– А я надеюсь, что вы подыграете. – Не много ли хочешь, мальчишка? – встрял другой музыкант. Алаис удивленно повела плечами. – Я же сказал – ровно половину от того, что заработаю. И заметь, я уеду, а песни останутся. Музыканты подумали, оценили свою выгоду – и подвинулись. Алаис уселась на ступеньку помоста, пробежала пальцами по струнам – и для разминки выдала соло из испанских гитарных ритмов. Мужчины прислушались. Алаис добавила еще жара в исполнение. Долго ждать не пришлось – синеглазый музыкант присел рядом. – А на две гаролы пойдет? – А давай попробуем? Перебор зазвучал так, что люди на площади обратили внимание. Но Алаис на них не смотрела. Ее полностью захватила музыка. Встреча ветров, песня любви, Танец огня в капле воды, Пляска грозы в буре штормов Звоны безумных колоколов. Руки взлетят, ветры вскричат: «Нам эти души принадлежат!» Не отступлю, не потаю, Песню свою миру спою… Пальцы летают по струнам, полыхают огни костров, и на площадь выходят пары танцующих. Музыка захватывает, ведет за собой, подчиняет, покоряется и требует ответа! Она зовет, она приказывает, она зажигается в крови каждого из присутствующих… Алаис не замечает, как в их диалог с синеглазым вступают другие музыканты. Как подхватывают мелодию, как развивают ее, как на площади начинает звучать настоящий оркестр – она просто играет, как никогда раньше. И счастлива. Музыка достигает апогея – и разлетается миллионом искристых огоньков во все стороны. И на площадь выходит Она. Одна из девушек? Возможно, вполне возможно. Просто сейчас ее никто не узнает. В эту минуту она стала почти воплощением Маритани. Высокая, в длинном алом платье, черная грива волос мечется по спине, пышная юбка открывает круглые колени… – Играйте! И столько властности в ее голосе, что отказать нельзя, никак нельзя. И Алаис вновь начинает гитарный перебор. В нем все. И весенняя капель, и колокола, и кастаньеты, и неровный стук сердца, и вкус терпкого красного вина… это музыка страсти, которую дарит ей остров. В эту минуту она не думает ни о чем. Ее нет в этом мире. Есть только Море. Только небо. Только музыка. Я пролечу бури, шторма. Я для тебя вечно одна. Ты для меня в мире один. Я прилечу, ты подожди. Кровью сердец, вихрем любви Буду с тобой, лишь позови. И не зови – я прилечу. Птицей прильну нежно к плечу… И мечется, жалобно крича, над Морем одинокая птица. Взлетают крыльями руки танцовщицы, вспыхивают языками черного пламени волосы, сияют синие глаза на лице девушки невозможным, безумным светом… И, жалобно крича, рвутся под пальцами музыкантов струны. На дерево помоста падают капли крови из пораненных пальцев. Алаис с трудом приходит в себя, подносит ладонь ко лбу, вытирает пот, заливающий глаза… и только потом обнаруживает, что пальцы у нее еще и в крови. Вот черт! Больно… Танцовщица уже ушла, но народ не торопится выходить в круг. Кто-то касается плеча девушки. – Ты бы, парень, пока сходил, руку перевязал. Мы подождем. Все одно еще с полчаса тихо будет. Алаис недоуменно вскидывает брови. – А что вообще?.. Музыканты переглядываются. Потом слово берет синеглазый. – Ты же слышал небось у сухопутных, что Мелиона менестрелей отметила? – Да… – Это они наше переврали. Говорят, что Маритани любит музыку. Сама поет, а иногда и послушать выходит. Может духом вселиться в человека, и тогда… ты сам видел. – Видел… И верно, безумие какое-то. И как ее так повело? Вроде и не пила ничего… может, тут в костер гашиш добавляют? – Это как благословение. Теперь, считай, год удача будет. Дети будут здоровы, Море спокойно, порадовали мы Маритани. Только людям надо в себя прийти. Все же богиня, не абы кто… Алаис сильно подозревала, что это не богиня, а массовый психоз, но не спорить же? Перевязать пальцы, взять медиатор и НЕ УВЛЕКАТЬСЯ! Когда еще пальцы заживут! Тьфу! * * * Далан наскоро перевязывал Алаис пальцы клоком рубахи и бурчал что-то про ошалелых музыкантов. Она только отмахнулась и отправилась опять на площадь. Хорошо пошло… Что там была за женщина?