Да какая разница! Мало тут девчонок? Кто-то решил потанцевать, а дальше… Массовая истерия – штука заразная и опасная. Бывали в мировой истории случаи, люди не то что танцевать – воевать кидались! Так что тут легко отделались. Народ опять же доволен. Монетки кидают, беседуют, угощаются… Алаис тоже подвинули кружку с вином и жаркое, но она отмахнулась. Не время. И опять понеслись над площадью аккорды. Бури уйдут, ми?нут года, Я для тебя – и навсегда, Ты для меня, и на двоих Делим мы душу, сердце и стих… Алаис перебирала струны, отдаваясь музыке всей душой. Ах, как она когда-то пела! Еще в том мире, в юности, на концертах! И пусть высот примадонн она не достигла – характер не тот, да и страшно было поставить все на талант, но зал начинал жить ее песней. Здесь и сейчас было то же самое… Далан собирал монетки, честно деля их на две кучки. И думал, что ему повезло. Все же Алекс хорошая. И играет так… Надо будет попросить ее научить. Вот во время плавания… * * * Один раз Алаис едва не сбилась с такта. Когда увидела на площади Маркуса Эфрона. Но – Маритани миловала сегодня. Юный граф уже был бессовестно пьян и пытался ухватить за попу какую-то девушку. Пяти минут не прошло, как маританцы изловили героя-любовника и потащили в темный угол, объяснять местные правила приличия. И правильно, нечего местный генофонд графьями загрязнять, нехорошо это… Алаис пожелала тьеру Эфрону, чтобы ему оторвали женилку напрочь, и за полночь исчезла с площади, честно поделив гонорар с музыкантами. – Ты ТАК играла! – восторгался Далан. – Зато теперь руки лечить… – Серьезно ты их? – Думаю, до конца плавания. Придется медиатором играть. – Ме?.. – Плектром. Это тоже ничего не объяснило парню. Пришлось демонстрировать костяную пластинку и объяснять, что можно-то играть чем угодно, но ей привычнее так. Какая-то девушка вылетела из переулка, натолкнулась на Алаис и едва не уронила ту на землю. – Ой! Прости! Алаис устала так, что даже ругаться желания не было. Поэтому она просто отмахнулась, мол, ерунда, но девчонка вцепилась клещом. – А я тебя узнала. Ты на площади играл! – И что? – А хочешь – поменяемся? Алаис с удовольствием послала бы девицу меняться с тритонами, лишь бы добраться до корабля, рухнуть там в гамак и проспать часиков двадцать – беременность утомляла. Но… сейчас начнешь скандал, прибегут маританцы… им Эфрона наверняка для разминки не хватит. Нет уж, не нарываемся. – Чем ты хочешь меняться? В синих глазах девчонки блеснули озорные огоньки. – Например, ты мне платок, а я тебе то, что дороже любого платка. Надеюсь, не сопли? Вслух Алаис этого не озвучила, просто стянула с головы бандану и протянула девушке. – На, возьми на память. Та ухмыльнулась, принимая черный лоскут. – Хороший ты человечек… Поцеловала Алаис в щеку – и только черная прядь за углом мелькнула. Алаис фыркнула. Надо сказать, девчонка не соврала. Поцелуй хоть и не имеет денежного эквивалента, все же дороже банданы! – Ты ей понравилась, – хмыкнул Далан. – Да ну тебя… Гамак вешать пришлось мальчишке. Алаис вымоталась до полного свинства. Так, что упала в койку – и заснула. Наглухо. Мертвым сном. Она не слышала, как собиралась команда, как Эдмон командовал отплытие, как корабль вышел в Море. Алаис спала, и ей снилась давешняя танцовщица с площади. Она плясала на гребне волны, волосы ее, на этот раз белые-белые, сливались цветом с морской пеной, а глаза горели неистовым синим огнем. Маритани… * * * Ант Таламир с презрением и негодованием оглядывал «свое» родовое владение. То есть замок Карнавон. М-да, знал бы – не увозил бы жену. Было полное ощущение, что именно Алаис поддерживала эту груду камней в приличном виде, а без нее все разболталось к Ириону! Полы не метены, окна не мыты, перила не чищены, посуда грязная и жирная… Чтобы все поняли и осознали господское негодование, пришлось надеть котел на голову управляющего и постучать сверху кулаком. Хорошо вошло! Слуги поняли и забегали подстреленными зайчиками… с тем же результатом. Если порядка не было, откуда ж ему срочно взяться? Да еще когда все волнуются, да хозяин хлыстом по ноге похлопывает… Когда Таламира едва не облили вином, он плюнул на все, рявкнул, что к утру замок должен сиять и блестеть, или он всех на конюшне запорет, и отправился спать. Увы, долго ему проспать не пришлось. Герцогская спальня Карнавона обладала потрясающим окном. Большим, витражным… Вот в это окно и влетела, что есть дури, подхваченная порывом ветра чайка. А уж с какой силой ее туда занесло… Таламир подскочил на полметра над кроватью, вылетел из спальни, и только в коридоре, едва не сбив лакея, пришел в себя достаточно, чтобы взять факел и отправиться обратно. Картина была неутешительной. Окно было безнадежно испорчено, на полу в луже воды подыхала птица, а в дыру хлестал дождь, да так, что кровать, стоящая неподалеку от окна, уже наполовину промокла. Таламир злобно выругался и отправился досыпать вниз. В караулку. К солдатам.