21 Когда Лукас подъехал, Карла сидела во дворе, завернувшись в старый джемпер и держа на коленях лист рисовальной бумаги. Дэвенпорт вылез из машины, прошел по сухим листьям, глубоко вдыхая кристальный воздух осеннего леса. — Замечательный день, — сказал он и, сев рядом с ней, посмотрел на лист голубой бумаги, на котором она сепией рисовала падающие листья. — Очень мило. — Я думаю — я, правда, не уверена, — но я думаю, что из этого получатся очень красивые ткани. — Она наморщила лоб. — Одна из проблем формы заключается в том, что наилучшая форма — это символ, но наилучшее искусство символов не содержит. — Правильно, — сказал Лукас. Он откинулся назад и растянулся на листьях, глядя в безоблачное синее небо. Легкий ветерок с юга морщил озерную гладь. — Чушь какая-то, правда? — спросила Карла, улыбаясь, в уголках ее глаз появились морщинки. — Почему, звучит вполне по-деловому, — ответил Лукас. Он повернул голову и посмотрел на пучок маленьких зеленых растений, пробивавшихся сквозь опавшую листву. Лукас протянул руку и сорвал несколько блестящих зеленых листочков. — Закрой глаза, — попросил он, протянув к ней руку и разминая листочки между пальцами. — А теперь понюхай. Она втянула в себя воздух, улыбнулась и открыла глаза. — Пахнет конфетами. Это зимолюбка? — Да. Она растет здесь повсюду. Карла взяла у него из рук листочки и снова понюхала. — Господи, они пахнут свежестью. — Ты не передумала возвращаться? — Нет, — ответила она, и в ее голосе прозвучали нотки сожаления. — Я должна работать. У меня уже сотня рисунков, и мне пора начинать с ними что-нибудь делать. А потом я позвонила в картинную галерею в Миннесоте, там проданы две мои хорошие картины. И деньги уже ждут меня. — Ты почти можешь зарабатывать этим на жизнь, — криво улыбнулся Лукас. — Да, почти. Мне передали, что владелец галереи из Чикаго видел некоторые мои работы. Он хочет поговорить со мной по поводу заключения контракта. Поэтому мне надо ехать. — Ты можешь вернуться в любое время. Карла на минутку перестала рисовать и потрепала его по коленке. — Спасибо. Мне бы хотелось вернуться сюда весной, может быть. Ты даже представить себе не можешь, что этот месяц сделал со мной. Господи, я здесь так здорово поработала, это не поддается никакому подсчету. Мне все это было необходимо. — Поедешь во вторник вечером? — Отлично. Лукас встал и прошел к причалу, чтобы посмотреть на свою лодку. У него была лодка из стекловолокна примерно четыре с половиной метра в длину с двадцатипятисильным подвесным мотором. Небольшая, широкая, она как раз подходила для ловли маскинонгов. На корпусе выделялась полоса, где лодка начала обрастать. Он снова поднялся на высокий берег. — Мне нужно будет вытащить лодку из воды, прежде чем мы уедем, — сказал он. — Ею почти совсем не пользовались. Бешеный загубил всю осеннюю рыбалку. — А я слишком увлеклась походами в лес, чтобы кататься на ней, — проговорила Карла. — Может быть, поедем порыбачим? Прямо сейчас. — Конечно. Дай мне десять минут, я только закончу рисовать. — Она подняла голову и взглянула на озеро. — Господи, какой денек! * * * Днем после обеда они снова пошли в лес. На поясе у Карлы был пистолет. Стоя у подножия холма и стреляя в откос с расстояния в Двадцать метров, она восемнадцать раз подряд попала в круг размером с большую мужскую ладонь. Круг находился прямо в центре человеческого силуэта, который она начертила на песке. Выстрелив в последний раз, она поднесла дуло пистолета к губам и как бы сдула несуществующий дымок. — Ну что ж, это приличный результат, — сказал Лукас. — Прилично, только и всего? А я-то думала, что это отличный результат. — Нет, только приличный, — повторил Лукас. — Если тебе когда-нибудь придется воспользоваться этим пистолетом, ты должна будешь принять решение в доли секунды, возможно, в темноте, возможно, в тот момент, когда на тебя набросится убийца. Это совсем другое дело. — Господи, тогда зачем все это? — Погоди-ка, — поспешно заметил Дэвенпорт. — Я вовсе не хотел преуменьшить твои достижения. У тебя и вправду хорошо получается. Но не стоит зазнаваться. — Все равно у меня здорово получается. — Она хитро улыбнулась. — Ну а как тебе нравится кобура? Правда, миленько получилось, а? На черном нейлоне кобуры она вышила розочку. * * * Поздно ночью Карла, лежа с Лукасом в постели, подула ему в пупок, потом посмотрела на него и проговорила: — Это лучший отпуск, какой у меня когда-либо был. Включая следующие два дня. Мне хочется задать тебе вопрос, но я боюсь им все испортить. — Не бойся. Ни один вопрос ничего не испортит. — Ну, тогда я начну с преамбулы. — Я просто обожаю преамбулы, надеюсь, что в конце будет постскриптум. Индекс тоже сойдет, или можно… — Замолчи и послушай. Помимо милого времяпрепровождения, я здесь проделала огромную работу. Мне кажется, что я преодолела какой-то рубеж. Думаю, что из меня получится настоящая художница, не как раньше. Но я уже встречала мужчин, похожих на тебя… есть один художник в Сент-Поле, он в некотором роде очень похож на тебя… а ты со временем переключишься на других женщин. Я это знаю, и у меня нет претензий. Но, когда это произойдет, сможем ли мы остаться друзьями? Смогу ли я снова приехать сюда? Лукас рассмеялся. — Ну вот, такой малюсенький вопросик начистоту — и все мои силы улетучились. — О, это мы поправим, — ответила она. — Но мне хотелось бы знать… — Послушай. Я не знаю, что с нами будет дальше. У меня были взаимоотношения с несколькими женщинами, и многие из них все еще дружны со мной. Кроме того, две из них до сих пор приезжают сюда. Ну, не на месяц, как ты, а на выходные. Иногда они даже остаются на ночь. Иногда нет, если наши взаимоотношения изменились. Мы просто гуляем. Так что… — Хорошо, — проговорила она. — Когда все закончится, я плакать не стану. Более того, скоро я буду так занята, что не знаю, смогу ли я и дальше поддерживать наши взаимоотношения. Но мне бы хотелось сюда когда-нибудь вернуться. — Ну конечно же. Поэтому мои друзья и называют это место ловушкой для кошек — ой! ой! Отпусти меня… * * * — У тебя найдется минутка времени? В дверь заглядывал Слоун. Во рту он держал пластиковую палочку, которая заменяла ему сигарету. — Конечно. Лукас приехал в Миннеаполис настолько расслабленным, что ему казалось, что у него нет позвоночника. Это ощущение длилось всего пятнадцать минут, когда он вошел в главное полицейское управление, поговорил с Андерсоном и получил всю свежую информацию. Пока он дошел до своей комнаты, это настроение улетучилось. — Ты помнишь, как я рассказывал про владельца галереи восточных искусств? — проговорил Слоун, усаживаясь на свободный стул. — Да. Там что-то есть? — Кое-что. Но я пока не уверен. Может быть, ты с ним поговоришь? — Если это поможет.