На снимках Арсений Рудольфович в полном обмундировании и со сноубордом в руках. Вернее, в одной руке объемная доска, а в другой та самая улыбающаяся блондинка. Тёма с Виктором Андреевичем на все выходные укатили в командировку. И я предоставлена самой себе. Кормлю и выгуливаю собак, вычесываю шерстку Тасе. Затем пытаюсь привести в порядок свою квартиру. А вечером натянув белый топ и короткие блестящие шорты, можно сказать, рабочую униформу, выдвигаюсь в караоке-бар на улице Новгородцева. В комнатке, отведенной для персонала, выбираю симпатичный парик. – Блондинок любите, Арсений Рудольфович? – тихо шепчу. – Ну, окей. За несколько секунд становлюсь похожей на куклу Барби. Подкрашиваю карандашом глаза. По губам веду вишневой помадой. Взбиваю белокурые локоны пальцами. Любимые кеды меняю на ненавистные шпильки. Действительно, как и говорил Степа, все столики заняты. Полный аншлаг. В этом заведении у нас несколько залов. Отдельно небольшой бар с приглушенным светом и музыкой, и караоке-зал с внушительной сценой и танцполом. Вечер протекает как обычно. Гости выбирают композиции и стремятся удивить друг друга голосом и талантом. Я периодически выхожу с парой популярных хитов. После очередного такого десятиминутного выступления решаю смотаться в туалет. Шагаю через зал, в котором располагается бар. Сложив руки на груди и глядя в одну точку, огибаю столы с посетителями. Уже практически на выходе, моё плечо обжигает чья-то теплая ладонь. – Это что за нахер? – слышу взбешенный голос. – Ты что? Подрабатываешь по ночам? Не оборачиваясь, тут же узнаю в своём захватчике Арсения и с силой выдирая руку, лечу сломя голову в сторону уборных. Забегаю в одну из них за девушкой в свадебной фате и стремительно захлапываю дверь. – Привет, – здороваюсь, пытаясь восстановить дыхание. Девушка ошарашенно на меня пялится, разглядывает мой фривольный наряд. – Привет, – отвечает вежливо, но отстраненно. – Арина, – представляюсь и несусь к зеркалу, чтобы поправить сбившийся парик. – Элина, – отзывается брюнетка. Подходит ближе, достает помаду из сумочки. Она красивая, только немножко грустная. Разве бывают такие невесты?! – Слушай, – говорю подумав. – У меня к тебе просьба. Там возле двери мой начальник. Грозный и страшный. Он не должен меня увидеть. Когда выйдешь, скажи, пожалуйста, что здесь нет никого. – Хорошо, – Элина равнодушно ведет плечом. – Спасибо тебе, – хватаю её за руку и подмигиваю. Вжимаюсь в холодную стену, когда Элина выходит за дверь. Делаю это совершенно зря. Арсений Рудольфович слишком воспитан, чтобы ломиться в женский туалет. Подслушиваю их разговор в коридоре, пытаясь унять сердечко, которое вот-вот выпрыгнет от страха. А потом счастливо хлопаю в ладоши, когда Мистер Зануда прощается с друзьями и сообщает, что едет домой. Глава 7. Арина Дорабатываю смену постоянно опасаясь, что из-за колонны выскочит Долинский. Быстро выведет меня на чистую воду, тем самым разрушит прекрасные отношения с отчимом. Наверное, когда у тебя много близких людей ты можешь себе позволить кого-то разочаровать. Ведь все равно останется тот, кто тебя любит и примет любой. А если во всем целом мире у тебя только пара человек, которых ты ни в коем случае не можешь подвести? Они на тебя надеются. В тебя верят. В воскресенье через силу зубрю Конституцию и проклинаю всё на свете. Во-первых, естественно, Арсения Рудольфовича. За его дотошность и проницательность. Он действительно первоклассный адвокат, потому что всегда чувствует, какой именно вопрос задать следующим. Вот как синеглазый понял, что я законы ни в зуб ногой?! Во-вторых, своё умение оказываться в дурацких ситуациях. В конце концов, можно было просто в обморок брякнуться. А я зачем-то его поцеловала… Да еще и по-взрослому. Поражаюсь, как только смелости хватило. Сейчас сама не своя. То и дело вспоминаю его губы. Как с ним разговаривать? Как смотреть ему в глаза и не думать об этом поцелуе? Тем более, не понимаю. Ну и совсем чуть-чуть упрекаю себя в том, что не умею отказывать близким людям. Если бы только смогла сказать «нет» на просьбу отчима. Сейчас не было бы этого ничего. Вообще ни-че-го! Сердце странно вибрирует, когда думаю о том, что могла никогда в жизни не увидеть белоснежные выглаженные рубашки в таком количестве. – И зачем мне это всё? – спрашиваю Гертруду, которая грустно смотрит, держа в зубах поводок. – Привязался со своими статьями. Зануда местная. Выхватываю рулетку у овчарки и иду в коридор натягивать кеды. После прогулки принимаю душ, рановато, но переодевшись в пижамку, ложусь спать. Назло Дракуле и его зверским методам воспитания сотрудников. Наутро чувствую себя разбитой. Где-то под грудью острой иголкой колется мысль, что я совершенно ничего не знаю. Память, как пробка вылетела из бутылки и даже ручкой не помахала. Новенькая рубашка с юбкой на вешалке радуют глаз. Проверяю ткань на луч солнца, проникающий в окно, совершенно не просвечивает. Значит, можно себе позволить не нацеплять ненавистный лифчик. Грудь у меня небольшая, уверенная двойка. Зато своя, весьма приятной формы. Память не очень, а вот с грудью повезло. Спасибо тебе, Боженька! Приближаясь к офису, кое-как передвигаю ногами, потому что юбка оказалась слишком узкой. Откидываю отутюженные блестящие волосы за спину и налегаю на кнопку лифта. Его идеальная зеркальная поверхность говорит мне о том, что выгляжу я не совсем как офисная клуша. Рубашка безупречно выглажена. На лице макияж, придающий коже еле заметное сияние, стираю излишек хайлайтера на правой скуле, когда ощущаю легкий аромат соленой морской воды. Черт. – Доброе утро, Арина, – тихий голос за спиной прерывает тишину. Вздрагиваю не то от него, не то от того, как дзинькает лифт, когда разъезжаются двери. На дрожащих ногах прохожу внутрь, медленно разворачиваюсь. – Доброе, – отвечаю, облизнув вмиг засохшие от страха губы. Арсений Рудольфович устраивается справа. Рукав его пиджака в критической близости от моего запястья. Крепче сжимаю кожаную сумку пальцами, отсчитывая этажи на электронном табло. – Сегодня не накинетесь? – спрашивает иронично, расстегивая пуговицу на пиджаке. Резко поворачиваю голову, пытаясь натянуть безразличную улыбку. – То была разовая акция. Ваши губы… – мажу взглядом по широкому подбородку. – Кое-кого мне напомнили. Победно смотрю в омуты морского цвета, в которых зарождается ледяной шторм. Лицо Долинского перекашивается. – Напомнили? – произносит и немного хмурится. – Да-да, – слегка склоняю голову. – Простите, Арсений Рудольфович, такого больше не повторится. Как бы мне ни хотелось… Додумываю и луплю себя по щекам мысленно. – Не повторится? – морщится. – Да, – отвечаю, выбираясь из лифта первой. – То есть мне не нужно волноваться, когда оказываюсь с вами в закрытых пространствах?