Западная граница СССР была отодвинута на 400 километров. Присоединение Прибалтики дало Советскому Союзу ряд новых военно-морских баз на побережье Балтики, в том числе и в незамерзающей части Балтийского моря. Это, а также присоединение Карельского перешейка, островов в Финском заливе и долгосрочная аренда у Финляндии военно-морской базы Ханко резко расширило операционную зону советского Балтийского флота, и в случае любой войны, особенно войны с Германией, облегчало воздействие на морские коммуникации, по которым Гитлер получал из Швеции остро необходимую Германии железную руду. В государственных интересах СССР было также осуществленное в июне 1940 года возвращение аннексированной румынами в 1918 году Бессарабии и присоединение населенной украинцами Северной Буковины, в результате чего стратегически важная железная дорога Одесса — Львов стала проходить полностью по советской территории. Советский Союз собирался и дальше укреплять свои позиции и расширять границы. Однако все планы смешала начавшаяся в Европе война. 1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. Поводом к войне послужила провокация с германской стороны, устроенная гитлеровскими спецслужбами — инсценировка нападения на немецкую радиостанцию в городе Глейвице. Переодетые в польскую форму эсэсовцы перестреляли весь немецкий персонал. Это стало причиной и поводом для открытия официальных военных действий со стороны нацистской Германии. 17 сентября 1939 года в соответствии с секретным протоколом к советско-германскому пакту о ненападении советские войска перешли польскую границу, в результате чего Западная Украина и Западная Белоруссия были присоединены к СССР. Была установлена советско-германская граница, линия которой фиксировалась договором о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года. Таким образом, территория Польши была полностью поделена между Германией и СССР, между Гитлером и Сталиным. Одновременно начался процесс подписания договора о взаимопомощи между СССР и прибалтийскими государствами, которые впоследствии вошли в состав СССР. На первых порах Советский Союз придерживался политики невмешательства во внутренние дела прибалтийских государств, поскольку последние находились в дружественных отношениях с Францией и Великобританией. Однако летом 1940 года ситуация изменилась. Германская армия с успехом продвигалась по Европе. Были оккупированы Дания, Норвегия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург. Необходимо было позаботиться об укреплении западных оборонительных рубежей. В понимании Сталина это означало присоединение новых территорий и размещение там значительного воинского контингента. Как уже упоминалось, в результате в начале августа 1940 года Верховный Совет СССР оформил вхождение Латвии, Литвы и Эстонии в состав Советского Союза в качестве союзных республик, а после присоединения к СССР Бессарабии и Северной Буковины советская граница была отодвинута на 200 км к западу: от Днестра на Прут и Дунай. Выступая на заседании Верховного Совета СССР в конце июля 1940 года, Молотов заявил, что в течение одного года население Советского Союза увеличилось на 23 миллиона человек. Это, однако, совсем не означало автоматического повышения уровня безопасности СССР. Немаловажной была проблема урегулирования отношений с Японией, особенно после инцидентов 1938–1939 годов, когда произошло два приграничных конфликта — на озере Хасан и на реке Халхин-Гол. 6 августа 1938 года армия Японии вторглась на территорию Советского Союза в районе озера Хасан и захватила две сопки — Заозерную и Безымянную. Незадолго до этого было разгромлено представительство СССР в Токио. С 6 по 9 августа между частями Красной армии и японцами проходил трехдневный бой, в результате которого две сопки были возвращены СССР, а японские войска были отброшены далеко за советские границы. Япония испытывала СССР на прочность, и Советский Союз продемонстрировал готовность защитить себя. В мае 1939 года Япония, ранее оккупировавшая Маньчжурию и Северный Китай, напала на Монгольскую Народную Республику. Поскольку СССР и Монголия были связаны договором о взаимной обороне, Красная армия вступила в бой на стороне монгольской армии. Бои советско-монгольских сил против японцев велись в районе реки Халхин-Гол. В результате четырехмесячной полномасштабной войны, которая велась на территории Монголии, советско-монгольские силы потеряли 18 тысяч убитыми и ранеными, японцы — около 50 тысяч. 17 сентября 1939 года, в день вступления Красной армии на территорию Польши, Япония прекратила боевые действия против советско-монгольской армии. Независимость Монголии была защищена. 