Кирихара сжимает ручку двери. Что? «Рид, блять…» «Это не слишком помо…» «Кирихара, пошел!» — рявкает Рид, и он срывается с места, как будто его толкнули в спину. Он не до конца понимает… Он вообще не понимает, какой у них план, но голос Николаса неуверенно говорит: «Оттуда прямо, потом налево, и можно пройти через кладовую», и он старается идти как можно быстрее в полной темноте. В этом коридоре окон тоже нет, так что идти приходится на ощупь. Перед глазами то и дело расплываются красные и желтые круги, пропадающие через секунду. «Лопес, ты подберешь пацана, когда он вылезет?» «Да. Через две минуты взрываю сейф и ухожу, буду ждать его». «Объясни мне, — требует Салим опасным тоном. — Что ты собрался делать?» «Ну, в данный момент, — легкомысленно говорит Рид, и Кирихара вслушивается в звук его голоса, пытаясь угадать, что он там задумал, — я цепляю веревку к какой-то херне на крыше, если тебе так интересно. Собираюсь сползти по ней вниз». «Что?» — отстраненно думает Кирихара, пытаясь нашарить проход влево и не до конца понимая, о чем тот говорит. А еще через секунду до него доходит. И не только до него. «Ты собираешься поползти вниз с крыши небоскреба в семьдесят три этажа? — так спокойно спрашивает Салим, что все начавшие говорить одновременно взволнованные голоса замолкают. — По веревке? Без страховки?» Рид хмыкает: «Когда это произносишь ты, звучит еще круче, чем на самом деле». «Ты придурок?!» — Вы идиот?! Они с Салимом вскрикивают одновременно, но Салиму можно, а Кирихаре — нет, и он резко обрывает себя, зажав рукой рот. Сердце тут же начинает стучать бешено, а в тишине мерещатся голоса и топот, и он распахивает ближайшую к себе дверь, закрывает ее и прислоняется спиной. Но думает он совершенно о другом. — Нет, — шипит он. — Господи, послушайте, вы же убьетесь к черту. Оставайтесь на крыше, это самоубийство! «Послушайте, Рид, это чистое безумие…» «Ты что, думаешь, Диего оценит? — прячет нервозность за смешком Лопес. — Послушай…» «Рид! — поддерживает их Салим. — Семьдесят этажей! Семьдесят! На ветру! Ты упадешь к херам!» «Я вообще-то вижу, что семьдесят, — заявляет Рид. — Перегибаюсь вот через край крыши и все прекрасно вижу, отвечаю». Кирихара представляет себе эти семьдесят этажей вниз и одну веревку и не может поверить, что именно этот человек собирается сделать. У него в голове не укладывается, как можно настолько игнорировать инстинкт самосохранения. Они не в шпионском боевике, где герой бегает по краю крыши и выделывает балетные па, параллельно отстреливаясь от врагов и закусывая тако, — это сумасшествие! «Даже не думай! — рычит Салим. — Слышишь, что я тебе сказал?! Оставайся, блять, на крыше! Эйдан!» — Вы сумасшедший, — слабым голосом заявляет Кирихара. — Не делайте этого. «Веснушка, — полностью игнорирует их Рид. — Очкарик уже в восточном коридоре?» «Я… — очухивается Николас. — Эллиот, ты…» Кирихара яростно шепчет: — Я никуда не пойду! И вы никуда не пойдете! Даже не вздумайте! «Ну, кто там ставил на то, что я его не заарканю? — смеется этот самоубийца. — Смотрите, сколько искренней заботы! Веснушка, что там с парнями Картеля?» «Рид…» «Шестьдесят девятый». «Да послушай ты, урод!» — Я сказал «нет», — повышает голос Кирихара, несмотря на то что охранники уже на этаж ниже него, и это так действует на нервы, будто кто-то наматывает волосы на кулак и тянет. — Какого черта вы не слушаете! Рид! «Почему так долго?» «Эйдан, прекрати, мать твою! Не лезь, я тебя у…» «Они проверяют ближайшие к лестницам комнаты. Извините, Рид, но…» «Кирихара, — говорит Рид, перебивая остальных, и в его голосе в очередной раз нет ни следа веселья. — Восточный коридор, ближайшая к тебе лестница, прямо сейчас». — Нет, — выдыхает Кирихара. — Нет, вашу мать! «Оу, да ты можешь ругаться, — очередная шутка, но голос все такой же серьезный. И