— Предателя я покарал, — Бершадов вернулся к рассказу. — Но до этого в сундуке мы нашли труп. Личность убитой девочки была установлена в течение часа. Ею оказалась местная жительница из неблагополучной многодетной семьи, Алевтина Редько. Труп был одет в белое, явно маленькое по размеру платье. На лицо было густо нанесено белое косметическое вещество. Вещей девочки поблизости обнаружено не было. — Причина смерти? — снова не сдержалась Крестовская, взглянув на него и отставив документы. — Яд, — коротко ответил Бершадов. — Судя по всему, ребенку дали конфету, начиненную ядом. Каким именно, расскажу тебе после того, как опишу все остальные случаи. — На лице девочки я вижу раны, словно язвы, — присмотревшись к фотографии, сказала Зина, — белым веществом замазали раны? — Совершенно верно. Его нанесли уже после смерти ребенка. — Что это такое? — Потом расскажу, как и про яд. — Кем были ее родители? — снова нахмурилась Крестовская. — Жуткая семья. Отец неизвестно кто. Вроде умер. Мать — алкоголичка и местная шлюха. Все дети были предоставлены сами себе, голодные, оборванные. — Так на что они жили? — Выращивали что-то на огороде. Плюс какие-то подачки от мамашиных любовников. Жили впроголодь. Я сразу распорядился, чтобы у нее отобрали детей и отправили их в детдом. — Очень правильное решение, — соглашаясь, кивнула Зина, и Бершадов посмотрел на нее с интересом. — Ты правда так думаешь? — усмехнулся он. — А Игорь Барг распустил сопли. А ты… Молодец! Люблю жестких людей. — Насилие было над девочкой? — Зина поспешила перевести разговор на другую тему. — Нет, никакого. Следов спермы тоже обнаружено не было. — А одежда? Это платье было, да? Хоть какие-то следы нашли? — Никаких. Подобные платья в детских магазинах не продаются. Уж слишком это платье… я бы сказал, странное. Явно было сшито на заказ. Но при этом не профессиональной портнихой. Я потом посмотрел — швы неровные, кривые, один рукав короче другого. Явно шил человек, который не умел этого делать. — Но для чего-то он же это делал, — задумалась Зина, — для чего-то ее наряжал. Похоже на ритуал… — Именно! — воскликнул Бершадов. — Ритуал! Тем более, что девочку переодели в белое платье после ее смерти. — Как странно. Да, очень похоже на ритуальное убийство, — повторила Крестовская. — Верно, — кивнул Бершадов, — видишь, ты уже мыслишь в правильном направлении. Итак, тут понятно. Перехожу ко второй жертве. Она пропала из детского дома 14 марта, а труп обнаружили только 17 марта, на морском берегу. Это цыганка Рада Ермак, — Бершадов кратко пересказал историю Рады. — Женщина — это след! — Зина мгновенно отреагировала на его рассказ. — Если, конечно, ее забрала женщина. Девочка ведь могла и соврать. Дети часто врут. Эту женщину кто-то видел? — Никто. Соврать могла, — кивнул Бершадов, соглашаясь. — Намеренно сочинить ложь, чтобы направить всех по ложному следу. Но ясно одно — эта Рада ушла с кем-то из детского дома. — Снова неблагополучная семья, — заметила Крестовская, — и признаки те же самые? — Абсолютно! Яд. Белое платье. И, несмотря на долгое присутствие тела в воде, твой друг Кобылянский обнаружил на лице следы белого вещества. Оно впиталось в складки кожи, намазано было густо. — Так. А третья жертва? — Зина сделала кое-какие поместки в блокноте. — Вот тут у нас самое интересное… полностью противоположный вариант. Очень богатая семья. Директор овощной базы. Человек, имеющий и деньги, и власть. И Бершадов достаточно подробно рассказал о ссорах в семье Раевских и о том, как исчезла девочка. — Снова женщина, — Зина мгновенно заметила эту деталь, — и еще мужчина. И район… Район, в котором жили Раевские. Подвал. Кто-то точно знал, что этот подвал всегда открыт… Когда нашли девочку? — 16 марта, — сказал Бершадов, — и снова поблизости была квартира резидента, которая меня очень интересовала. И упустил его Игорь Барг. — Как странно — снова Игорь Барг, — Зина бросила на него взгляд исподлобья, — исчезновение девочки в этом районе… Ты сам как думаешь, — это совпадение или нет? Может, твой шпион быть связан со смертями этих детей? — Я не исключаю ни одной возможности, — пожал плечами Бершадов, — вот ты мне и расскажешь об этом. — Если узнаю, — совсем расстроилась Крестовская. — Как я могу узнать, если ты ничего толком не говоришь? — Понадобится — сама узнаешь, — усмехнулся Бершадов. — Мне кажется, воспитательница врет, — задумалась Зина. — Она знала людей, которые пришли за девочкой. Ну не могла она отпустить ее просто так, с чужими! Она точно врет, но по какой-то причине не хочет говорить. Возможно, ее запугали. Это след. — Снова мыслишь в верном направлении, — улыбнулся Григорий. — И ты еще спрашиваешь, почему я поручил тебе это дело! — Этот третий случай очень сильно отличается от всех остальных, — продолжала, не слушая его, Зина, — как будто финальный третий