25 апреля 1941 года в Москве между СССР и Японией был подписан пакт Молотова — Мацуоки о ненападении. Этот пакт о нейтралитете с Японией был рассчитан сроком на 5 лет. Подписание этого документа, тем не менее, не делало восточные границы совершенно безопасными. В Маньчжурии находилась японская Квантунская армия, готовая в любой момент начать боевые действия. В связи с включением значительной части Балканского полуострова в сферу влияния Германии — договоры с Румынией и Болгарией и присоединение этих стран к германо-итало-японскому военному союзу — на сближение с Москвой пошло правительство Югославии. Оно заявило о готовности принять на своей территории советские вооруженные силы. 6 апреля 1941 года в Москве был подписан советско-югославский договор о ненападении. Но в этот же день произошло нападение Германии, оккупировавшей не только Югославию, но и Грецию. Таким образом, на Балканах был создан плацдарм для нападения на СССР. Настолько напряженная внешняя политика СССР была тяжелым бременем для советских спецслужб. С одной стороны, Сталин давно вынашивал планы о захвате новых территорий, мечтал максимально расширить границы Советского Союза, сделав СССР самой сильной и мощной страной в мире. С другой — прекрасно понимал, что рано или поздно Германия станет очень серьезным противником. И схватка с этим противником может оказаться смертельной. Уже с 1936 года Советский Союз был буквально наводнен иностранными агентами, среди которых, конечно же, преобладали германские. СССР всегда страшно интересовал западные спецслужбы. И за каждым иностранцем, легально приезжавшим на работу в Советский Союз, всегда стояла разведка какой-то иностранной страны. На территории СССР действовали диверсионно-разведывательные группы, которые занимались не только тем, что устраивали различные диверсии и провокации против советской власти, но и вербовками новых агентов, и это происходило довольно успешно. Учитывая карательную деятельность НКВД и массовые репрессии, в СССР существовала довольно большая прослойка людей, которые так и не приняли советскую власть и относились к ней крайне отрицательно. Жесткие нравы и правила рабоче-крестьянского государства многим пришлись не по нраву. И на фоне вечного страха, недовольства и даже паники пропагандистские речи иностранных агентов звучали более убедительно, чем лозунги партии большевиков. А потому не было никакого недостатка в желающих предложить свои услуги любому иностранному государству. СССР всегда держало своих граждан за «железным занавесом». Информация поступала очень дозированно, и только та, которая была выгодна партийным органам власти. На этом фоне гитлеровская Германия еще не казалась таким страшным злом. И обиженные советской властью, те, кто не мог принять эти правила, становились агентами разведки почти вражеского государства. В том, что Германия станет вражеским государством, многие не сомневались. Уж слишком противоположными были цели и методы. К тому же Сталин почти постоянно получал донесения агентов о том, что Германия готовится к войне с Советским Союзом. Однако он оставлял эти донесения практически без внимания. А вот поиск иностранных шпионов на родной, советской территории… Этому посвящалось много времени и на это тратились огромные силы. Этим занималось как раз то ведомство, в котором работал Григорий Бершадов и где был создан его секретный отдел. Люди Бершадова работали, выбиваясь из сил. В Европе бушевала самая настоящая война, но мало кто знал, что и внутри страны постоянно идет война — не менее кровавая, не менее страшная. Ведомство Бершадова постоянно воевало на этом невидимом фронте. И Зина Крестовская понимала, каково приходится Бершадову на этой войне, как он недосыпает ночами, падает с ног… Она видела его утомленное лицо. Слышала разговоры коллег о том, что происходит на этом невидимом фронте. И по сравнению с этим ее переживания действительно можно было считать чем-то незначительным, капризом избалованной девчонки, которая от безделья впала в панику по причине, которой вообще не существует. Обо всем этом думала Зина, глядя на утомленное лицо Бершадова… Еще вчера днем в столовой во время обеда до нее донеслись какие-то обрывки разговора о страшной перестрелке в Приднестровье, в которую попали люди Бершадова. Один сотрудник НКВД был тяжело ранен и доставлен в больницу в Одессе. За его жизнь боролись врачи. А двое других были убиты. Зина не знала подробностей, но догадывалась, что речь шла о какой-то сверхсекретной операции, которую люди Бершадова должны были проводить в Кишиневе. Однако до Кишинева вражеские агенты не доехали — они столкнулись с людьми Бершадова на границе, в Приднестровье. И произошел бой, в результате которого погибли люди. И Бершадов был там. Зина краем уха услышала, как об этом говорили его сотрудники. Он не спал как минимум двое суток, это можно было понять по его утомленному лицу. И вернувшись буквально из ада, час спустя он попросил Зину о помощи, передав ей дело, которое действительно было незначительным по сравнению с тем адом, в котором он пребывал каждый день. Бершадов просто не умел отступать, потому и не отступал. Глядя на его измученное, утомленное, вытянувшееся лицо, на круги под глазами и запавшие щеки, Зина вдруг осознала всю степень собственного чудовищного эгоизма. — О чем ты так задумалась? — устало улыбнулся он, взглянув на нее. — Ты хоть эту ночь спал? — вдруг выпалила Зина, сама не понимая, как это у нее вырвалось. — Нет, — лицо Бершадова стало серьезным. — И сегодня не буду. Ты, наверное, уже слышала о провале нашей группы в Приднестровье? — Слышала, в столовой, — честно призналась Крестовская. — Очень хорошо, — Бершадов удовлетворенно кивнул. — Мне и было нужно, чтобы расползлись такие слухи. На самом деле никакого провала не