— Зачем? — приподнимаю бровь. — Надо. Я медлю, но в итоге выдаю: — Ладно. Надо же, какая таинственность. И поди пойми, что у него на уме. Почему нельзя сразу сказать, чего хочет? Хоть бы тему беседы обозначил. В итоге к тому моменту, когда сын засыпает, я изрядно себя накручиваю. И тон у Артема был какой-то странный, и взгляд, опять же. Может, хочет, чтобы мы съехали, раз уж я развелась, а Егор притих? Он ведь сразу сказал, что мы поживем у него, пока все не наладится. Если так, то это вроде бы именно то, чего я хочу и сама, но отчего тогда становится так грустно, а в груди непонятно тянет? Хотя почему же непонятно, очень даже понятно. Я буду дико, неудержимо скучать по Артему. И чем дольше тут остаюсь, тем больше буду скучать. Так что, если все так, как я думаю, и Артем действительно собирается поговорить о нашем отъезде, оно и к лучшему. К сыну он сможет приезжать в любое время. И я почему-то уверена, что он будет принимать полноценное участие в его жизни, а не станет воскресным папой, как это часто бывает. Я накрываю Мишу одеялом, тихонько закрываю за собой дверь, оставляя включенным ночник в виде божьей коровки, и спускаюсь на первый этаж, в гостиную. Там в камине трещат дрова, огонь от которых отбрасывает на стену игривые блики. В углах комнаты горят неяркие напольные торшеры. Вот и все освещение. Сам Артем сидит на диване спиной ко мне, раскинув руки в стороны. Будь это обычный семейный вечер, я бы присела рядом, положила голову ему на грудь. Он бы прижал меня к себе. Я даже веду плечами и прикрываю веки, представляя эти объятия. Трясу головой, настойчиво стряхиваю назойливую картинку. Ага, когда-нибудь, в следующей жизни, что называется. Делаю еще шаг вперед и подмечаю, что Артем спокойный как удав. Хоть бы капельку расстроился, что мы съедем! Он слышит мои шаги, оборачивается и кивает на журнальный столик, когда я подхожу ближе. — Чаю? — Да, спасибо. Я радостно хватаюсь за возможность занять хотя бы руки, если уж не мысли. Наполняю одну из чашек, сажусь рядом. — Что ты хотел? — Арин, я тут подобрал несколько вариантов школ для Миши. И с математическим уклоном, и с гуманитарным. Хочу, чтобы ты посмотрела, — сообщает Артем довольным тоном. Смотрит, какой эффект производят на меня его слова. Эффект, признаться, что надо. Во-первых, сердце ускоряет свой бег, а на губах сама собой возникает улыбка, когда я понимаю, что речь не о нашем с Мишей отъезде. Но потом я резко закашливаюсь, поперхнувшись чаем, когда до меня доходит, что именно он сказал. Отставляю кружку в сторону, дожидаюсь, пока дыхание восстановится, и недоуменно на него таращусь. — Мише четыре года! Не рано ли думать о школе? — Очень даже вовремя, — качает головой Артем. — В хорошее заведение так просто не попасть, лучше забронировать место заранее. — Я даже не знаю, где буду жить с Мишей к этому моменту, а ты просишь выбрать школу? Артем хмуро сводит брови к переносице, меняется в лице. Мой ответ его явно не устраивает. Нет, ну а что я не так говорю? Три года — слишком долгий срок, чтобы заглядывать настолько далеко. Я, например, еще полгода назад и предположить не могла, куда повернет моя жизнь, но она взяла и изменилась на сто восемьдесят градусов. Так что тут хотя бы с местом жительства и дальнейшими планами определиться, а потом уже и об остальном думать. — Артем… — осторожно подбираю слова, чтобы его не обидеть. Все-таки старался, изучал. — Спасибо тебе, правда. Но я думаю, еще не время. — Почему? — подается вперед он и напрягается в ожидании моего ответа. — Ну, — пожимаю плечами, — интересы Миши меняются со скоростью света. Чуть подрастет, тогда и станет ясно, к чему его тянет больше: к естественным наукам или гуманитарным. — А, вот ты о чем. Понял, — будто веселеет Артем, а я никак не могу взять в толк, с чего вдруг такая реакция. — Не вопрос, значит, выберем позже. Слушай, я… Договорить он не успевает, потому что раздается звонок в дверь.