– Да, – ответила я почти шепотом. – Я у себя. Иди сюда. Я пересекла коридор и вошла в комнату Вонвальта. Он снова сидел на банкетке у окна, одетый в одну лишь рубаху и короткие штаны, и курил трубку. В комнате витали табачный дым и запах вина со специями; у очага, в котором трещали и искрили полена, на небольшом столике стоял кубок. – Дубайн рассказал тебе о сэре Отмаре? – спросил он. – Рассказал, – ответила я. – Значит, ты понимаешь, насколько все серьезно. – Да. – Хорошо. Тогда давай потратим пять минут, и не более, чтобы разрешить наши недомолвки. У меня есть заботы и поважнее, чем думать о том, нравлюсь я моему секретарю или нет. Несмотря на его слова, он не выглядел разгневанным. Только мрачным. – Я должна перед вами извиниться, – нервничая, сказала я. – Да, должна, – сказал Вонвальт. – Садись. Я села. – Выпей вина. Я налила себе вина и сделала большой глоток. Благодаря выпивке и пылавшему рядом огню я быстро согрелась. Какое-то время мы сидели молча. Несмотря на то что мои первоначальные опасения уже развеялись, я ждала, когда Вонвальт заговорит. – Когда я впервые увидел тебя, Хелена, – начал он, глядя в окно, – я испытал жалость. Ты была юной, одевалась в тряпье и старую, пожертвованную храмом одежду, питалась болотным элем и подачками. Твои родители были мертвы. Ты и сотни других оказались на попечении государства. – Он издал протяжный, тяжелый вздох. – Я, конечно, не был сиротой, но я потерял мать в очень юном возрасте. Думаю, ты об этом уже знала. Болезнь не ведает чинов, она забирает императоров так же скоро, как и нищих. И так же она забрала мою мать. Мой отец заплатил врачам баснословные деньги, но они не смогли справиться. – Он сделал долгую затяжку из трубки. – Я лишь хочу сказать, Хелена, что знаю, каково это – потерять родителя в юном возрасте. И в старшем тоже. Я жалел тебя, но при этом увидел в тебе потенциал. Он окутывал тебя, как аура. У тебя был цепкий, проницательный взгляд. Храм занимал тебя всякой бессмысленной работой, однако ты все равно вела себя по-уличному. И все же я видел, что повадки эти – приобретенные, а не врожденные. Ты рядилась в них, как в плащ, чтобы выжить. Я понял, что ты можешь быть мне полезна. Из всех попрошаек, шлюх, беспризорников и карманников того жалкого города лишь тебе хватило безрассудства попытаться ограбить меня, Правосудие Императора. Тогда я сделал тебя своей ученицей. Я научил тебя порядкам Совы и Ордена магистратов, законам Империи и юриспруденции. Я научил тебя языкам и манерам. Я дал тебе образование, какое многие лорды и мечтать не могут дать своим детям. Кроме того, я тебе еще и платил. – Я знаю, что вела себя неблаго… – начала было я, но он поднял ладонь, заставив меня замолчать. – Хелена, я не глуп. Я понимаю, что у юной девушки вроде тебя не может быть врожденного желания стать имперским магистратом. Я знаю, что наш образ жизни не позволяет нам заводить и поддерживать дружбу или отношения с другими людьми. Я не удивлен, что ты увлеклась этим юношей из стражи. Честно говоря, единственное, что меня удивляет, так это то, что ты только сейчас стала упираться. Сколько тебе, девятнадцать? Обычно в твоем возрасте девушки уже три года как замужем. Он отпил вина и сделал затяжку. – Ты очень дорога мне, Хелена… хотя и не в том отношении, на какое ты намекнула утром, – прибавил он с характерной суровостью, и я густо зарделась. – Но я не стану заставлять тебя заниматься тем делом, которое тебя не интересует, и вести такую жизнь, к которой у тебя не лежит душа. Ни тебе, ни мне не будет от этого никакого проку. Поэтому я хочу кое-что тебе предложить. Я сидела как на иголках. Такого я совсем не ожидала. Я ждала, что Вонвальт устроит мне жесткую выволочку и решительно отправит восвояси. Из-за того, что он говорил со мной столь рассудительно, я почувствовала себя еще хуже. И я уже сомневалась, действительно ли хочу остаться в Долине Гейл. Разве мне, в конце концов, не наскучила бы подобная жизнь? Разве было не лучше остаться с Вонвальтом, пока мы не доберемся до Совы? Мои мысли настолько спутались, что мне хотелось кричать. – Наши дела здесь продвигаются споро. Либо мы в ближайшие несколько дней выясним, кто убил леди Бауэр, либо этого не выяснит уже никто и никогда. Все это время ты будешь работать прилежно и усердно. Я постараюсь как можно чаще вовлекать тебя в расследование. Когда мы закончим, ты сможешь решить, хочешь ты остаться у меня на службе в качестве секретаря и ученицы или же ты хочешь остаться здесь. Справедливое предложение? Оно было справедливым. Оно было настолько совершенно, непредвзято справедливым, что я расплакалась. – Простите, – сквозь слезы сказала я. – Простите меня за то, что я так себя вела в последнее время. Но я не могу повлиять на то, что чувствую. Я не знаю, как мне поступить. Я не часто плакала в присутствии Вонвальта, и ему явно стало неловко. – Я не пытаюсь расстроить тебя, Хелена, – сказал он. – Я пытаюсь найти решение, которое подойдет нам обоим. Видишь ли, как бы мне ни хотелось, чтобы ты осталась моей ученицей, если ты будешь злиться и обижаться на меня, то станешь плохо работать, и тогда мы неизбежно расстанемся на дурной ноте. И мы оба не хотим этого, верно? – Нет, – сказала я, быстро утирая глаза. – Нет, я этого совсем не хочу. – Вот и хорошо. – Вонвальт потушил трубку и встал. Подняв лежавшее рядом письмо, он передал его мне. Я увидела сверху оттиск герба сэра Отмара – голову вепря и сломанное копье – и по неровному почерку поняла, что письмо писалось в сильной спешке. Пергамент был испачкан большими коричневыми пятнами застарелой крови. – Что произошло? – спросила я. Моя рука чуть дрожала. – Юноша из Кольста нашел сэра Отмара в сторожевой башне на кургане Габлера. Сэр Отмар был смертельно ранен. Он дал мальчишке свою печать и достаточно денег, чтобы тот мог воспользоваться Имперской Эстафетой, после чего велел найти меня. – Вонвальт указал на письмо. – Прочти. Я снова посмотрела на письмо. Оно содержало всего три строчки, и я смогла разобрать лишь несколько слов: сэр конрд все в Рилле убиты СВЯщенник – Князь Преисподней его раздери, – пробормотала я и подняла глаза. – Клавер. – Идем, – сказал Вонвальт. – Лорд Саутер и сэр Радомир ждут. Нам предстоит разобраться с куда более важным делом. * * * Мэр, сэр Радомир и Брессинджер сидели в приемной; последние двое, не снимая верхней одежды, грелись у очага. Когда мы вошли, лорд Саутер встал. – Правосудие, вы получили дурные вести, – сказал он, заламывая руки. – Редко проходит день, чтобы я их не получал, – сказал Вонвальт. – Сядьте, все. Я буду краток. Все сели. Вонвальт остался стоять, словно обращаясь к судебному заседанию. – В самом конце Вандагара, в канун Госса, мы проезжали через небольшую деревушку в Толсбурге. Рилл. Как оказалось, жители этой деревни широко практиковали драэдизм. Сэр Радомир кивнул. – На севере это довольно частое явление. – Именно, – сказал Вонвальт. – Теми землями владел сэр Отмар Фрост. Он был небогат, но показался мне порядочным человеком, заботящимся о вверенных ему людях. Я оштрафовал его за то, что он закрывал глаза на проведение драэдических ритуалов, и постановил воздвигнуть святилище Немы где-нибудь на видном месте. – Справедливое решение, – неуверенно пробормотал лорд Саутер. В разных местах к драэдизму относились по-разному, но Долине Гейл, скорее всего, не приходилось иметь дело с языческими бунтами, как городам и крепостям у толской границы и на северо-западе Хаунерсхайма. Вонвальт вздохнул. Я видела, что он в гневе. – В то время мы путешествовали вместе с молодым и ревностным неманским священником. Он не согласился с тем, как я поступил с жителями деревни, – хотя и не имел на то никаких оснований, – и мы дурно с ним расстались. Позже я узнал от коллеги, что этот священник нашел союзника в лице маркграфа Моргарда. А сегодня я получил письмо от сэра Отмара, в котором тот сообщил, что все жители деревни и он сам были убиты. Боюсь, что после нашего расставания священник воспользовался своей дружбой с маркграфом, чтобы взять дело в свои руки. – Разве идти наперекор постановлениям Правосудия – это не измена? – спросил сэр Радомир. – Измена, – сказал Вонвальт. – Что вы собираетесь делать? – помолчав, спросил сэр Радомир. Вонвальт выпрямился во весь рост. – Я должен выяснить, что произошло. Я предполагаю, что священник Клавер повел отряд рекрутов, только вступивших в ряды храмовников, к югу от Моргарда. Сэр Радомир медленно кивнул. – Солдаты той крепости славятся своей жестокостью. – Но ведь это крепость Империи! – сказал лорд Саутер. – Они обязаны подчиняться законам Совы… и вашим постановлениям, Правосудие! Разве не так? Вонвальт пожал плечами. – Север – дикое и бесплодное место, – сказал он. – Во многом столь же суровое, как и Пограничье. На Моргард часто нападают северяне и язычники. У маркграфа наверняка есть свое видение того, как нужно поступать с деревнями вроде Рилла, особенно если он глубоко религиозный человек. – Но ведь ему не дано подобной власти, – сказал сэр Радомир. – Нет, – сказал Вонвальт. – Не дано. Именно поэтому я должен провести срочное расследование. – Вы собираетесь покинуть Долину? – спросил Саутер. – Да, – сказал Вонвальт. – Полагаю, меня не будет до конца Русена. Учитывая обстоятельства, время для отъезда сейчас самое неподходящее; однако я должен с сожалением сказать, что эти события несколько превосходят по важности убийство леди Бауэр. Дубайн останется здесь и будет действовать от моего имени. Он продолжит помогать сэру Радомиру. Я сразу же посмотрела на Брессинджера, который принял эти неприятные известия, просто кивнув. Я не сомневалась, что позже, с глазу на глаз, пристав станет возражать, но прилюдно он не мог этого сделать. – Откладывать отъезд до утра бессмысленно. Я немедленно отправлюсь в Васаю, – сказал Вонвальт. – Лорд Саутер, вы собирались предоставить мне список членов городского совета и их обязанностей. Пожалуйста, проследите, чтобы теперь этот список получил Дубайн.