– Делай как я говорю. Кстати, вы все наказаны. И уясните себе: вам нельзя никого любить, иначе вы их погубите. – Но ведь ты вышла замуж за папу, – озадаченно нахмурилась Джет. – Я отказалась от любви ради нормальной жизни, – сказала Сюзанна. – И хочу, чтобы у вас было так же. – Ты никогда не любила папу? – спросила Френни. – А разве не видно? – вставил Винсент. – Я люблю вашего папу. Не поймите меня неправильно. Просто я не влюблена до беспамятства, и это спасло нас обоих. Рекомендую вам сделать так же. Мы действительно не такие, как все. Это связано с нашей историей, и лучше вам о ней не знать. – Я уже знаю, – сказала Френни. – Когда мы гостили у тети Изабель, я ходила в тамошнюю библиотеку. – Есть вещи, которые лучше не трогать, – сказала Сюзанна, обращаясь к Френни. – Больше ты никогда не поедешь к Изабель. – Она опять повернулась к Джет. – А ты забудешь об этом мальчишке. Ты меня слышишь? – Да. Я тебя слышу. – Джет посмотрела ей прямо в глаза. Она вроде бы подчинилась, но ее взгляд был холодным и жестким. – Я слышу, – повторила она. Папа крикнул из кухни: – Можно спросить, что там у вас происходит? Они быстро переглянулись и пришли к молчаливому соглашению, что папу лучше держать в неведении. – Ну, слава богу, – сказал он, увидев Джет, когда они все вошли в кухню. – Одна проблема решилась, другая возникла. – Он указал на окно. На подоконнике с той стороны сидел большой черный ворон и стучал клювом в стекло, требуя, чтобы его впустили. Френни открыла окно. – Вот ты где! – Она была рада, что он прилетел. – Господи, Френни, тебе обязательно тащить его в дом? – спросила мама. – Да, обязательно. Ворон влетел в кухню и важно уселся на деревянном карнизе для штор, а когда сестры пошли к себе в комнату, устремился за ними. Джет прилегла на кровать, уныло глядя в одну точку. – Она никогда не любила папу. – Она его любит, – сказала Френни, сооружая на письменном столе гнездо из свитеров. – По-своему. Джет забралась под одеяло и укрылась с головой. – Нет, так не пойдет. – Френни стащила с нее одеяло и прилегла рядом с ней. – Давай рассказывай. – Мама ненавидит Леви, хотя совершенно его не знает. Мне кажется, она ненавидит и меня тоже. – Мы не обязаны слушаться маму, – сказала Френни. – И становиться такими, как она. Она точно выбрала бы осторожность. Джет закрыла глаза. – Я и не собиралась слушаться. Они еще долго лежали, обнявшись, упрямые и непокорные, убежденные, что, если бывают проклятия, значит, должны быть и средства для исцеления любых человеческих горестей. В ноябре Эйприл Оуэнс приехала в Нью-Йорк, соврав родителям, что ее пригласили в гости к двоюродным сестрам. Она уже поступила в университет и сейчас должна была учиться на первом курсе, но вместо этого работала официанткой в кафе в Норт-Энде. Когда ее приняли в Массачусетский технологический институт, родители искренне удивились – они и не знали, что у них такая умная дочь, – но Эйприл взяла академический отпуск, желая заняться другими делами. Наступали интересные времена, назревали волнующие перемены, и жалко было бы все пропустить, погрузившись в учебу. Джон Кеннеди, сенатор от Массачусетса, победил на президентских выборах. Красивый, статный, улыбчивый, он дал людям веру в будущее. Я хочу вас уверить, что посвящу каждую частицу своего разума и души долгосрочным интересам США и делу свободы во всем мире. Эйприл решительно позвонила в дверь нью-йоркского дома Оуэнсов. У нее в кармане лежал мешочек с лавандой, талисман на удачу. – Смотрите, кто к нам приехал! – Сюзанна Оуэнс попыталась произнести это радостно, но побледневшее лицо все равно выдало ее истинные чувства. На самом деле при виде племянницы она впала в панику. Ей не хотелось нести ответственность за эту упрямую девушку с бунтарским характером, чье влияние могло довести до беды ее собственных детей. Эйприл проскользнула в дом, словно Чеширский Кот, с непроницаемой улыбкой и единственным чемоданом. Она