– Эскорт, – выплюнул Мирон, ненавидя себя, что приходится уточнять. – Я про него. Она снова выдержала паузу, и у Мирона всё усилилось желание сжать её тонкую шею сильнее. – Если я скажу, что у меня нет никаких планов, ты мне поверишь? – она говорила осторожно и тихо, точно прощупывала почву. – Хм… Вообще? – Вообще, Мирон. – Тогда ты можешь остаться у меня, правильно? Задержаться? – он до конца не верил, что озвучил подобное вслух. – Мы можем чуть позже обговорить условия сотрудничества. Он предлагал Лиде стать его содержанкой. Лям за неделю он, конечно, с ней больше не потянет, но содержать вполне сможет. А дальше… Дальше, как пойдет. Лида слабо улыбнулась: – Ты же понимаешь, что мы сейчас не в том положении, чтобы об этом говорить? Мирон хищно усмехнулся. Улыбаться он был не в состоянии. – В самом том, – чтобы подтвердить свою правоту он послал бедра вперед. Лида заерзала, разводя ноги в стороны. Он быстро оказался между ними. Кровь по венам потекла быстрее. – Как скажешь. – Лида, я серьезно. Я хочу, чтобы ты осталась. – Мы, – она шумно сглотнула, прикрывая глаза, – обсудим. Взгляд Мирона прошелся по её беззащитной шее. Лида вся в целом была беззащитна. Он вновь и вновь убеждался в этом. И между тем она стала шлюхой. Устала танцевать у шеста? Ей поставили условия на работу в привате? Что такую нежную и ранимую девочку толкнуло искать быстрого и крупного заработка? На что она рассчитывала, отправляясь к нему в зону? Он для неё был зэком. Он мог оказаться убийцей, насильником, садистом. Какой вариант, что она решила уйти от танцев? Но тогда почему в эскортницы? Похеру… У каждого человека есть причина совершить тот или иной поступок. Одна причина – для окружающих, чтобы обелить себя. Другая, истинная – для себя. Мирон не осуждал Лиду. Он хотел её себе. Насколько выдержит. Он. Она. Три дня! Мать вашу, всего три дня, и Мир поплыл от этой темноволосой куклы! Он накрыл ладонью её высокую грудь. Сжал. Ощутимо. Лида сразу притихла. – Архай, он… Она не договорила, хотела повернуть голову в сторону дверного портала, но Мир по-прежнему фиксировал её шею. – Он не зайдет. Мы одни. Она развела ноги шире. Правильно… Мирон едва не зарычал, настолько по вкусу ему пришлись её действия. Он раздевал её очень быстро. Ему необходима её обнаженность! Её уязвимость в его руках… Он хотел чувствовать Лиду. Всю. Если бы с ними не проживал Архай, он бы заставил её ходить обнаженной! Вот так… Теперь шикарно. Она лежала на шкуре убитого медведя, голенькая. Темные волосы рассыпались вокруг головы, блики огня играли на светлой коже забавными тенями. Лида ничего не говорила. Ждала. Лишь дышала, с каждой проходящей секундой все глубже, снова разволновавшись. Мирон подался назад, сев на пятки. В груди так и пылало непотухающее пламя, выжигая шрамы у него на душе. Он наслаждался её ранимостью. Его принадлежностью ему. Собственник в его лице ликовал. Похеру, что будет завтра. Пока она с ним. Его. Шлюшка, что не умеет толком делать минет. Мирон приказал абстрагироваться от мыслей. До добра они его не доведут. Особенно если углубится в анализ и копнет чуть глубже. Вот девочка. Красивая. Голенькая. Доступная. Бери её. Его взгляд медленно скользил по её коже, задержавшись сначала на вишневых сосках, что съежились от прохладного воздуха. Спустился вниз, к розовой плоти. Открытой… Так бы и смотрел. Вечность. Мирон, едва ощутимо покачнувшись на пятках, поднял руку и дотронулся до нежных складочек. До чего же красивые. Лида порывисто втянула в себя воздух и заскребла ноготками по шкуре. Не привыкла она открываться, вот хоть кто и что ей скажет на это! Скиф нутром чуял, что ей непривычно лежать голышкой при свете. Сколько ей лет? Двадцать? Двадцать два? Нет, точно не двадцать. Старше года на два-три. Мирон не знал, потому что не интересовался. Да и зачем ему биография той, которую он, думал, не увидит через неделю? Это у них Доля помешан на контроле и на том, чтобы всё знать про тех, кто рядом. Ему же нельзя в женщину «вживаться». Лида негромко застонала от его прикосновений и чуть приподняла бедра. – Руки за голову заведи, – хрипло приказал Мирон, ещё до конца не понимая, почему он медлит, выжидает и что на самом деле собирается делать. Хочет её. Дико. До безумия хочет. Что проще, чем стянуть с себя домашние штаны, сорвать с плеч футболку и нырнуть в зовущую розовую плоть? Снова ощутить, как туго она обтягивает его член? Вот да… Что мешает? Может, та долбаная теплота в крови, что накрывает его всё сильнее? И хочется не только брать? Когда, мать вашу, он успел настолько увязнуть в Лиде? С первой минуты, что она вошла к нему в камеру? С её почти робкого взгляда? С тихих слов, улыбок? Когда… Говорят, бывает химия. Никакие «узнавания», ухаживания, привыкания не работают. Влечение происходит на уровне инстинктов. Видишь человека и всё. Тонешь в нем. Мирон давно хотел семью, детей. Хотел тихого семейного счастья. После нескольких неудачных попыток завести нормальные отношения откинул эту идею к чертям. Одиночка он по жизни. И тут случилась Лида. Иначе и не скажешь. Почему Доля не мог к нему прислать другую? Любую другую, от которой его не штормило бы? С которой он спокойно распрощался бы через семь дней и лица не вспомнил бы? Лида подчинилась. Завела руки за голову, отчего грудь стала ещё призывнее смотреться. – И не убирай. Держи так. Ты меня поняла? – Да, Мирон. Сердцебиение у Скифа зашкаливало. Он всё же разделся. Ему необходимо чувствовать Лиду и своей кожей тоже. Сегодня всё будет по-другому. Сегодня всё будет иначе. Он провел руками по внутренним сторонам бедер, подметив, как легкая рябь прошла по ним. Лида тонко реагировала на его прикосновения. Миру нравилось. Он сжал чуть сильнее, не без некого извращенного удовольствия замечая, как на тонкой, светлой коже остаются розоватые вмятины от его пальцев. Провел ещё раз. Потом просунул их под попу девочки. Лида снова подчинилась. Какая из неё шлюха, а? Куда полезла, дура… Мирон наклонился, встав на колени. Вдохнул и… лизнул Лиду.