Новый залп на несколько секунд остановил бегущие вперед фигурки бандитов. Но они тут же снова побежали в нашу сторону. Признаться, я не думал, что их будет так много. Но мы окружены, а старый принцип спецназа говорит, что если ты в окружении, то противнику от тебя уже не уйти. Так, в принципе, и получилось. – Одиночная стрельба… – дал команду Футракулов. Выстрелы посыпались, как горох на гулкий металлический поднос, только гораздо более звучные и резкие. Противник, видимо, тоже не ожидал встретить такое количество снайперов одновременно. И потери нес колоссальные. Подобную плотность огня «бармалеи», видимо, ждали, но от огня автоматного. Легко было предположить, что против аэродрома с БПЛА с сирийской стороны выступит не менее взвода или даже двух. Но что это будет взвод снайперов, догадаться было невозможно. Как невозможно было вообще предположить существование такого взвода. Взвод еще трижды менял позицию, переходя с одной стороны окопа на другую. А когда бандиты со стороны села определили ситуацию, видимо, подсчитали свои потери и попытались залечь, было уже поздно. Взвод даже не перешел в очередной раз на свои тылы, потому что в небе послышался звук двигателей беспилотников, управляемых инженерами генерала Спиридонова. Если выстрелить из подствольного гранатомета, то осколки разлетаются на семь метров от места взрыва, причем траектория их полета будет располагаться снизу вверх и горизонтально. Такова же будет и зона поражения. Но если использовать гранату ВОГ-25П, то есть «подпрыгивающую», то осколки полетят большей частью сверху вниз, и от них бывает сложно спрятаться даже в окопе, разве что удастся вовремя заскочить в блиндаж. Осколки будут не в состоянии пробить несколько накатов дерева и землю между ними. А что уж говорить о бомбах, которые взрываются в воздухе и все пространство под собой засыпают осколками. От таких бомб спрятаться вообще невозможно, тем более что у наступающих «бармалеев» не было даже подготовленных окопов и блиндажей, и прятаться они должны были только за земляными пригорками и другими неровностями почвы. Но так можно было на какое-то время спрятаться только от наших пуль, да и то не всегда. А от летящих сверху осколков земляные пригорки спасти не могли. «Бармалеи» были обречены, и я даже не стал смотреть за завершением их трагедии, справедливо решив, что по другую сторону окопов, где решается, по сути дела, вся судьба боя, важен каждый ствол. А потому перенес свою тяжелую винтовку на противоположный бруствер. Я стрелял раз за разом, стоя рядом с блиндажом, когда его покинул генерал Спиридонов, вытащивший изнутри один за другим три зеленых тяжелых металлических ящика. – Не заметили… – сказал Василий Васильевич с укором. – Надо было под нары заглянуть. Там были… Я коротко глянул на маркировку, выведенную через трафарет белой краской. – Патроны… Натовского калибра. Но мы с собой не взяли запасные стволы. В палатках остались. А так можно было бы и стволы сменить… А то патроны уже к концу подходят, товарищ генерал. Надо бы подмогу вызывать… Я показал ему на свою «разгрузку», в кармашках которой осталось только три магазина, а в каждом только по пять патронов. Но я же стрелял менее интенсивно, чем другие снайперы. Честно говоря, я не думал, что бандиты смогут собрать для атаки такие значительные людские силы, и потому не потребовал от бойцов взять усиленный боезапас. Мы стреляли и стреляли, а бандитов словно бы и не убывало. Похоже было, что мы слишком далеко углубились в территорию противника и здесь «бармалеи» могут без проблем собрать большое количество бойцов. – Я уже вызвал! – констатировал Спиридонов. – Кажется, летят… Он прислушался. Я последовал его примеру и уловил даже сквозь выстрелы приближающийся гул двигателей. В чистом небе появились самолеты-штурмовики, которые на бреющем полете стали поливать