Господи… Вот я дурында! На что надеялась? На какое понимание? В случае с Артемом здравым смыслом и не пахнет. С кем вообще хотела поговорить? С этим твердолобым бараном? Теперь мне кристально ясно: затея изначально была провальная. Ну очевидно ведь: что бы я сейчас ни сказала Артему, он перевернет это в свою пользу. Уже перевернул. У него на каждый мой пункт найдется десять в противовес. И даже если я сейчас признаюсь, что знала о его споре, и все случилось как случилось только поэтому, он все равно повернет все, как ему удобно. Снова виноватой буду я. Не так поняла, не то услышала и так далее. Артем лишь вызверится еще больше. Все бесполезно. У каждого из нас своя правда, и ничего с этим не поделать. Судя по его виду, взгляду и позе, он не готов меня услышать. И понять. Обвинения — это да, это пожалуйста. Я прикрываю веки и мысленно считаю до пяти. Ну, и что делать? Продолжать в том же духе, что и раньше? Ругаться так, что искры летят, до тех пор, пока Кирилл не выйдет из комы? А если он никогда из нее не выйдет и не скажет, что я говорю правду? Блин, что ж мне так везет-то? Как утопленнице. Почему Артем не вернулся в город пару месяцев назад, когда Кирилл смог бы подтвердить мои слова? Хотя… может ведь и соврать. Мое слово против его. И кому поверит Артем — вопрос риторический. Одно ясно точно: инициатива наказуема. Я хотела как лучше, а получилось хуже некуда. Теперь к обвинению в том, что я скрыла сына, добавилось и другое: что я воспользовалась ситуацией с Кириллом и нагло соврала. И если мы продолжим в том же духе, Артем может пойти на принцип в отношении меня и сына. И уж что для себя решит — одному богу известно. Но мне наверняка не понравится. Надо решать вопрос по-другому. Но как? Ответ приходит сам собой. Мое решение оставить все в прошлом было все-таки единственно верным — за исключением того, чтобы все перед этим обсудить. Я смотрю ему прямо в глаза и, хоть меня трясет от эмоций, стараюсь, чтобы голос звучал максимально спокойно: — Артем, хватит. Я не вру, но если не веришь мне, твое право. — Мой тон сочится горечью. — Я не хочу ругаться с тобой каждую встречу. Если мы продолжим обвинять друг друга, ничего хорошего не выйдет. Раз уж нам придется общаться ради сына, пора договориться. — О чем? — Мы уже не студенты, и вопрос «кто виноват» делает только хуже. Сам видишь, куда это нас приводит, — развожу руками. — Конечно, между нами ничего не может быть, но нам придется общаться. Если не по-доброму, то хотя бы… — Еще бы, по-доброму не получится, особенно после такого, — снова перебивает меня Артем, поджимает губы. — То, что я хорошо отношусь к сыну, не значит, что я буду так же относиться и к тебе. — Сколько еще раз мне повторить, что я не вру? Не надо делать из меня врага народа! Ладно, проехали, — обреченно машу рукой. — Пожалуйста, давай оставим все обиды и претензии в прошлом. Начнем с чистого листа. Ради Миши. Ты согласен? Артем награждает меня долгим, пронзительным взглядом-рентгеном. Молчит, сузив веки, явно что-то обдумывает и взвешивает. Когда я решаю, что откажет, он все-таки хмуро выдает: — Согласен. И я наконец-то выдыхаю. Пусть мне до боли обидно, а вместо попыток договориться хочется развернуться, уйти и больше никогда больше не встречаться, не выйдет. Нам придется видеться, как ни крути. И настраивать Артема против себя, учитывая его возможности, — плохой вариант. В конце концов, худой мир лучше доброй ссоры, так? Глава 31. Странный визитер Егор Как я умудрился забыть мобильный дома? Без него как без рук. Хотя в какой-то мере это даже плюс: Алла меньше треплет нервы своими проблемами. Они у нее планетарного, по ее мнению, масштаба. Что для меня приготовить, например. Ума не приложу, зачем она задает этот вопрос, если я еще ни разу не угадал, что хочу на ужин. И этот постоянный нудеж: где у нас лежит то, где другое. Да твою ж налево, поищи сама! Тут никакого терпения не хватит. Даже моего, ангельского. Скучно ей одной дома, видите ли. Скучно третий день к ряду сидеть дома и иметь возможность заняться чем угодно, когда другие пашут. В том числе за нее. Другая бы на ее месте радовалась и не отсвечивала. А то как потрындеть — так пожалуйста, зато для работы «состояние никудышное». Подумать о том, что я, вообще-то, тружусь в поте лица и не могу бесконечно отвлекаться, видимо, слишком затратно для ее мозга. Однако Алла умудряется достать меня и без сотового. Уже пару раз звонила на рабочий телефон, пока я на нее не прикрикнул. Надулась сразу, как мышь на крупу. Придется теперь тратиться, покупать ей цветы, чтоб отошла. А то потом весь мозг выест чайной ложечкой: как я сух, черств и нечувствителен. Сущий монстр, одним словом.