– На велосипеде ездить умеешь? – Нет. – Ну вот, учись. Провожая взглядом удаляющуюся машину Гюнтера, Аня в задумчивости держала за руль сунутый ей в руки желто-белый велосипед. По каким таким делам отправился бы «выписанный» уголовник?.. Убивать каких- то троих людей, о которых говорили в магазине? Да вообще… Что за глупости? Зачем ей этот велосипед? В последний раз она каталась на велике в детстве. Тогда ещё тормоз ножной был. Поставить его на место. Или попробовать разок?.. Аня закинула ногу и осторожно оттолкнулась от земли. Велосипед покатился. Ну, вроде бы, и ничего. Осталось только понять, как тут тормозить. Разбираясь в цифрах на руле, Аня не заметила, как подол ее платья попал в колесо велосипеда и запутался в спицах. Неожиданно что-то дернуло её назад, Аня чуть не упала и запрыгала на одной ноге по дороге. Поняв, что всему виной ее платье, она попыталась освободиться, но одной рукой у нее не получалось, а второй нужно было держать велосипед. Какой-то мужик бомжеватого вида, заметивший ее беду, поспешил ей на помощь. Аня уже начала привыкать, что без помощи местных не обходится ни один ее самостоятельный поход на улицу. – Обожди, дочка, я подсоблю! – Ловко провернув колесо, он отцепил платье. – Спасибо! – поблагодарила Аня и узнала его по «ухоженному виду» – этот тип рассматривал ее, когда она красилась в первый день на колонке. «Не суди человека по его платью, – подумала Аня. – Похоже, я уже запоминаю местных. Здесь в велосипедах даже бомжи разбираются.» – К чему был этот цирк с велосипедом? – спрашивала Аня Гюнтера, когда они отправились наводить справки у местных. – Маленькие радости. Ты боишься получать удовольствие от них. – Так я и сейчас не получила. – Этому нужно учиться. – Зачем? – Неужели ты во всем ищешь смысл? Если все свои действия совершать с конкретной земной целью, то зачем тогда вообще жить? – Зачем совершать действия, если они не ведут к какой- то цели? Это глупо! Гюнтер внимательно посмотрел на нее. – Ты хоть попробуй. Просто скажи себе: я разрешаю смыслу отсутствовать! И тогда ты заметишь, что вся жизнь состоит из приятных мелочей. Птицы поют, облака плывут, колесо велосипеда подскакивает на мелких камушках… Приехали. Пункт номер один – дед Василий. После Василия была баба Люся, потом баба Валя… Гюнтер спрашивал у старожил села, не знал ли кто Дмитрия, брата Анны Матвеевны с Иики. Но никто о таком не знал. Вариантов имен братьев Анны Матвеевны у всех интервьюируемых было столько, что хватило бы, казалось, на роту солдат, но Дмитрия среди них не было. Дела давно минувших дней про какого-то неизвестного брата никого не интересовали. Деревню взволновало иное событие, которого все так ждали: сработала ставка тех, кто утверждал, что после «выписки» уголовника первым помрет тракторист. Все разговоры сводились к одному: – …нашли Кольку под собственным трактором на ремзоне. Полез ремонтировать, а трактор поехал. – Алкаш твой Колька был, надо было трактор хоть на ручник поставить… – Колька-то? Ты что, он уж три года, как в завязке! Не мог его трактор придавить! – громко спорили старушки. – А чё он вообще ремонтировать-то полез? У него ж трактор новый! – Ну конечно, вчера уголовник вышел, а сегодня Колька «случайно» под трактор угодил… Да никогда я не поверю! В Аниной голове снова зашевелились подозрения: Гюнтер съездил «по делам», и вот теперь все обсуждают тракториста… Да ну, глупость какая-то. Она стряхнула с себя нелепые предположения. Что за дурацкие тайны она выдумывает! Опрос населения не принес результатов, вернулись они ни с чем. Гюнтер, казалось, расстроился больше, чем Аня. Может, конечно, этот тракторист еще… В отличие от Ани, Гюнтер знал его лично. Ане не хотелось отвлекаться от поисков на нелепые сплетни и случайные совпадения. Глаза ее горели. – Ничего страшного, надо просто систематизировать имеющуюся информацию и сузить круг поиска. – Она отобрала несколько писем, показавшиеся наиболее информативными. Все они сводились к двум потенциальным источникам информации. Потенциальным – потому что было не понятно, кто из людей, упоминавшихся в письмах, был жив в наше время, а кто канул в лету. Ане не терпелось проработать обе версии. – Вот смотри, – она увлеченно разложила письма в две стопочки. – Вот этот путь ведет к некому Лукьяну из Лукоянова. Это неизвестный мужик, степень родства которого установить мне не удается. А вот этот, – она торжествующе хлопнула рукой по конвертам, – ведет к моим родственникам. Родственников же много? Наверняка кто-нибудь сохранился, кто окажется хоть немного в курсе событий. – Что за родственники? – удивился Гюнтер. – Ты же говорила, у тебя здесь никого не из родственников не осталось. – Какие-то уже сильно дальние, я путаюсь в поколениях и скольки-то-юродности. Насколько я поняла, в письмах говорится, что какой-то Шурин двоюродный брат Петька ездил к Лукьяну и, более того, возил туда на лошади саму Шуру! Может, ты знаешь их? Ты же всех здесь