бандитов огнем из автоматических спаренных тридцатимиллиметровых авиационных пушек. – Как у Саврасова на картине… – заметил Василий Васильевич. – «Грачи прилетели»[30]… – Вовремя они подоспели, – сказал старший лейтенант Кривоносов. – Я как раз последний патрон израсходовал. – Позаимствуй патроны у Носкова. У него потери в отделении. А винтовки с патронами остались. – Мне винтовку не надо, – ответил старший лейтенант. – Только патроны нужны. Но уходить с позиции нам было еще рано. «Грачи» пролетели дальше, развернулись и пошли в новую атаку. Но они не могли стать в нашем бою решающей силой даже после того, как сбросили на землю по два «сотых» ФАБа[31]. Бандиты были все ближе и ближе. И если бы мы оставили окоп, пытаясь перебежать в село, под защиту домов и заборов, то нас просто расстреливали бы, как мы до этого расстреливали бандитов, наступающих с той же самой стороны, и взвод был бы обречен на большие потери. А потерь нам и без того хватало. Три бойца для одного боя – это слишком много для снайперов. Но тут небо принесло нам новую помощь. Четверка вертолетов – два «Ночных охотника» «Ми-28» и два «Аллигатора» «Ка-52» были для бандитов более серьезной угрозой, чем штурмовики. В первую очередь за счет своей меньшей скорости пролета через поле боя, что дает им возможность вести более прицельный огонь, и собственной большей маневренности. Вертолеты всегда опаснее для пехоты, нежели самолеты. Но и самолеты с третьего захода потрудились на славу, снова угостив «бармалеев» каждый парой ФАБ-100 и использовав автоматические пушки и пулеметы. Бандиты сначала остановили свое бесконечное наступление, а потом и вовсе повернули назад и даже побежали в сторону своих далеких окопов. Вот теперь можно было отходить и нам. Я дал команду к отходу, но время от времени еще слышал выстрелы в спину бегущим бандитам. Это постреливало второе отделение взвода во главе с лейтенантом Футракуловым, которому я приказал забрать оставшиеся патроны у других отделений и прикрывать общий отход. И только оказавшись среди домов заброшенного села, я дал новую команду: – Тахир, отходи к нам. В случае чего, мы прикроем чем сможем. Только прикрывать отход второго отделения нам было уже почти нечем. У меня осталось семь патронов, у других по паре. Первое отделение снова заняло место на крыше, на своем уже привычном и апробированном месте, но патроны остались в основном у генерала Спиридонова, который на высоте вообще не стрелял, а я с третьим отделением расположился внизу, прикрытый саманным забором и, собственно, углом дома. К автобусам мы уже не по-пластунски ползли, а шли пусть и не строем, а, на случай преследующей стрельбы, вразнобой, но все-таки в полный рост. На крыше дома оставили первое отделение на случай, если бандиты вздумают занять окопы. Оставшиеся патроны передали старшине Носкову. Даже я оставил ему полную обойму. И только когда уже вышли из зоны возможного обстрела, я снова скомандовал: – Старшина Носков, ко мне вместе с отделением. Догоняй нас. И бегом. Не забудь тела погибших вынести. – Понял, товарищ майор. Тела на одеялах лежат, унесем… Автобусы с открытыми дверьми уже ждали нас. Это, как я подумал, было лишним. День уже наступил, и восточный ветер нес из пустыни зной. Инженеры генерала Спиридонова, насколько это было возможным, разбирали свои квадрокоптеры и раскладывали по коробкам целые узлы. В отдельную крупную коробку с осторожностью складывали в специальных контейнерах оставшийся боезапас. – Товарищ генерал, боезапас остался, почему бы его не применить на месте, во время боя? – поинтересовался я. – Я же уже авиацию вызвал, надо же было им хоть что-то оставить… – сказал Василий Васильевич, отмахнувшись от меня как от назойливой мухи. Так мы и поехали… Глава двенадцатая По уже устоявшейся привычке я сразу по приезде на базу завалился