— Как он тебе? Арройо задумчиво играет пальцами в воздухе, потом отвечает: — Выглядит вспыльчивым, но рассудительный. Внимательный. Глаза у него неприятные: взгляд такой, знаешь… Тяжелый, цепкий. И, раз именно он занимается поисками оттисков для Эчизена, надо быть с ним настороже. Бирч, помедлив, кивает и, продолжая водить пальцами по тачпаду, говорит: — Кто там дальше? Все подробности, вслух. И это, видимо, уже им. * * * Звон бьющегося стекла, кошачий ор и автомобильная сигнализация лупят звуковой волной в окно. Николас чуть не падает со стула, у Эйса на лице появляется хищное выражение, Арройо подхватывает с тумбы пистолет и прислоняется спиной к стене у окна. У Кирихары все внутри скручивается в тугой узел, потому что, черт побери, это его пистолет. В дверном проеме, ведущем на кухню, вырисовывается старший агент Бирч, которая тоже приникает к окну. — Вон! — раздается женский ор на индонезийском. — Пошли вон! Арройо вздыхает по-особому устало, потом опускает пистолет, открывает окно и кричит: — Дом напротив! Только не говорите, что… — Вы же говорили, тридцать третий! — раздается недовольный возглас Диего Боргеса. — Нечетные дома по этой стороне! — А я тебе говорил, — звучит тот самый голос. Кирихара — рациональный человек, но глубоко внутри он лелеял надежду, что где-то по дороге в Бекаси машина с Эйданом Ридом попадет в дорожное происшествие. Вот же грустно было бы. — Ничего ты мне не говорил! — на всю улицу возмущается Боргес, перекрикивая шум мопедов. — Заходите, пожалуйста, в дом. — Арройо на всякий случай прикрывает окно железной решеткой и оглядывает свою команду взглядом «мне тоже нас жалко». И резюмирует: — Приехали. Кирихара щелкает суставами пальцев, кивает и отправляется в самый дальний угол самой дальней и единственной комнаты. * * * — А вот и мы, — довольно улыбается с порога Рид. Его запускают первым: видимо, из соображений, что если Секретная служба окажется гадкими предателями на стороне Картеля, то его будет не жалко. Он медленной походкой главного хищника в этих прериях (даром что пять минут назад настойчиво пытался забраться в прерии напротив) заходит и… тут же получает пинок от кого-то, стоящего за спиной. Переполошенно оборачивается, закатывает глаза, снова смотрит на них, кивает Бирч и Арройо, улыбается Николасу, подмигивает куда-то за спину Кирихары, по ошибке глядя почему-то на него. За ним в комнату вваливается отец Салим высотой с половину человека, после — кто-то, похожий на человека, находящегося в розыске в пятидесяти восьми стра… ах да, подождите, Диего Боргес. И на этот раз Диего Боргеса сопровождает не та дама с пушкой, Зандли, а абсолютно негрозного вида латинос в аккуратной рубашке — Серхио Лопес, узнает Кирихара, еще один ветеран мексиканских нарковойн. За ними появляется новичок в Церкви, Андрей Шестакофф, и еще один персонаж из хроники, делая эту встречу криминальных элементов окончательно похожей на фрик-тусовку, — сестра Нирмана. Она же монахиня, она же взыскательница церковных долгов, коллектор-мясник с богатой историей отсидок. В монашеском прикиде и с покрытой головой она выглядит так, будто Иисус — ее лучший друг, однако Кирихара видел фотки из тюремного досье, его не проведешь. За двадцать шесть лет своей жизни Кирихара не особо привык сталкиваться с людьми выше себя. В Шестакоффе — под два метра роста и под сотню поводов, чтобы выставить его тут же, хотя он только что зашел. Можно начать с: — О, тут так отстойно! — жизнерадостно говорит он с жутким акцентом. Эйс хмурится. Неуважение, Кирихара согласен, неуважение. — Андрей, замолчи и не отсвечивай! — командует Салим. — Добрый вечер, — Бирч максимально невозмутима и даже вежлива, и за это ей стоит отдать должное. — Рассаживайтесь, — одновременно с ней говорит Арройо, кивая в сторону вынесенного в гостиную кухонного стола. Там бы они точно не смогли развернуться, даже если бы Шестакоффа оставили охранять машины на улице, а Диего Боргеса поставили бы выглядывать из дверного проема. Салим слегка вытягивает правую