— Виктор Барг — мой брат. Он рассказывал мне о вас, и я понял, что это вы. Вы позволите сесть с вами рядом? Все равно мы будем работать вместе. — Нет, — Крестовская отшатнулась от него, словно он действительно был ядовит, — пожалуйста, не подходите ко мне больше! Затем, резко вскочив, пересела подальше. Барг был растерян, просто не знал, как реагировать. Только заняв другое место, Зина вдруг увидела, что за всей этой сценой из дверей наблюдает Бершадов. На его губах застыла легкая, ироничная улыбка. Бершадов любил играть людьми, как шахматными фигурами. Зина поняла, что теперь он играл ею. 21 апреля 1941 года Совещание шло в обычном режиме. Зина сделала несколько пометок в блокноте. Самым отвратительным было то, что по последнему делу, которым она занималась для того, чтобы отправить его в свой архив, ей пришлось контактировать с Игорем Баргом, довольно много с ним разговаривать. Она с этим смирилась, но каждый раз, обращаясь к нему, чувствовала жуткий дискомфорт. Он прекрасно понимал это, и было видно, что подобное отношение Крестовской его обижает. Однако как бы там ни было, Игорь был родным братом Виктора. А все, что было с ним связано, внушало ей ненависть и отвращение. И еще сильный страх — страх испытать боль. Совещание подошло к концу. Зина закрыла блокнот, собираясь выйти из кабинета, как вдруг Бершадов остановил ее буквально в дверях: — Крестовская! Попрошу остаться. Все остальные свободны. Когда кабинет полностью опустел, Зина села возле стола, напротив Бершадова. — Удивлена? — улыбнулся он. — Немного, — она держалась спокойно, готовая к любому подвоху. — Я хочу поручить тебе одно дело. — Для архива? — Нет. Это дело сейчас расследуется. Оно еще далеко до завершения. И я хочу, чтобы им занялась ты. — Чтобы я приняла участие в расследовании? — удивилась Зина. Такое Бершадов предлагал ей впервые. — Именно. Ты должна будешь довести это дело до конца и доложить результат лично мне. — Хорошо, — она взглянула на Бершадова с любопытством. — Вот, посмотри внимательно, — он протянул ей несколько фотографий. Зина склонилась над ними. Через мгновение отшвырнула: — Это твое дело? Убийство детей, девочек? — В точку. Три девочки были найдены убитыми. Все убиты абсолютно одинаковым способом. Возраст детей — совсем маленький. Самой младшей было 4 года. — Снова дети! — Зина вдруг почувствовала такой ужас, что ее пронзила дрожь. Только она немного пришла в себя, смогла посмотреть живыми глазами на мир, и тут такое! Дети, девочки, которые бесконечно ее преследуют! Боль на боль. Стоило ей пережить катастрофу с Баргом, как снова судьба подсовывает каких-то детей! И это Бершадов, который знал всю правду о том, что с ней произошло! — Почему я? — воскликнула она, не сдержавшись. Бершадов пожал плечами: — Я подумал, что это дело будет для тебя интересным. И потом, разве тебе не жаль всех этих убитых детей? Мне казалось, ты будешь заинтересована в том, чтобы покарать убийцу и восстановить справедливость. — Ты поручаешь мне это дело, потому что я женщина? Это попытка меня оскорбить? — Зина была вне себя, ее буквально трясло от ярости. — Что ты имеешь в виду? — опешил Бершадов, взглянув на нее с удивлением. — Ты думаешь, если я женщина, то должна любить детей и умиляться при их виде? Восторгаться, сюсюкать, да? Я тебя огорчу: я детей ненавижу! Всех их ненавижу! Любить надо только своих детей. Своих у меня нет. Поэтому отвечаю на твой вопрос: да, мне их не жаль! Жалеть должны их родители, которые не досмотрели и отдали своих деточек в руки маньяку! — Браво! Вот именно это я и искал, — ухмыльнулся Бершадов, откинувшись на стуле. — Без всякого сюсюканья и жалости — это здравый подход. Жалость очень сильно мешает в расследовании. Так что именно поэтому я и решил поручить это дело тебе. — Нет, — Зина уставилась прямо в его лицо, — нет, я его не возьму. Меня тошнит от детей. Я не хочу их видеть. Не хочу общаться с их мамашами. Я не возьму это дело, — повторила упрямо. — Возьмешь! — Глаза Бершадова сверкнули. — Это приказ! А приказы не обсуждаются. Ты думаешь, мы с тобой с песочнице играемся? Первое, чему ты должна научиться на этой работе — выполнять приказы. Без жалости. Без сожаления. И без жалкой попытки струсить, сказав нет. — Жалкой попытки струсить? — Крестовская задохнулась от возмущения, вдруг подумав, что никого в жизни не ненавидела так, как ненавидела этого человека — своего самого лучшего друга. — Именно! Избавь меня от своего жалкого овечьего блеяния, будь добра выполнять приказ! Блеешь, как тупая овца! Противно слушать! — Да как ты смеешь! — воскликнула Зина. — Смею! Я все смею! — стукнул кулаком по столу Бершадов. — Я смею арестовать тебя, застрелить, растоптать… Смею отдать тебе приказ, и ты будешь выполнять его как миленькая. Ты уже взрослая девочка, Крестовская. Должна понимать, куда пришла! Здесь не институт благородных девиц! И никто не обращает внимания на бабские сопли! Не выполнишь приказ — пойдешь под трибунал. — Я не следователь. Не оперативный работник. Я не умею вести уголовное расследование, — попыталась было переубедить его Зина. — У меня нет ни знаний, ни опыта, ты же знаешь. Я тебе завалю всё расследование. — Ты числишься сотрудником моего особого отдела, и обязана выполнять все мои поручения. Научишься. — Бершадов был неумолим. — Но я действительно не смогу… — Ненависть к нему сменилась отчаянием, и Зина едва не заплакала. — Сможешь! У настоящего чекиста нет ни эмоций, ни личных чувств. Тебе давно пора научиться жить не собственными сопливыми переживаниями, а приказами. Сопли пора отставить в сторону. Вот и поучишься. Поймешь, что дело прежде всего. — У тебя есть в отделе и другие сотрудники. — Я посчитал, что это дело для тебя. Ты пойми одну вещь: мне некогда заниматься всей этой ерундой! У меня есть дела намного важнее. — Убитые дети для тебя ерунда? — Крестовсая снова стала испытывать злость. — Да, ерунда. По сравнению с тем, чем я занимаюсь. Ты не понимаешь, что сейчас происходит в стране. Не понимаешь, что в Европе идет война. СССР находится в очень тяжелом положении. Мне каждый час приходится докладывать о спецоперации, которой я сейчас занимаюсь, в Москву! Сам Сталин знакóм с ходом этой операции. На карту поставлено очень многое. Знаешь, сколько разведок замешаны в этом деле? А тут эта ерунда… — Да, я не люблю детей. Но я не стала бы называть эти убийства ерундой, — вспылила Зина. — Вот и займешься этим! Избавь меня от этой головной боли! Поверь, мне сейчас не до уголовщины. — Ладно, — помолчав, заговорила Крестовская. — Родители могут быть причастны к убийствам? — Вот ты это и выяснишь. Разберись в деле досконально, поговори с людьми. Ты найдешь зацепку, я уверен. Поверь, мне сейчас ну совершенно не до этого! Тут Зина впервые обратила внимание на то, что у Бершадова действительно напряженный вид. Он выглядел как человек, который спит всего лишь несколько часов в сутки. Под его глазами пролегли темные круги — явно от недосыпания. Появилась резкая, твердая, сурово сжатая складка у губ. Крестовская вдруг почувствовала нечто вроде угрызений совести. Григорий был ее другом. Он просил помочь, а она развела тут свои переживания. Просто как кисейная барышня! Мир живет в кошмаре, и Бершадов живет в кошмаре. Зине подумалось, что дела, которыми он занимается, действительно чрезвычайно секретны. Они связаны с миром, в котором сейчас происходят страшные вещи… Внешняя политика СССР в начале 1941 года была созвучна с теми ужасными событиями, в которых жил мир. Однако на первом месте у СССР всегда были свои собственные интересы. К 1941 году советское руководство постепенно отказалось от проводившегося им еще с 1917 года курса на мировую революцию. Сначала во внутренней политике уже в 1924 году появилась установка на «построение социализма в одной, отдельно взятой стране». Затем с 1933 года СССР добивался создания системы коллективной безопасности. В общем, к 1941 году лозунг о мировой революции был снят окончательно. Если в марте 1939 года на XXVIII съезде ВКП(б) эта идея еще сквозила в ряде выступлений, то позже Сталин стал серьезно рассматривать идею о полном роспуске «штаба мировой революции» — Третьего коммунистического Интернационала, Коминтерна. В соответствии с этими тенденциями внешняя политика СССР все в большей и большей степени переориентировалась на обеспечение государственных интересов страны. Ярким проявлением этого стало заключение 23 августа 1939 года советско-германского договора о ненападении, «пакта Риббентропа — Молотова». А точнее, подписание секретных приложений к нему — секретных прото- колов. Этими секретными приложениями предусматривалось государственно-политическое переустройство в ближайшем будущем части Восточной и Северной Европы — Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии. При этом к сфере интересов Германии по договору 23 августа была отнесена лишь примерно половина тогдашней Польши и Литва. А к сфере интересов СССР — Восточная часть Польши, Западная Украина, Западная Белоруссия и этнические польские земли до рек Сан, Висла, Писса, Нарев, Эстония и Финляндия. Глава 8 Но уже через месяц согласно заключенному 28 сентября 1939 года договору о дружбе и границе между СССР и Германией Литва была передана в сферу интересов СССР, а польские и украинские земли к западу от рек Западный Буг и к северу, примерно от линии Сокаль — Ярослав, — в сферу интересов Германии. Реализуя эти договоренности с Германией, осенью 1939 — летом 1940 года СССР значительно расширил свою территорию на западе. Во второй половине сентября 1939 года СССР взял под свой контроль территории Западной Белоруссии с прилегавшим к ней этническим польским районом между Белостоком на востоке и Ломжей на западе. А также почти всю Западную Украину — за исключением Холмщины и части Подляшья на западном берегу Западного Буга и Лемковщины в Прикарпатье. Проведя с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940-го войну с Финляндией — секретную, мало известную в народе «Зимнюю войну», СССР не смог присоединить к себе всю Финляндию. Также у СССР не получилось привести в Финляндии к власти коммунистическое правительство во главе с Отто Куусиненом, во всем лояльное к СССР. Однако Советский Союз включил в свой состав стратегически важные территории — Карельский перешеек, а также часть Приладожской, Средней и Северной Карелии и еще цепочку островов в Финском заливе к западу от военно-морской базы Кронштадт. Исходя из государственных интересов СССР, был решен и прибалтийский вопрос. В октябре 1939 года правительства Литвы, Латвии и Эстонии заключили с СССР договоры о взаимной помощи. По этим договорам на территории всех трех стран были введены крупные контингенты советских войск. А Литва получила еще и город Вильнюс, входивший в состав Польши. Затем, в июне 1940 года, Советский Союз заставил все три страны сформировать новые правительства из просоветски настроенных деятелей. И допустить на свою территорию дополнительные силы Красной армии. Сформированные по указке эмиссаров Сталина правительства организовали досрочные выборы в парламенты. Выборы, разумеется, были сфальсифицированы — тут уж вовсю постаралась советская разведка. А после этого избранные парламенты попросили принять их страны в состав СССР. Это и было сделано в начале августа 1940 года, когда были образованы Латвийская, Литовская и Эстонская ССР. Таким образом, для Советского Союза реализация секретных протоколов позволяла оттянуть время до открытого, конфликтного столкновения с Германией и еще существенно улучшить стратегическое положение.