спать. Когда проснулся, занялся насущными делами взвода. В первую очередь – проверкой и пополнением боезапаса. После чего я у всех обладателей «Опустошителя» проверил запасные стволы, рассчитанные на стрельбу натовским патроном, а потом разделил три найденные генералом Спиридоновым в бункере коробки на пять частей. Одну часть, меньшую, забрал себе и двоим офицерам взвода, чтобы самим стрелять и знать, как поведет себя винтовка с другим патроном, а оставшиеся четыре части раздал бойцам первого и второго отделений, имеющим соответствующие стволы. И строго-настрого приказал старшему лейтенанту Кривоносову проследить за тем же. Сам старший лейтенант тоже получил запас патронов, поскольку запасной ствол имел и он. После чего я приказал всем тщательно вычистить старые стволы. У большинства они уже были вычищены, так как они вычистили их сразу по прибытии в палаточный городок – этих я отправил отдыхать. Но тех, кто не успел вычистить, заставил включиться в работу. Тут позвонил подполковник Ягужинский и вызвал меня в штаб соединения. До штаба я добрался привычной уже тропинкой, избежав крутых поворотов дороги. В кабинете подполковника, словно уже привык к этому скрипящему под ним стулу, сидел Василий Васильевич Спиридонов, а сам подполковник стоял, наклонившись над картой, расстеленной на весь его рабочий стол. – Пододвигай стул, – с ходу предложил Ягужинский. Придвинулся ближе и генерал. – Это твоя последняя операция совместно с бригадой товарища генерал-лейтенанта. Василий Васильевич собирается возвращаться, чтобы доработать свои дроны. К ним у командования есть некоторые претензии. Нужную информацию он уже собрал. А тебя мы планируем «гонять» еще по крайней мере с полгода. Будь готов. Привыкай! Спать тебе придется меньше, чем пилотам, а они жалуются, что порой в воздухе засыпают. Хорошо, что в небе нет встречного движения. А то аварий бы не избежать… Встречное движение всегда опасно… А теперь внимание на карту. Вот участок дороги, вокруг смешанный лес, в основном он буковый, но встречаются и кедры. Кедров местами даже больше, чем буков. Не наши, которые в действительности называются сибирской кедровой сосной, а настоящие, как на гербе Ливана. Видел этот герб? – Доводилось. – А ливанский кедр видел в натуре? – Пока не доводилось. – Но ты же любопытный. Не смогу понять, откуда он это взял, хотя полностью не согласиться с Ягужинским я не мог. – Вот и увидишь… – продолжал между тем подполковник. – Причем картину увидишь интересную. Дело в том, что ливанский кедр обычно предпочитает расти в одиночестве. А тут его целый лес и даже в частичном окружении буков. А кедр, как считается, дерево-эгоист, самодостаточное. – Так эгоист или самодостаточное? – переспросил я, невольно демонстрируя свое не лучшее расположение духа, ибо чувствовал себя невыспавшимся. – А в чем разница между этими понятиями? – Ягужинский сузил глаза. Я давно заметил, что он так делает, когда сердится. Не любит подполковник замечаний в свой адрес, особенно если они к делу не относятся. А мои явно не относились. – На мой взгляд – это совершенно разные вещи. Вот я, скажем, считаю себя самодостаточным человеком. Но при этом я не эгоист. – Ладно, филологи и лингвисты… – прекратил спор генерал Спиридонов. – Выяснять точность формулировок будете, когда я уеду. А пока давайте ближе к делу. Что, подполковник, предлагаешь? – Предлагаю прогуляться в лес на севере республики. Там через горы идет дорога, по которой будет двигаться колонна из пяти грузовиков «Рено» с «бармалеями». Вам ставится задача уничтожить колонну. – Только и всего-то? – переспросил генерал. – Тогда зачем мне придается взвод снайперов? – Обстановка осложняется тем, что дорога проходит под ветвями кедров. Значит, бомбить придется с предельно малой высоты, при минимальном разлете осколков. Кроме того, автоколонна будет идти