— Все, Юль, на сегодня хватит. На первое время ты, наконец-то, одета. Давай выходи из примерочной и поедем к Сережке. Он уже ждет. Я ему звонила, — наконец-то Василиса не встретила ее возле примерочной с очередной горой вещей, которые непременно нужно было померить. Уф, как хорошо, подумала про себя Юля, а вслух сказала: — Дай мне мою одежду. Я переоденусь и поедем. — Ты сейчас как раз в своем, Юль. Не надо ни во что переодеваться. Давай, выходи. — Нет, дай мне мою старую одежду. Я поеду в ней, — нахмурилась Юля. Платье, которое прямо сейчас было на ней, казалось слишком дорогим... Она не могла позволить себе такое. — Ты что?! Зачем тебе эти страшные тряпки? — Удивилась Василиса. — Тем более нет их уже... — Как это нет?! — Юлиному возмущению не было предела, — а где они?! — Так выкинули... Мы с тобой давно уже, бутиков пять назад, выбросили их... Ну, девчонок попросили выбросить. Так что нет их уже давно. Да и зачем. Они ж старые, Юль. И, уж прости, подруга, совсем тебя не красят. То ли дело сейчас. Представляю, как Сережка обалдеет, когда тебя увидит... — Нет! — выброшенная одежда неожиданно разозлила ее, и она закричала, — не увидит! Сережа слепой! Он не увидит! — Ну зато все остальные увидят. И будут завидовать Сережке. А он тебя потрогает, — расхохоталась Василиса, смутить которую было просто невозможно, — так даже лучше. Глава 63 Потеря старых вещей совершенно испортила настроение. Нет, Юля не то, чтобы жалела об их потере, надо было признать и рабочий костюм, и пуховик были очень старыми и не такими красивыми, как ее новый наряд. Сейчас Юля выглядела ничуть не хуже новой знакомой. Но с другой стороны ей почему-то было неприятно, что все покупки сделаны на Сережины деньги. Да, это не она просила их у него, но сам факт! А ведь после Сергея Николаевича Юля зареклась жить на содержании мужчин! Может быть из-за этого блондин и стал относиться к ней, как к такой вот Василисе, у которой только тряпки на уме. Да еще заработанные не трудом, а через постель. Вдруг теперь Сережа тоже будет так думать про нее? Но самым неприятным было то, что Юля даже не помнила, давала ли она согласие выбросить свои вещи, или Василиса сделала это без ее ведома. А позволять такое кому бы то ни было она, вообще, не хотела. Но не спрашивать же сейчас. Вдруг она сама согласилась? Поэтому Юля, недовольно сопя и злясь на саму себя, топала вслед за Василисой нагруженной пакетами на выход из торгового центра. И когда она только успела столько всего купить? Ведь вроде не мерила даже ничего... — Юль, ну хватит уже дуться. Ну, смотри, сколько всего мы тебе купили. Я бы на твоем месте от радости прыгала, а ты дуешься. Мой папик тоже, конечно, не жадный, но Сережка, вообще, крут. Если бы знала, что он такой, увела бы еще тогда. Шучу, конечно. — Подожди, — от догадки, озарившей ее, Юля даже остановилась, — это что все мне?! Она с ужасом оглядывала десяток пакетов с неизвестным содержимым. И явно очень дорогим. На ценник Юля взглянула всего один раз, а потом предпочитала не видеть эти ужасные цифры. Такое ей даже Сергей Николаевич не покупал. — А кому же еще?! — удивилась Василиса, — я же говорила, что прибарахлиться тебе надо. А то красавица, а одета как бомж... Уж прости, дорогая, но твои старые вещи просто кошмар. А я Сережке обещала из тебя конфетку сделать. — Сереже? Сереже, значит?! — Юля аж задохнулась от возмущения. Этот негодяй вместо того, чтобы тихонько сказать ей, что его не устраивает ее внешний вид, растрепал все этой Василисе, да еще попросил ее выбрать ей одежду, будто бы она сама не в состоянии это сделать?! — Поехали в больницу. Мне надо с ним поговорить. Срочно. — Поехали, — растерялась Василиса, — ты чего такая злая-то? Все же хорошо. — Хорошо, — согласилась Юля, сжимая кулаки, — а когда я этому негодяю все выскажу, будет еще лучше. До больницы она довезла свой боевой настрой без потерь. И почти бежала в палату к наглому беспринципному типу, чтобы высказать все, что накипело на душе. Но когда, яростно толкнув дверь, вбежала в палату, накинув уже привычный белый халат, и увидела, что Сережа впервые за долгое время не лежит, не сидит в постели, а стоит у окна, держась руками за стену, вся злость моментально куда-то пропала. В носу защипало и Юля, с радостной улыбкой, кинулась к обернувшемуся на грохот любимому: — Сережа, — повисла она у него на шее, чувствуя теплые, нежные и такие нужные ей объятия, — Сережа... ты встал... встал... — Да, Юль, — тихо рассмеялся он, прижимая ее к себе, — я же говорил, все будет хорошо. Меня выпишут на следующей неделе. И мы снова будем вместе. Всегда. Я не хочу расставаться с тобой ни на минуту. Я так люблю тебя... Поцелуй, слегка неловкий, потому что Сережа не сразу нашел ее губы, смыл остатки недовольства, и Юля плавилась в его руках от бесконечного безоблачного счастья. — Кхм, — прервала их Василиса, — вы это... я же тоже здесь... не, ну я все понимаю.. но мне бы, Юль, ключ от твоей квартиры. Я вещи отвезу пока, что ли... — Васька, — рассмеялся Сережа, — ты тоже здесь. Вы вместе приехали? — Ну да, — хохотнула Васька, — ослеп что ли? Ой, прости... я забыла, — расстроилась она, — блин... у меня язык как помело, Сереж. Прости. — Да, ладно, — протянул он, — забудь. