— Если бы Шишидо Эчизен не пообещал Басиру, что не станет вмешиваться, — договаривает Арройо. У Салима вытягивается лицо. Ладно, у всех вытягиваются лица. Сам Кирихара в последний момент умудряется сохранить нейтральное выражение. Что это еще за новости? — Ты с чего это взял? — Салим застывает с сигаретой у рта, хмурится и выглядит еще более угрожающе, чем обычно. — У нас свои источники, — улыбается Арройо. — В туристической брошюрке вычитали? — подсказывает Рид. — Мы… — Поделитесь своим путеводителем! У Арройо дергается веко. — Церкви нельзя показываться на глаза Картелю, — поборов раздражение, продолжает он. — Если они узнают, что вы до сих пор участвуете в гонке, — он обводит их глазами, — Церковь сровняют с землей. В живых не оставят никого, и вы это и без моих увещевательных речей понимаете. — Ты нас-то сюда не приплетай, — скрещивает руки на груди Зандли. — Мы в любой момент можем сделать этим, — она кивает на Салима и Рида, — ручкой. — Давай не сейчас, а? — предлагает Рид. — Да нет, а чего не сейчас? Мы здесь только потому, что Боргес от тебя без ума, так что… — А что насчет ваших бриллиантов? — Чувак! — Ты думаешь, у нас мало денег? — Тасни! — Я думаю, что у Боргеса много денег, а вот… У отца Салима лицо человека, который не совершает самоубийство только потому, что боится, что тогда его не похоронят на церковном кладбище. Он закрывает глаза и — Кирихара готов поспорить на чемодан с оттисками — считает до десяти. Голос у Арройо почти сочувствующий, когда он пытается продолжить разговаривать о том, ради чего они все сюда забрались: — Нам нужна ваша помощь. Вам — наша. — И мне посчитать, сколько раз я спасал ваши задницы? Гавайи — раз, — и Рид действительно начинает загибать пальцы, — Владивосток — два, Марракеш — три, Дрезден и тот город в Албании со смешным названием… — Учитывая все это, очень странно, что вы до сих пор не загремели в тюрьму, — не выдерживает Кирихара. Он слегка наклоняет голову к плечу и выразительно меряет Рида взглядом — от нелепой прически до бордовых штанов, заправленных в тяжелые ботинки. Вместо того чтобы оскорбиться, нелепая прическа и тяжелые ботинки теряют весь свой агрессивный запал и мгновенно переключаются на Кирихару. — О-о, — растроганно, — так ты пробивал меня по вашим секретным базам? Кирихара старательно держит лицо. Черт. — Нашел там что-нибудь интересное? — Эйдан Рид, — с интонациями «до чего же тупое имя» декламирует по памяти Кирихара. — Тридцать два года, — с интонациями «до чего же тупой возраст» декламирует по памяти Кирихара. — Родился в Гонконге, в шесть лет переехал с отцом в Джакарту. В одиннадцать был, — смешок, — исключен из школы. — У меня разносторонняя эрудиция! Про погибшую еще в Гонконге мать и про отца, умершего, когда Риду были все те же одиннадцать, Кирихара не упоминает по понятным причинам. Как и про то, что в двадцать три Рид с подельниками каким-то образом умудрился ограбить казино «Гранд Лисбоа», одно из самых престижных в Макао. Кирихара предпочитает перечислять его куда более скромные достижения: — Несколько приводов за хулиганство, замятое дело о хранении марихуаны, вандализм, антисоциальное поведение, одно неудачное ограбление продуктового… — Давай уже к интересному, там есть такие моменты — закачаешься! — …Многократные нарушения общественного порядка, домогательства до пожилых людей, попрошайничество, эксгибиционизм… — Чего-чего? — возмущается Рид под хохот Зандли. — Где ты это вычитал? Кирихара это не вычитал, Кирихара это только что придумал. Чтобы скрыть смущение: сразу после «нападения» на их номер горничной он попросил Николаса нарыть ему информацию именно на Рида. Ирландское имя, английская фамилия, индонезийское гражданство, не индонезийское место рождения — и абсолютно непонятное лицо: ни на азиата, ни на белого, ни на кого-либо еще Рид похож не был. Досье — это, конечно, хорошо, но Кирихара с большим удовольствием заглянул бы еще в его тест ДНК. — Давайте не отвлекаться, — через силу призывает инспектор. — Мы ведь