— Я не говорил, что чемодан остался у Картеля. Арройо вскидывает брови, поворачиваясь к нему и заставляя нервничать. Кирихара и так не любит, когда за рулем оказывается кто-то другой, — это лишает чувства контроля над ситуацией, — а особенно когда водитель постоянно отвлекается от дороги. — Китайцы?.. Нет? Да ладно. Церковь? Поразительно. — Арройо разворачивается обратно, хмыкая. — На той машине, где дежурил я, у них не было бы и шанса, если бы к ним не присоединились какие-то ребята с автоматами наперевес. Мне не удалось их сфотографировать, но наш мальчик-гений Николас сейчас пытается выяснить, кто это. — На пристани было всего два человека из Церкви, — говорит Кирихара, наконец надевая очки обратно. Мир снова становится четким, и теперь можно видеть искреннее удивление, отпечатавшееся у инспектора на лице: — Всего два? И они смогли забрать оттиски? — У Деванторы, — добавляет Кирихара и тут же жалеет, потому что Арройо снова поворачивается, комично тараща на него свои черные блестящие глаза. — Двое против Деванторы? Я видел досье на него. Местные называют его Abadi. Переводится как «бессмертный». Кирихара фыркает: по крайней мере, у него на глазах Девантора не умирал. — Пока что они не ошибаются, — пожимает он плечами. Все эти клички, которыми местные награждают кого не лень, порядком забавляют. Кирихара тоже читал досье. Девантора родился на Суматре в богатой семье, но что-то в его воспитании пошло не по плану. После совершеннолетия его взяли на убийстве, и он отсидел несколько лет в столичной тюрьме, чтобы затем выйти, ограбить банк, подорвать фабрику своего деда и сбежать на Яву. — Если быть точным, то с Деванторой дрался только один. — Кирихара качает головой. Он много слышал — и в частных разговорах, и в академии — о том, как происходят преступные разборки, но такое видел впервые. — Я помню состав Церкви: его в списках нет. Возможно, наемник. Я отобрал кейс у него, когда он уходил из порта. — Насколько я знаю, Церковь не привлекает наемников. — Арройо задумчиво стучит пальцами по рулю. — Это закрытая организация. Они набирают молодых людей, практически подростков, и взращивают их на своих условиях. Со стороны туда не попадают. Вряд ли их епископ изменил своим принципам. — Но если поиск оттисков для них — приоритетная задача?.. — Надо будет обсудить с Бирч. За тобой точно никто не следил? Кирихара досадливо цокает про себя. Возвращаясь к политике абсолютной честности: он не рассчитывал, что именно в его точку привезут оттиски. Все были уверены, что конечным пунктом станет аэропорт: тот был куда более подходящей и безопасной целью. Кирихара даже слегка растерялся, когда прямо у него на глазах началось светопреставление. Успел и понервничать, и успокоиться, прежде чем догнал церковного наемника. Он знал, как работать со слежкой, но не в таких же условиях… И все же в итоге он все сделал правильно. Это он и озвучивает. — Хорошо, — вздыхает Арройо, а потом убирает руку с руля и треплет его по плечу. — Прости, Эллиот, никто не думал, что на первой же полевой миссии тебе придется пробираться под пулями. Кирихара кивает и терпеливо ждет, пока инспектор уберет руку. Надо же. * * * Их отель располагается в конце Джалан Джаксы — идеальное прикрытие: вокруг одни магазины, бары да недорогие гостиницы — недаром здесь самая большая концентрация туристов в городе. Время далеко за полночь, однако эта часть Джакарты живет своей жизнью, пестря неоновыми вывесками, цифровыми рекламами и слепящими глаза витринами. Они едут мимо, и Кирихара упирается лбом в стекло, попутно рассматривая город: не слишком отличается от привычных Нью-Йорка или Чикаго. Пальмовыми аллеями так и вовсе напоминает родной Майами. Тем не менее тут не обходится без особого азиатского колорита. Лавки, торговцы, зазывалы, огромные компании пьяных молодых людей, женщины в цветастых платках, в хиджабах, трехколесные повозки, мопеды, хаотичные перекрестки, крошечные переулки с вывешенной на балконах одеждой, вывески на китайском, арабском, хинди, японском — огромное осиное гнездо. — Пойдем, — мягко тормошит его инспектор, думая, видимо, что Кирихара задремал. Возможно, его правда слегка разморило, потому что он не помнит, когда они остановились у тротуара напротив входа в гостиницу. Сонная тяжесть в мыслях вызывает раздражение, и Кирихара плотнее обхватывает ручку чемодана. На последнем этаже тихо и пусто, и единственным звуком становится пиканье дверного датчика, когда Арройо прикладывает ключ-карту. В номере светло, за декоративной перегородкой видно фигуру, склонившуюся над столом в кухне. Кирихара ставит кейс у своих ног, но задевает зеркальный шкаф, и над целым строем ноутбуков вскидывается вихрастая темная голова. — Эллиот! Инспектор! У Николаса вид, будто он только что закрыл сессию, — впрочем, у него всегда такой вид. С отросшими волосами, в рубашке с коротким рукавом, застегнутой под горло, невинным веснушчатым лицом и в целом как вечный студент, Николас органично смотрится среди бесконечных проводов и горящих экранов. — Николас, зови меня Эдгар, сколько раз можно вас просить. — Инспектор, с возвращением. — В коридор вплывает гора мускулов: ткнешь иголкой — и лопнет, как шарик. — О, Кирихара! Ну как все прошло? Кирихара, все так же стоя за спиной Арройо, закатывает глаза: попустительская манера Эйса так же невыносима, как и всегда (Николас хмыкает в кулак), а когда Эйс оборачивается, Кирихара встречает его вежливой улыбкой. — Ну, привез я его живого, — шутит Арройо. — И да, Эллиот отлично справился: оттиски у нас. — О! — уважительно восхищается Эйс, подходя к ним и — господи, держи свои руки при себе — хлопая Кирихару по плечу. — Молодец, Кирихара. Так держать! Родина может тобой гордиться! Кирихара выдает самую вежливую из улыбок и пытается ускользнуть. Родина имеет право гордиться им, только если оплатит ему потом психотерапевта. В номере царит приятная прохлада: кондиционер работает на полную. Кирихара порядком устает от здешнего климата и воздуха, в котором столько влаги, что ее можно выжать еще в одни Великие озера. Ему хочется поскорее сменить липкую рубашку и майку под ней, так что он направляется в спальню. Из коридора туда ведут деревянные арки: в начале и в конце. Две двуспальные кровати, дешевые тумбочки с ночниками, потертый длинный ковер неприятного желтого цвета, скинутые в кучу чемоданы у стены. Большая часть багажа — техника и оружие. Если связать шнуры от их ноутбуков, можно спуститься до земли с одиннадцатого этажа. Тем не менее сменные рубашки у Кирихары, естественно, есть. Он же не Николас, чтобы ходить в поло в горошек: в свои двадцать шесть он хочет выглядеть на двадцать шесть, а не на двенадцать. — Где старший агент? — спрашивает он, присаживаясь перед своей сумкой и дергая молнию. — Она в посольстве. — Все еще? — вскидывает бровь Кирихара. Времени, должно быть, уже около двух ночи. — Все еще. — Эйс выразительно пожимает плечами, плюхается на край кровати и откидывается назад, заложив руки за голову. — Там какие-то проблемы с выездом из страны. Если Кирихара выглядел как офисный работник, Николас — как студент, а Арройо — как бандит, то Эйс сразу сдавал их всех с потрохами. Кирихара бы не удивился, если бы узнал, что девушки подсаживаются к Эйсу в барах с вопросом, не агент ли он случайно. — Ну, расскажешь, как прошло, боец? — Он улыбается, и Кирихара не уверен, что сможет говорить с ним, не чихая и не вытирая слезящиеся глаза. На восемьдесят процентов Эйс состоит из всеобъемлющего патриотизма и феноменального профессионализма. Остаток припадает на панибратское снисхождение, и вот как раз на этот компонент у Кирихары аллергия. Ему не удается убрать с лица свое «не хочу», потому что смеется даже Арройо. Отсмеявшись, он хлопает его по спине — прекратите уже трогать — и говорит: — Да ладно, Эллиот. Все равно заносить в рапорт. Это не помогает, но Николас тоже выглядит заинтересованным, так что Кирихара с неохотой пересказывает все с того момента, как Девантора начинает палить по машине церковного не пойми кого. Эйс отпускает глубоко профессиональные комментарии — его опыт полевой работы измеряется годами. Не выдавал бы он его в формате «а вот здесь лучше было бы», «в таких случаях тебе надо» и «ну ты все равно молодец», цены ему бы не было. Кирихара не хочет быть неблагодарным, но, кажется, все-таки хочет. В этой передряге Эйсу пока не довелось даже оружия подержать. Кирихара бы с удовольствием поменялся с ним ролями. Но не мог. — Ты отлично справился, дружище, — кивает он. — Эх, был бы я там, поймал бы этого Девантору и… — И отпустил бы, потому что на территории Индонезии у тебя нет полномочий, — хмыкает Кирихара, доставая сменную одежду, и встает с корточек. Эйс с пониманием смеется, и в этом читается «ну да, замечтался, грешен». Арройо бросает на него взгляд из проема на кухню. И дураку понятно почему: чемодан все еще рядом с Кирихарой. Замечая этот взгляд, он практически чувствует, что вот сейчас начнется. — Николас, — ласково зовет Арройо, — давай откроем кейс и сразу внесем серийные номера оттисков в реестр? Николас стреляет в него глазами загнанного олененка. — Заодно наконец-то посмотрим на них. Идеальные оттиски Карла Гринберга, — в его голосе уже проскальзывают нотки нетерпения. Эйс заинтересованности не показывает, но то ли дело Арройо: у него профессиональный интерес, вытекающий из десяти лет работы с подделками разного уровня. Вот уж кто точно может оценить по достоинству произведение фальшивомонетнического искусства. — При всем моем уважении, — открывает рот Кирихара; Арройо тут же смотрит на него укоризненным взглядом, будто говоря «я уже знаю, что ты хочешь сказать какую-то гадость, потому что ты их все начинаешь со своего уважения», — но у меня есть инструкции, отданные непосредственным начальством. «И мое начальство не вы», — сияет, как надеется Кирихара, поперек его лба. Он даже не пытается скрыть недовольство действиями Арройо. Слишком заметно, что излишне доброжелательный инспектор Арройо, пытающийся что-то контролировать вместо непосредственного начальства, его слегка раздражает? Ну, так и задумано. — Эллиот, — Арройо шумно выдыхает, разглаживая складки на своей рубашке, и вдумчиво смотрит, но не продолжает. — Да ладно тебе, Кирихара, — посмеивается Эйс. — Не всегда все получается делать по протоколу. От одного этого голоса начинается мигрень. — Какой же ты упрямый, — вздыхает инспектор, потирая переносицу. — Эллиот, я помню, что ты подчиняешься напрямую Бирч, и понимаю, что это твое первое задание. Ты волнуешься, стараешься во всем следовать правилам, но поверь моему опыту… Его прерывает стук в дверь. Из коридора доносится на английском: — Обслуживание номеров!