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы обижаться. — Хорошо. Сереж, я сделала все, как и обещала. Юльку принарядила, завтра еще в салон пойдем, договорилась уже. Так что все будет в лучшем виде. Карточку вот на тумбочку положила. А ты, Юль, ключ-то дай. Я, правда, отвезу все к тебе, а потом верну его обратно. — Не надо, — Сережа не дал Юле ответить, — Пашу найди, он где-то внизу. И к нему все сложите. — О'кей. Тогда пока, влюбленные. Я пошла. Юль, тебе завтра позвоню, перед салоном. Довольная Василиса ушла, а Юля вдруг вспомнила о своем намерении разобраться с ненужной благотворительностью. — Сережа, я прошу тебя, в следующий раз, если тебе что-то будет не нравится, скажи мне об этом сам, а не подсылай таких вот Василис. Тем более, я и сама в состоянии купить себе одежду. — Юль, — он сильнее прижал к себе любимую, и зашептал, касаясь губами ушка, — мне все равно как ты одета. Понимаешь? Хоть в платье королевы, хоть в рубище каком-нибудь, я не стану любить тебя меньше из-за тряпок. — Но, тогда почему? — Ты бы видела Ваську. Она примчалась ко мне сегодня с утра. Рыдала, что виновата. Прощение просила. Это для нее, Юль. Для Васьки, а не для тебя. И еще. Спасибо, что верила в меня. Даже когда я сам начал сомневаться. Она же рассказала тебе, как все было на самом деле? — Да, Сережа. Ты тоже прости меня. Я ведь сегодня на тебя обиделась. Думала... не нравлюсь тебе... — Нет, — Сережа сделал серьезное лицо, — ты мне не нравишься. Я люблю тебя, — добавил он через паузу и рассмеялся. Но побыть в одиночестве им не дали. Буквально через несколько минут, когда они целовались, все еще стоя у окна, к Сереже пришли родители. Глава 64 Юля хотела уйти, чтобы не мешать Сереже общаться с родителями, но не тут-то было. Он совсем не хотел ее опускать, наоборот, сел на кресло, усадил ее себе на колени и обнял, положив подбородок на Юлино плечо. И так и рассказывал родителям о том, что сказал врач о его состоянии и о будущем лечении. Если бы не это, Юля бы возмутилась, потому что сидеть вот так вместе, перед Алексеем Михайловичем и Сережиной мамой казалось страшно неудобно. А они все словно не замечали ее смущения. Сережа прижимал к себе и изредка тыкался быстрым поцелуем куда придется. Отчего Юля смущалась до слез и пыталась вырваться. Но он в ответ на ее трепыхания только сильнее прижимал к себе и снова целовал, попадая то в щеку, то в ухо, то в плечо. Он, наверное, думал, что это ее успокаивает, но Юля готова был провалиться сквозь землю. Еще она видела, как довольно улыбались Алексей Михайлович и Сережина мама. И в конце-концов не выдержала: — Сережа, — зашептала она на ему на ухо, — выпусти меня. Мне неудобно... Сережа, не прекращая разговора, изменил ее положение, еще больше прижав к себе, и спросил шепотом: — Так лучше? — Нет, — зашипела Юля, — мне не удобно сидеть на у тебя на коленях при посторонних. — Юлька, — рассмеялся он тихо-тихо, — они не посторонние. Они мои родители. Кстати, может быть ты и, правда, поживешь с ними? Привыкнешь? А на следующей неделе меня выпишут, и мы будем вместе? — Нет! — она дернулась вырываясь из его рук, — как ты себе это, вообще, представляешь? Мне же неудобно будет! Кто они, а кто я... — Юль, — он снова смеялся, опаляя ей щеку дыханием, — они мои родители, а ты моя невеста... — Сережа... пожалуйста... нет. Я не могу. — Ну, хорошо, — он поцеловал ее в щеку, — но когда меня выпишут, ты переедешь ко мне. Договорились? — Хорошо, договорились, — Юля спрятала лицо на его груди. Она только что сообразила, что Сережины родители никуда не делись и слышали их перешептывания. И от этого было стыдно вдвойне. — Ладно, молодежь, — хмыкнул Алексей Михайлович, когда они перестали шушукаться, — пойдем мы. Только мне надо с тобой поговорить, Юля. Давай выйдем. — Папа, — забеспокоился Сережа и сжал Юлю, не отпуская ее, — что ты задумал?! Ты мне обещал! — Обещал-обещал, — недовольно пробормотал Алексей Михайлович, — раз обещал, значит слово сдержу. Я тебя когда-нибудь обманывал, сынок? — Нет. И не начинай, — Сережа заволновался и встал вместе с Юлей, — и, вообще, вы можете поговорить здесь. При мне. — Сын, — рыкнул отец, — я обещал, что приму твою девушку, значит я это сделаю. Тем более девочка мне и самому нравится, хорошая невестка будет. Но поговорить с ней наедине я все равно должен! Я твой отец в конце-концов! — Сынок, Сереженька, — вмешалась мама, — пусть папа с Юленькой поговорит. Леша, а ты помягче с сыном, милый. Видишь же, мальчик волнуется. Хоть у него на это и нет оснований. — Хорошо, — прорычал, но уже не так недовольно Алексей Михайлович, а Сережа, по-прежнему недовольно хмурясь, поймал ее руку и зашептал: — Хорошо. Иди, Юль... только помни, я тебя люблю. И ты моя, кто бы что там не говорил. Поняла? — Хорошо, — она кивнула, ей вдруг стало страшно. Она только что поняла, что Алексей Михайлович может быть недоволен, что сын решился жениться на ней.