аккорд. Богатая семья. Детский сад. Много людей могло видеть убийцу. Например, другие родители. И район… Ее убили практически там, где она жила. — В Овидиополе это произошло тоже близко к дому, — напомнил Бершадов. — Да. Но здесь семья другого плана. Оба любящих родителя. Как-то все это и похоже, и не похоже на два остальных случая. Мне кажется, именно с этого дела нужно начинать, — Зина говорила с уверенностью, которая вдруг появилась у нее так неожиданно, как появлялась всегда. Эта уверенность была чем-то сродни интуиции и редко ее обманывала. — Вот и начинай. Тебе и карты в руки, — внимательно посмотрел на Зину Бершадов с таким выражением глаз, которое она очень бы затруднилась описать. — Ну хорошо, а теперь расскажи про белое вещество, — напомнила. — А что рассказывать? Это театральный грим, — вздохнул Бершадов. — Самый обыкновенный театральный грим! Вернее, основа, состоящая из белил и талька. — Что? — удивилась Крестовская, ожидавшая чего угодно, но только не этого. — Театр тут с какого боку? — У всех трех убитых девочек на лице было одинаковое по составу белое вещество. Театральный грим. — Где они его взяли? В Овидиополе, у цыганки и, наконец, в семье Раевских, которые тоже, как я понимаю, не имели никакого отношения к театру? Что за головоломка? — Зина развела руками. — Твоя головоломка, — Бершадов внимательно смотрел на нее. — Театры проверили? Откуда пропал грим? — Нет, театры тут ни при чем. Этот грим есть в свободной продаже, его может купить кто угодно. Есть магазин театрального реквизита, там продается все для сцены, в том числе и такой вот грим. Так что он есть в совершенно свободном доступе, — пояснил Бершадов, — и стоит он недорого, копейки. Любой желающий может купить. И продают его довольно много. Так что проверить покупателей нет никакой возможности. — Да кто вообще его покупает? — не понимала Зина. — Любой коллектив детской и взрослой самодеятельности, детские кружки, непрофессиональные актеры и просто модницы, желающие замазать дефекты кожи. — Белым? — фыркнула Зина. — Обычно он не наносится так густо. К нему добавляется пудра, и получается вполне красивый, светлый цвет. Ты ведь женщина, должна знать это. — Я пудрой пользуюсь, — буркнула Зина, — а о таком слышу впервые в жизни. Мне это не интересно, вся эта женская ерунда. — С чем я тебя и поздравляю, — усмехнулся Бершадов, и было непонятно, шутит он или говорит серьезно. — Да уж, загадка на загадке, — вздохнула Крестовская. — Убили, чтобы напомнить о каком-то театральном обычае, ритуале? О театральных актерах? А платье что, карнавальный костюм? — Все может быть, — Бершадов пожал плечами, затем, нагнувшись, порылся в ящике стола и положил перед Зиной стеклянную баночку. — Вот, пожалуйста. Нашли под матрасом в кровати Рады Ермак. Верхний слой явно использован. — Отпечатки пальцев? — Только убитой девочки и воспитательницы. Зина отвинтила крышечку и размазала двумя пальцами немного содержимого. Вещество издавало сладковатый косметический запах и не очень хорошо впитывалось в кожу. — Понимаю, при свете прожекторов лицо должно смотреться ярко, отчетливо, — задумчиво сказала Зина, — его должно быть видно даже из последнего ряда, и с галерки. Для театра я могу это понять. Но в обычной жизни? — Это основа, — напомнил Бершадов, — белое вещество не наносится в чистом виде. К нему добавляются примеси разного цвета. Получаются интересные оттенки. — Но на трупы это вещество нанесли в чистом виде, — тут же ответила Зина, — без всяких оттенков, и густо. Их намазали, как клоунов в цирке. — Верно, — кивнул Бершадов. — Значит, в этом была какая-то своя цель. — Это явно ритуал, — Зина больше не сомневалась, — ритуальные убийства. Но какой? И зачем? Что хотели получить? — Вот это самый важный вопрос. Узнаешь это — узнаешь, кто убийца. Чтобы раскрыть убийство, нужно знать настоящую причину. А это часто бывает тяжелее всего. Истинная причина скрыта под многими слоями шелухи. Снимешь шелуху слой за слоем — узнаешь правду. — Так, хорошо. А яд? Теперь осталось узнать, что за яд. Валерий определил? — Абсолютно точно. Это иприт. Иприт? Для Зины это тоже было полной неожиданностью. Такого она точно не ожидала. Иприт, или, как еще его называли горчичный газ, относился к военным ядам, которые использовались для химических атак. Это было боевое отравляющее вещество кожно-нарывного действия. От воздействия иприта на коже появлялись язвы и раны — теперь для Зины вполне понятны были раны на лицах убитых девочек. Впервые иприт был синтезирован Сезаром Депре в 1822 году, позже британским ученым Фредериком Гутри в 1860-м. Первоначально это вещество называлось Lost. Оно представляло из себя бесцветную жидкость с запахом чеснока или горчицы, легко растворялось в органических растворителях и животных жирах. А вот растворимость в воде составляла 0, 05 %.