казалась совсем девчонкой, младше той Эйприл, какой была летом: без макияжа, светлые волосы заплетены в аккуратную косу. Одетая в черное, в сапогах на шнуровке высотой до колен. – Сюрприз, сюрприз, – пробормотала Эйприл и добавила, глядя на Джет, которую считала подругой: – Хотя ты, наверное, знала, что я приеду. Все повернулись к Джет. – И что это значит? – спросил доктор Берк-Оуэнс, вечно искавший неврозы, требующие диагностики. – Вы с Эйприл сговорились? – Ничего это не значит, – сказала Джет, стараясь замять разговор. Они с Эйприл переглянулись, и Джет пораженно застыла, прочитав мысли кузины. Нет, наверное, она ошиблась. Такого просто не может быть. У Эйприл в голове такой раскардаш, что ошибиться нетрудно. – Ты читаешь меня, как открытую книгу, – сказала ей Эйприл. – Ты знаешь, почему я приехала. – Джет? – встревоженно проговорила Сюзанна. После случая с тем мальчиком она каждый вечер проверяла комнату дочери и подслушивала на втором телефоне, если Джет кто-то звонил – вернее, пыталась подслушивать, потому что Джет сразу же клала трубку. Теперь Джет стояла, глядя себе под ноги, и упорно молчала. Она никогда не выдавала секретов – ни своих, ни чужих, – хотя она знала, почему Эйприл приехала к ним. Если кузина хотела устроить скандал, значит, так тому и быть. – Значит, будем молчать? – сказала Сюзанна. – Что ж, Эйприл, можешь остаться на ночь, а утром поедешь домой. – Вы меня выгоняете? – Эйприл не верила своим ушам. – Твои родители наверняка захотят, чтобы ты быстрее вернулась домой, – сказала Сюзанна. – Я им позвоню. – Если кто-то и может понять, почему человек хочет сбежать из Бостона, так это вы, тетя. Насколько я знаю, мы с вами – одного поля ягоды. Мы не любим, когда нам указывают, что делать. Я слышала, вас отправляли в две школы-интерната, а потом вы сбежали в Париж и отказались от той себя, кем вы были. Сюзанна уже не скрывала свою неприязнь к этой дерзкой девчонке. – Милочка, ты еще очень юная, – холодно проговорила она. – Поэтому я прощаю тебе твою грубость. Можешь остаться на завтрак. Сестры устроили Эйприл в пустующей гостевой комнате, тесной холодной коморке, куда помещались только кровать, тумбочка и крошечный, почти игрушечный комодик. Раньше, когда в доме жили другие люди, это была комната для прислуги, и спавшая здесь кухарка каждую ночь заливалась слезами. Потеки тех давниших слез виднелись на полу до сих пор. – А где Генри? – спросила Джет. – Родители все-таки его убили. Сказали, что он случайно наелся крысиного яда, но я им не верю. Эйприл устало прилегла на кровать и закрыла лицо локтем. При всем ее показном равнодушии к чужому мнению ее все же задело, как к ней отнеслись в этом доме. – Ваша мама меня ненавидит, – сказала она. – Наша мама слишком хорошо воспитанна, чтобы ненавидеть, – сказала Френни. – Она не одобряет. Пробравшийся в комнату ворон пронзительно каркнул. Эйприл открыла глаза. – У тебя есть фамильяр, – сказала она Френни. – И ваши родители его еще не убили? – Это не фамильяр, – сказала Френни. – Просто найденыш. – Ладно. Как скажешь. – Эйприл приподнялась на локте и выглянула в коридор. Потом повернулась к Джет. – А где ваш брат? Ушел в лютый загул? – Он на занятии, – сказала Джет. – Берет уроки гитары. Он всерьез занялся музыкой. – Значит, пойдет в загул позже. – Пытаясь хоть чуточку приободриться, Эйприл села на кровати и посмотрелась в зеркало. Она заплела косу и слегка тронула губы помадой. Сестры переглянулись. Если они не ошиблись, в глазах их кузины блестели слезы. – Эйприл, мне очень жаль, – сказала Джет. – С чего бы тебе ее жаль? – насупилась Френни. – Она приехала без приглашения. Но вместо того, чтобы выдать в ответ язвительное замечание, Эйприл расплакалась. Правда, тут же взяла себя в руки и вытерла слезы. – Принести воды? – спросила Френни, тронутая слезами своей противницы. Эйприл покачала головой. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.