станет по-настоящему уродливым. — Мара Бэнкрофт. — Это имя сразу привлекает внимание обоих парней. Медленная, понимающая улыбка появляется на лице Пакса, в то время как жесткое подозрение, которое только что было у Рэна, немного исчезает. — Она хуже всех, — мрачно говорю я. — Болтает без умолку, черт возьми. У нее характер более едкий, чем отбеливатель. Будь осторожен, чувак. Судя по тому, как Фитц разговаривал с ней сегодня в классе, она, вероятно, также трахается и с ним. — Уф, — стонет Пакс. — Последнее, чего ты хочешь, это чтобы Фитц грубо обращался с твоим товаром. Я смотрю Рэну прямо в глаза.