знаешь. – Фамилия какая у твоих родственников? Надеюсь, хотя бы она реально существующая? – усмехнулся Гюнтер. – Петька, Петька…– Аня поискала глазами нужные строчки письма, – вот, Петька Нахимов. Усмешка слетела с лица Гюнтера. – Нахимов – твой родственник? – Ну ты же не думаешь теперь, что я – родственник великого адмирала? Что ты так напрягся? – хихикнула Аня. – Да нет, конечно, – Гюнтер явно что- то обдумывал. – Просто у Нахимовых почти никого не осталось. Жена этого Петьки только. Но к ней ходить не стоит. – Почему? – Она… как бы так покорректней… бабулька-алкоголичка. Это очень плохая идея идти к ней. – Не беспокойся, к беседам с алкоголичками я тебя привлекать не стану, справляюсь сама! – Аня была так рада, что нашла хоть какие-то зацепки! – Вместе пойдем, – буркнул Гюнтер. Уже на подходе к дому Нахимовых Аня поняла, что узнать что-либо удастся вряд ли. По прогнившему забору, по заросшему травой двору, по валяющимся в грязном тазу дырявым сапогам посреди тропинки было ясно, что хозяева пили давно. Возможно, с рождения. – Да где эта тварь! – вслед за хриплым, прокуренным криком что-то глухо ударилось в стену внутри дома. Аня подпрыгнула. – Ты все еще хочешь туда зайти? – в голосе Гюнтера слышался укор. Аня с опаской посмотрела на него, набрала побольше воздуха и шагнула в темный заброшенный дом, провонявший перегаром, копотью и плесенью. Здесь, посреди сеней, среди махров, которые некогда были диваном, восседала ведьма. Иначе эту старуху назвать было трудно – грязная, беззубая, с взлохмаченными паклями вместо волос, она нечеловеческим голосом орала, призывая какого-то Витьку. Спутав с этим Витькой Аню, она сразу же стала требовать от нее «налить». Аня попыталась объяснить цель своего визита, спросила про бабу Шуру и даже, отчаявшись найти хотя бы какое-то отражение здравого смысла, задала вопрос, который никогда бы не задала трезвому: «Где зарыты сокровища?», но все было напрасно. Ведьма не соображала, а все слова ее были бессмысленны. Разочаровавшись, Аня захотела поскорее уйти из этого места и взялась за дверную ручку, как вдруг услышала хриплый голос ведьмы: – А уж про Шурку твою я-то знаю… Я такое знаю… Аня резко обернулась. – Что? Что знаете? Муж Ваш рассказывал? Старуха захохотала. – В подоле принесла… И дядькины деньги не помогли. Деньги… Дай денег! У тебя их много! Налей! – она привстала, чтобы дотянуться до Ани. Та отшатнулась и выскочила на улицу. Глотнув свежего воздуха, схватила Гюнтера за руку и в каком-то оцепенении понеслась поскорее за пределы этой территории. В себя она пришла, только увидев за забором уже знакомого мужика, который недавно помог ей справиться с велосипедом. После ведьмы она была даже рада видеть этого мужчину, и внешность его больше не отталкивала и не походила на бомжовскую. Теперь Ане было с чем сравнивать… Мужик увлеченно копался в двигателе «Москвича». Аня поздоровалась с ним, как со старым знакомым. Мужик поднял голову из-под крышки капота и увидел, как Аня держит за руку Гюнтера. Добрая улыбка его, заигравшая было на лице, сменилась злобным сожалением, будто он обознался. – Ремонтируете? – Аня кивнула в сторону «Москвича». – Угу, – мужик снова нырнул под капот. Поняв, что отвлекает мужика от работы, Аня дернула Гюнтера за руку: – Помоги ему! Ты же шаришь. – Сам справится, – Гюнтер достал ключ и пошел к своей машине. – Что она сказала про Шуру? «В подоле принесла»? При чем тут это? Это она что-то напутала, у бабы Шуры детей не было. Но мы ведь не зря съездили: про деньги дядьки сказала ведьма! А Дмитрий ведь был дядей Шуры… Значит, были деньги! – Рассуждала Аня по дороге домой. – А вообще, мне уже все равно, были у нас зажиточные или не были. Я хочу клад! – упрямо твердила она. Гюнтер отговаривал ее, но она не слушала. В конце концов, заходя в дом, Аня неожиданно выдала: – Надо попробовать раскопать там пол! – Это плохая идея! Утопия! – уже начал заводиться Гюнтер. – Даже если эти сокровища и существуют, зачем они тебе? Они тебе нужны? – Конечно, да! А тебе бы они были не нужны? – Конечно, нет! Зачем они мне? Мне хватает того, что я зарабатываю, лишнего мне не надо. Я за экологический подход к деньгам и к материи в целом. – А я хочу денег! – Это алчность, дорогая! Один из грехов! – цитаты посыпались из него – «Жадность фраера сгубила», «Но не к семи обычно губит, а к одиннадцати туз», «Мал золотник, да дорог», «Не в деньгах счастье», «Лучше синица в руке…» – Ну всё, хватит, я поняла твою позицию. А если там фамильные ценности? Что-то, имеющее историческое значение? Гюнтер фыркнул: – Ага, корона королевы Англии… – Ну вот у тебя есть фамильные реликвии? – Есть. – Какие? – Часы отца. – Это не серьезно! – Еще как серьезно. – Ну если тебе этого достаточно – сиди со своими часами на здоровье. А я хочу корону королевы Англии! – подвела итог разговора Аня. Потом, подумав, добавила: – Слушай, мне неудобно просить, но… ты не против, если я поживу у тебя еще несколько дней?