отвлеченный: Рид как будто чем-то занят на том конце линии и отшучивается мимоходом, рассеянно. — Продемонстрируешь мне, когда я спущусь к тебе. А то эти вуайеристы вечно сбивают настрой своими криками. Так…» Кирихара замирает. Он почти это видит: как маленькая фигурка наверху огромного небоскреба готовится соскользнуть с крыши, чтобы повиснуть на одной-единственной веревке. «Не поминайте лихом!» И Кирихара выключает канал. Он не собирается становиться свидетелем чьей-то смерти сегодня. — Николас. — Он открывает дверь. Звуков в коридоре пока что нет. — С какой они стороны? «Проверяют оставшиеся комнаты на шестьдесят девятом, потом пойдут по обеим лестницам. У каждой лестницы выставляют человека. — Кирихаре нестерпимо хочется спросить про Рида, потому что Николас-то остался на общей линии, но он перебарывает себя. — У тебя минута-полторы». Если он останется на месте, его заметят. Он может подойти ближе к лестнице, попытаться спрятаться и, если они его пропустят и уйдут выше, попасть на лестницу. Если удастся, то это все еще семьдесят этажей вниз, зато шансов выбраться куда больше, чем сейчас. Глаза постепенно привыкают, хотя света все еще нет. Такое чувство, будто время тянется как резиновое, — кажется, что проходит минут десять, прежде чем он добирается до восточного коридора. Технические помещения идут по периметру всего этажа — связанные между собой узкие проходы с редкими дверьми. Войти туда незамеченным можно только с одного слепого места, но никакого преимущества, кроме доступа к заполненному охраной пункту безопасности Картеля, это не даст: все выходы из коридора на этаж просматриваются камерами с обзором в триста шестьдесят градусов. — Пропали с камер, — говорит голос Арройо. — Идут к тебе. Попадаться на камеры ему нельзя. Все выходы отсюда — или в глубь этажа, или в тупики. Не штаб-квартира, а мышеловка. Едва успев подумать об этом, Кирихара слышит — на этот раз действительно слышит — голоса и громкое шипение чьей-то рации. Взгляд мечется от двери к двери, но в конце концов он прикидывает расстояние до выхода и проскальзывает за тележку с моющими средствами, садясь на корточки и прижимаясь к ней боком. «Эллиот», — выдыхает Николас ему в наушник, но глухой голос Арройо на том его обрывает. Голоса, говорящие на смеси индонезийского и английского, становятся отчетливее, вместе с ними слышны шаги. Кирихара прислушивается, стараясь дышать как можно тише. — …Что, до сих пор палят? Уже минут десять, черт. — Это сумасшедший ублюдок Боргес, — хмыкает собеседник в ответ. — Что ты хотел? И я знаю, что нам никто не скажет, но уверен, что оттиски Гринберга у босса. Сам посуди, на хера тогда Диего Боргесу прорываться в здание? Поэтому Сайто и отрубил весь свет… — Кахья, ты чего тащишься? — голоса наконец поднимаются в коридор. Трое, определяет Кирихара, значит, еще трое у другой лестницы. — Да нет тут никого, — бурчит голос на индонезийском, и Кирихара, который проходил только краткий курс малайского, с трудом разбирает слова. — Чего мы… — Я тоже согласен, — отвечают ему на английском. Голоса медленно движутся в его сторону. — Сколько там человек в этой шарашке — трое, четверо? Херня какая-то, как они планируют это провернуть? Кто-то притормаживает совсем рядом. Нет… прямо около поворота. — Пошли! — Сейчас, дай я уж и сюда загляну проверю, раз мы такие ответственные рабо… «Если тебя заметят, — вспоминает Кирихара, — не тормози, бей первым». Бей первым. Слова крутятся в голове, как мантра. Шаги все ближе, и Кирихара сжимает в руке маршрутизатор, собираясь не терять времени и вырубить хотя бы одного, когда он высунется. Может быть, тогда у него будет шанс. — На северную сторону! — внезапно взрывается звуками рация, чужой грубый голос потрескивает. — Быстро, сюда! Кажется, мы нашли его! — Черт! — Давай, не тормози!