не зря все приехали на этот завод черт-те где. Как будто Рид будет его слушать: — Кстати, Салим, а что здесь собирали? — спрашивает он, покачиваясь с носков на пятки. Правда, когда слышит ответ: «Тиморы», весьма меняется в лице. — Давайте обсудим… — Сука, поехали отсюда! Ненавижу, блять, «Тиморы»! — Ты можешь заткнуться? — Послушайте… — Мы привезли пиццу с анчоусами, — радостно делится Боргес, показывая большим пальцем на свой «Хаммер». — Кто-нибудь будет пиццу? * * * «Найдите мне на них все», — приказывает Бирч на следующее утро, прежде чем усесться за ноутбук на кухне. Кирихара думает, что ей хватило бы духу поставить жучки в кабинете Басира и теперь заниматься прослушиванием его переговоров с другими ситхами. Вчера Арройо все же договорился с Церковью о новой встрече. Кирихара план не одобрял, хотя и понимал, что выбора у них нет: с кем-то из Джакарты все равно нужно было объединяться и единственным подходящим вариантом была Церковь. Он вздыхает, допивая свой кофе, берет табуретку и присаживается рядом с Николасом. Общую информацию они знают: двадцать лет назад после заключения в «Гитараме» (у Кирихары сразу пропадает желание когда-либо переходить этому человеку дорогу) Шишидо Эчизен прибывает в Джакарту на судне руандийских беженцев. Затем на деньги из неустановленного источника покупает клочок земли в Путри — в месте, судя по фотографиям, весьма и весьма живописном. Дарит землю католической церкви, почти сразу получает у епархии сан священника и начинает строить свой бизнес. Святая церковь синтетического героина, качает головой Кирихара. Направление поставок Церкви — Индостан. Организация помогает с перевозками дилерам поменьше, занимается распространением в некоторых точках Явы. Есть пара конкурентов, которых она удачно держит в узде. Стабильный, успешный бизнес. — Церковь Святого Ласкано, — сам себе произносит Кирихара вслух. — Такой святой вообще существует? — риторически хмыкает, не особо ожидая ответа. — Эриберто Ласкано, — рассеянно отвечает Николас, почесывая кончик веснушчатого носа и щелкая тачпадом. — Это мексиканский наркоторговец. Как претенциозно. Кирихара невозмутимо ведет бровью и уже хочет попросить показать ему обновленные досье, но сзади происходит это: кое-кто с весьма условными представлениями о границах чужой зоны комфорта хлопает их по плечам. — Нашли что-нибудь новое? — спрашивает Эйс. — Нам нужно быть готовыми: они будут через двадцать минут. Спасибо, спасибо, спасибо! Часы у нас уже висят. Но вообще, если кому-то интересно мнение Кирихары, он считает крайне неосмотрительным приводить людей, устроивших погром в вашем старом доме, на новое место жительства. Но никому его мнение не интересно. — Расскажите про главарей, — громко говорит Бирч, не отвлекаясь от компьютера. — Ну, после Эчизена и его правой руки, Лестари, следующим в иерархии у них идет Салим, — сообщает Кирихара то, что и так помнит, но на всякий случай открывает профайл. — Эчизен и Лестари — управленческая верхушка бизнеса, Салим — координатор. — Это тот, — спрашивает Эйс, — маленький? Кирихара зачитывает: — Салим Супарманпутра, тридцать два года, священник, рост, если тебе интересно, метр пятьдесят восемь. — О, а при встрече казался меньше, — беззлобно удивляется Эйс. — В феврале прошлого года официально получил сан священника. Был главным подозреваемым в убийствах Вахидина Видодо, Джоко Рисмахарини и Дэвида Московица, но дела были закрыты и замяты, его каждый раз признавали невиновным. После имени Джоко Рисмахарини за спиной раздается тихий уважительный свист. — Это о ком? — интересуется Арройо. В ореоле света из кухни он кажется предвестником конца. (Учитывая, что он пригласил Церковь приехать именно сюда, есть что-то правдивое в этом сравнении.) — Салим Супарманпутра, — отвечает Эйс и показывает ладонью у себя на уровне пупка. Кирихара думает, что если бы Салим Супарманпутра увидел, какого он роста в исполнении Эйса, то обрубил бы тому ноги как раз до этой отметки. Бирч, не оборачиваясь, спрашивает: