«За что?» — безмолвно ору в пустоту. Я была так счастлива, когда узнала, что люблю и любима. Порхала, парила и верила, что теперь нас ждет безграничное счастье. — Это, по-твоему, безграничное счастье, да?! — хриплю надреснутым голосом, задирая голову к потолку. Что я скажу Мише? Как сообщить ему такую новость, как?! Подбородок дрожит, а слезы все катятся и катятся по щекам неудержимым потоком. Я вскакиваю на ноги, начинаю носиться по комнате взад-вперед, из угла в угол, как смертельно раненый зверь. Мой Артем. Мой любимый… — А-а-а! — вновь кричу в пустоту и тут же прикрываю рот ладонью. Перед глазами мелькает картинка за картинкой. Вот я ставлю тесто для булочек, Артем подходит ко мне, окунает палец в муку и легонько хлопает им меня по носу. — Ах так? — заливисто смеюсь я и хватаю его белыми от муки пальцами за лицо, оставляя на его щеках отпечатки. Потом к нам присоединяется и Миша, и вскоре кухня выглядит как место побоища. А мы хохочем… И так нам легко и радостно… Вот мы в парке. Артем с Мишей запускают воздушного змея, и сын хлопает в ладоши, восклицая: — Выше! Быстлее! Папа, давай тепель я! В тот раз он впервые назвал его папой. Артем даже замер на мгновение, а потом улыбнулся — широко, ярко, солнечно. Дождался… Вот я просыпаюсь утром, распахиваю веки и вижу, как Артем лежит на боку, опираясь на локоть и подпирая голову рукой. Молча смотрит на меня. И столько в его взгляде нежности и любви… — И давно ты так лежишь? — интересуюсь. — Достаточно. Ты такая красивая, Арин… А еще, — задорно подмигивает он мне и сообщает заговорщическим шепотом: — Ты храпишь. — Чего-о? Вот врунишка! — игриво стучу его по плечу. — Ладно, ладно, я пошутил. Но даже если бы ты храпела как паровоз, я бы все равно тебя любил. Больше жизни, — максимально серьезнеет Артем. — И я… Господи, какая я дура. Безмозглая идиотка. Почему не выслушала его сразу, в универе, или хотя бы как только встретились в торговом центре? Почему ходила вокруг да около? Почему все искала виноватых вместо того, чтобы разобраться? Почему так боялась? Боялась, что Артем разобьет мне сердце снова, и потому упустила время. А ведь мы могли быть вместе. Не жалкие месяцы, которые пролетели как один день, а несколько лет. С любимым. Я никогда больше не стану ничего замалчивать, не поставлю свои обиды и страхи превыше всего. Буду проговаривать то, что волнует и беспокоит. Буду верить ему, а не тому, кто что-то говорит о нем. Вот как несколько часов назад, с Сабиной. Только бы он вернулся… Рыдания снова сотрясают все тело, и я опять и опять воскрешаю в памяти все, через что мы прошли. В этот момент до меня доходит: вот почему Константин Игоревич отвел взгляд… Наверняка уже знал о том, что случилось, но решил не рассказывать, пока не выяснит, что с Артемом. Когда слезы наконец иссякают, я бухаюсь в кресло и бесцельно пялюсь в одну точку. Не знаю, сколько времени так сижу. Когда поднимаюсь, прислушиваюсь к себе и своим ощущениям и окончательно для себя решаю: я отказываюсь верить в то, что Артема больше нет. Отказываюсь, и точка. Он не мог оставить нас с Мишей. К тому же нет у меня внутри этой обреченности, когда понимаешь, что это и правда конец. В конце концов, его тело не нашли. Значит, он может быть жив. Нет, не может быть, а жив. И я буду так считать, пока мне не докажут обратное. «Боже, пожалуйста…» — все молюсь про себя. — Артем, милый мой, любимый, вернись ко мне… — все продолжаю шептать одними губами. Иду за телефоном, что так и лежит на диване, вытираю все еще мокрые от слез щеки тыльной стороной ладони и набираю Константина Игоревича. Глава 53. Третий день Арина Третий день. Артема нет уже третий день. И каждый из них я засыпаю и просыпаюсь в слезах. Превратилась в сомнамбулу, почти не ем, то и дело отключаюсь от реальности, погружаясь в свои мысли или воспоминания. И постоянно про себя обращаюсь к Артему: «Вернись ко мне, вернись!» Хуже всего от сочувствующих взглядов, которые на меня то и дело кидают коллеги, когда прихожу на работу. К тому же я не глухая, порой слышу их шепотки за своей спиной, и мне до боли хочется прокричать им в лицо: «Чего шепчетесь?! Он жив, слышите, жив! И вернется ко мне…»