было. И, как ты понимаешь, быть не могло. Даже несмотря на то что погибли люди. — Ну тогда хорошо, — Зина не спускала с него глаз. — Есть агент, — продолжал Григорий. — Очень опасный, давно работающий на нашей территории. Подробности тебе знать ни к чему. Я следил за ним очень долго. Охотился, как сторожевая собака. И наконец выследил. — Поздравляю, — произнесла Крестовская. — Да, ты можешь меня поздравить, — без тени улыбки ответил Бершадов. — Несколько моих операций по его ликвидации провалились. Но я упорно шел к цели. И под шумок перестрелки в Приднестровье он был моими людьми ликвидирован. — Как? — Зина затаила дыхание. — Путем смертельной инъекции. Самоубийство, конечно, — пожал плечами Григорий, — самый эффективный и самый простой способ. Но шел я за ним очень давно. Охота за этим существом и привела меня в Овидиополь. В дом, где я обнаружил первую убитую девочку. — Ты хочешь сказать, что к этому делу причастна иностранная разведка? — мгновенно насторожилась Крестовская. — И об этом мне хотелось бы тоже узнать. Будет очень плохо, если твои слова верны, и это очередной иностранный след. Впрочем, как по мне, это самая обыкновенная уголовщина. Речь идет либо о маньяке — это похоже на серийные убийства, либо же о ритуальных убийствах. Если последнее — здесь возможен след иностранного агента. Но мне бы очень хотелось верить в то, что это не так. — Понимаю, — буркнула Зина, старательно отводя глаза в сторону и зачем-то изучая пятно на ковре возле стола. — Если вдруг окажется, что это след иностранной разведки, ты получишь более подробную информацию, — как-то устало произнес Бершадов. — Пока же это тебе ни к чему. Ну а теперь я хотел бы услышать твое слово. Окончательное, нормальное и без сопливой истерики. — Я… — откашлялась Крестовская, — буду заниматься этим делом. — Она решительно подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Можешь на меня рассчитывать. Я буду вести расследование, хоть не совсем умею. И я постараюсь тебе помочь. — Так я и думал, — кивнул Бершадов, и Зина не поверила своим глазам, когда увидела, что по лицу его расплылась тень облегчения. — Но, если уж буду заниматься этим делом, я хочу узнать все подробности, — строго проговорила Крестовская. — Все, что ты сможешь рассказать. — Разумеется, — кивнул Бершадов, — по-другому и быть не может. В процессе будешь учиться. — Сколько жертв было? Давай начнем с этого, — Зина взяла блокнот, с которым всегда посещала совещания в кабинете Бершадова, раскрыла на чистой странице, приготовила ручку и неожиданно подумала, что для нее вот так же, как в блокноте, все начинается с чистого листа. Что будет написано на этом листке, пока неизвестно. Но как же интригует, как же затягивает и пленит его белая поверхность… — Три, — Бершадов снова стал серьезным, с его лица исчезла даже тень улыбки, — три убийства. Первое — 26 февраля этого, 1941 года. Жертва была найдена в Овидиополе, это городок под Одессой. — Я знаю, — кивнула Зина. — Второе — девочка пропала 11 марта, и, наконец, третье исчезновение — 14 марта. — Подожди, так исчезновения или убийства? — нахмурила брови Зина. — Можно подробней? Глава 9 Бершадов достал из ящика стола красную канцелярскую папку и положил перед Крестовской. — Здесь все подробности — протоколы осмотра места происшествия, допрос свидетелей, схемы расположения трупов, фотографии, протоколы вскрытия. Однако остается большая часть документов, с которыми тебе придется ознакомиться непосредственно у опера, ведущего оперативно-розыскную работу по этому делу. То, что я даю тебе по этому делу, изучишь, как только вернешься в свой кабинет. Пока я расскажу тебе все своими словами. Он сделал паузу. Зина не торопила, открыла папку, стала смотреть документы. Ей по-прежнему до тошноты не нравилось это дело, она буквально возненавидела его заранее. Но — решение было принято, а Крестовская была не из тех, кто трусливо отступает назад. — Итак, как я уже сказал, — продолжил Григорий, — первая жертва была найдена 26 февраля 1941 года на окраине Овидиополя, в частном доме, — говорил он четким, ровным голосом. — И обнаружил ее я. Адрес этого дома проходил как явочная квартира одного из иностранных резидентов. Разведка донесла, что вечером 26 февраля там должна была состояться встреча резидента с интересующим меня лицом, это подтвердили информаторы. Возле дома была расставлена засада. Организацией засады и расстановкой агентов занимался человек, который впоследствии оказался предателем. Поэтому информация о том, что мы появимся в доме, была передана интересующему меня лицу. Чтобы отвлечь мое внимание и задержать нас на дороге, резидент поджег конный завод. — Как это? — не сдержавшись, ахнула Зина. — И лошади погибли? — Все живы, — буркнул Бершадов, — не перебивай! Лошадей он выпустил, прежде чем поджечь. Не о том думаешь! Когда, потеряв драгоценное время в этой суматохе, мы все-таки прибыли к дому, то увидели, что засада перебита. А в доме горит яркий свет. Внутрь мы вошли втроем — я, предатель и Игорь Барг. Бершадов снова замолчал, словно вспоминая детали, но Зина прекрасно понимала, что в его фотографической памяти все детали сохраняются с неизменной четкостью и ясностью. А значит, он думает о другом.