в сопровождении двух бронетранспортеров или боевых машин пехоты. Одна спереди, вторая сзади. Для подстраховки, так сказать. Каждый грузовик тащит за собой тяжелую пушку. – Пять машин – это сто пятьдесят бойцов. Не много ли на двадцать пять моих, учитывая мои потери, и шестерых инженеров генерала? – заметил я. – Но вы же только что выдержали бой с гораздо большим количеством противников, причем наступающим с разных сторон, – возразил Ягужинский. – Я так и думал, что раз от раза задача будет усложняться… – проворчал я, снова демонстративно выставляя свое настроение напоказ. – Может, еще хотя бы взвод «морпехов» в подмогу выделите, товарищ подполковник? Но Ягужинский не стал сразу отвечать. Объяснил только через десяток секунд: – Готовится большая атака на Тартус или на Латакию[32]. Куда точно – пока неизвестно. Но предположительно на Латакию, потому что Тартус хорошо укреплен и вооружен. И «бармалеи» могут там прилично получить «по шее». Бандиты выступают шестью колоннами по пять грузовиков в каждой, – и только после этого ответил на мой вопрос: – Наша «морская пехота» блокирует пять дорог и место сосредоточения боевой техники. Так что выделить подмогу был бы рад, только некого выделять. Не с позиции же людей снимать! Товарищ генерал, вам предложено послать кого-то из своих инженеров на рекогносцировку вместе с майором Верстаковым, чтобы оценить задание на месте и выбрать точку нанесения удара. – Сам пойду, – решительно заявил Спиридонов, но, видимо, поймав мой насмешливый взгляд, вспомнил все трудности минувшей ночи и добавил: – Или кого-то помоложе, пошустрее себя отправлю, чтобы товарищ майор не паниковал… Никакой паники у меня и в помине не было. Не знаю, с чего Спиридонов взял. Но его второе решение меня вполне устраивало, и я, соглашаясь, кивнул: – Лучше человека со спортивной подготовкой. – Значит, договорились… – констатировал чем-то откровенно довольный подполковник Ягужинский. Видимо, он здраво оценивал боевые качества возрастного генерала. – Теперь внимание на карту… Кстати, вертолет для рекогносцировки уже готовят… * * * Собрался я быстро. Однако пришлось дожидаться инженера от генерала Спиридонова, которого тот обещал сразу прислать. Ожидание продлилось почти десять минут. Через пять минут не выдержал лейтенант Футра– кулов: – Может, меня с собой возьмешь вместо этого инженера. Я лазерным дальномером буду измерять расстояние от дороги до ветвей, все данные нанесу на карту, а генерал пусть уже в своей палатке выбирает, где его дронам удобнее атаковать. – Там какие-то сложности есть, – отмахнулся я от предложения Тахира. – Требуется рассчитать на месте, чтобы осколки от бомбардировки пролетающий дрон не задели. Генерал на нашу арифметику полагаться не хочет. Ему высшую математику подавай… А мы к ней не способны. Нам, как считает командование, кроме школьной программы арифметики ничто не подвластно, и потому я вынужден ждать инженера из генеральской группы вместо того, чтобы отправиться на место с тобой. Думаю, меня, как и тебя, держат за человека, уровня неандертальца, по крайней мере с таким же уровнем мышления и знаний. Признаться, я был зол на генерала Спиридонова, но высказать ему ничего, естественно, не мог и не смел, и потому высказывал все наболевшее в моей душе Тахиру, который слушал молча и только кивал, соглашаясь. Наконец отправленный генералом Спиридоновым инженер вошел в палатку. То был самый молодой из инженеров, скорее белобровый, чем блондин, но даже при том, что я его считал самым молодым, возраст его определить не сумел. Был он какой-то невнятный. Представившийся Андреем, инженер принес с собой какой-то кофр. На боку у парня висела кобура с пистолетом, а на плече висел на ремне пистолет-пулемет «ПП-2000» с глушителем и оптическим прицелом. – Ну что, Андрюша, двинули на аэродром. Вертолет нас уже ждет.