руку, останавливая Нирману, и кивает на угол у окна. — Значит, ты тут главная, — констатирует он, неторопливо усаживаясь за стол, не сводя взгляда с Бирч. — Да, — тон у той сдержанный и прохладный. — Старший агент Бирч. Я руковожу операцией. Салим демонстративно выкладывает пистолет на стол. Прямо себе под руку. А потом откидывается на спинку и вздыхает: — Ладно, мисс-я-руковожу-операцией. Ладно. — Он все еще хмур, но не настолько, чтобы вызывать беспокойство. — Давайте разговаривать. Но «разговаривать» — на самом деле не лучший глагол, который можно было подобрать для этой мизансцены. Тут бы подошло что-нибудь более… трагическое. Например, «пытаться воздержаться от нервных срывов в первые же секунды». Или «считать до десяти, чтобы никого не убить». — Мы принесли карту! — Боргес торжественно трясет сложенным в несколько раз листом потертой бумаги, придвигаясь к столу. Николасу приходится поднять ноутбук, потому что Боргесу припекает тут же ее расстелить, и вид у него растерянный. — Не комментируйте, пусть делает что хочет, — закатывает глаза Салим. — Андрей, прекрати трогать чужие вещи! Кирихара вежливый. Кирихара не спрашивает, почему Салим почти насильно сажает Шестакоффа рядом с собой и запрещает ему вставать со стула. — Что у тебя с лицом, красавчик? — Рид подходит вплотную, словно собирается положить руки Кирихаре на плечи, но тот вовремя встает и задвигает табурет под стол, отворачиваясь. — Безудержно рад вас видеть, — врет он. Потом не выдерживает и оглядывается. И это ошибка, потому что Рид все еще стоит у него за спиной… и тут же тупо начинает поигрывать бровями. В комнате шумно, кто-то просит включить верхний свет, кто-то сбивает плафон настольной лампы на пол, вовсю идут приготовления — и секундную заминку Кирихары видит только Николас. У Кирихары никогда не было проблем с противостоянием чьей-либо навязчивой симпатии. Только вот Рид не проявляет симпатию, а пытается расковырять когтем его панцирь, пока не станет больно. А еще, несмотря на то что лицо его разукрашено ссадинами, прическа совершенно нелепа, а акцент неудобоварим, несмотря на намертво прилипшее к физиономии выражение комик релиф из второсортного ситкома по телеканалу «Фокс»… Кирихара прокручивает этот список в голове. Так вот, несмотря на все это… — Восторг на твоем лице трудно не заметить, — соглашается тот. …Эйдан Рид красив. Но это не играет никакой роли. Возможно, просто бесит немного больше, чем если бы был косоглазым и лысым. — Предлагаю начать, — мягким голосом Арройо можно распиливать пополам плотину Гувера. Кирихара отворачивается от Рида, чтобы примоститься в углу гостиной. Салим открывает рот, чтобы что-то сказать, но. Но. — Окей, с чего начнем? — энергично (и с большей громкостью, чем разрешено законом) спрашивает Диего Боргес. — Кого будем стрелять? — И упирается в круглый стол этого рыцарского собрания локтями. Его мускулы, обтянутые футболкой, выглядят внушительно — Эйсу и не снилось. — Я предлагаю сразу начать стрелять. Ну, чтоб быстрее было, понимаете? — Боргес, — говорит Салим голосом, которым обычно говорят «заткнись», но вместо этого он произносит: — Ты же хотел есть? — А у них есть что пожевать? Мы им в прошлый раз пиццу привезли. — Боргес чешет огромной лапищей живот. Арройо от такой наглости аж забывает доброжелательно улыбнуться. — В холодильнике, — выдавливает он. — Спасибо, амиго. — Боргес дружелюбно хлопает его по плечу и уходит на кухню, к холодильнику. Салим дожидается, пока тот выйдет из гостиной, а потом почти извиняющимся тоном говорит: — Вот теперь можем поговорить. Без Диего Боргеса за столом становится гораздо просторнее. Все рассаживаются свободнее, напряженно глядя друг на друга. — Вы точно не привели за собой хвост? — спрашивает Арройо. — Не должны были. Мы за этим следили, — почти оскорбленно отвечает Салим. А потом начали горланить под окнами — очень хороший план; если этот будет таким же, то их всех дружно расстреляют. — Как я понимаю, — вмешивается Бирч, — вы знаете, где Басир хранит оттиски?