Да что ж такое. Я-то решил, что дело пошло на лад, Арина наконец растаяла. Преждевременно, что ли? Нет, нам точно пора все обсудить. Я больше не намерен ждать и притворяться, что меня все устраивает. Не устраивает. Давно не устраивает. Да что там, не устраивало с самого начала. Но поговорить нам так и не удается. Не успеваю я пригубить свой кофе, как звонит мой зам и просит явиться в офис как можно скорее — нужно срочно подписать бумаги, чтобы успеть запустить новый проект до выходных. Приходится уехать раньше, чем планировал. Однако весь день на работе все мысли так или иначе крутятся вокруг Арины. Вспоминаю, как злился после разговора с ней, когда она сообщила, что знает о том глупом споре. Да еще и с таким апломбом добавила, что я, видите ли, ненадежный и безответственный человек. Не доверяет она мне. Вот только никак не могу взять в толк почему. Ну ладно прошлое. Так ведь тот спор — дело давнее. А сейчас я — самый что ни на есть надежный, с какой стороны ни глянь. Это она просто не так смотрит. Или не туда. Я захотел доказать ей, как сильно она просчиталась. Решил: пусть поймет, от чего отказалась. Добровольно отказалась, между прочим. Сказано — исполнено. Однако что бы я ни делал, Арина оставалась вежлива, и только. По-прежнему говорила со мной лишь по делу, нарочито сторонилась. Но я ведь не слепой, вижу, когда нравлюсь женщине. Вот и Арину все так же ко мне тянуло, как бы сильно она это ни отрицала. Как и меня к ней. Она могла сколько угодно притворяться, что не хочет меня. Врала, я уверен. Тогда к желанию доказать, как сильно она ошиблась на мой счет, добавилось еще одно: затащить ее в постель. Может, не по-рыцарски, зато честно. Лично я хотел ее так, что сводило зубы. Тем более она будто нарочно то платье приталенное наденет, то наклонится ненароком, то попой покрутит так, что мне потом приходилось долго стоять под холодным душем. Одна ее ночнушка в первую же ночь в моем доме чего стоила. Однако все мои попытки сблизиться с ней проваливались одна за другой. Арина будто специально выводила меня из себя своей холодностью. Ситуация кардинально изменилась после того, как Мерзлов проявил себя во всей красе. Слава богу, я успел вовремя. А когда перевез Арину и Мишу к себе, наши отношения начали теплеть. Арина стала более открытой, охотно со мной общалась. Но, опять же, на этом все. Однако мне стало мало, критично мало вечерних прогулок и долгих разговоров. Тем более я по-прежнему не видел никаких знаков, что это не обычная вежливость. Тогда-то у меня появилось еще одно, уже третье, желание: чтобы Арина смотрела на меня как раньше. Раз это когда-то уже было, значит, не все потеряно, так? Чем дольше об этом размышлял, тем больше убеждался в том, что Арина тогда просто не поверила в мое признание перед друзьями, вот и сказала то, что сказала. Вспомнить хотя бы, с каким чувством она предъявляла мне претензии за тот спор. Разве так реагировал бы человек, которому все равно? Стопроцентно нет. Мне вот точно не все равно. Давно не все равно. Вообще никогда не было все равно. Когда речь об Арине, фраза «все равно» последняя, которую я бы употребил. Тогда почему она так противится? Неужели никогда не простит мне тот гребаный спор? Я уже миллион раз о нем пожалел, а она все никак не идет на мировую. Вон, и на попытку обсудить с ней школу для Миши отреагировала так, что туши свет, бросай гранату. Что этой женщине нужно вообще, не понимаю. Как по мне, то, что я так заранее об этом подумал, четко показывает, какой я надежный и ответственный. И что гораздо важнее — никуда не собираюсь исчезать. Она, видите ли, не знает, где будет жить через три года. Разве не очевидно — здесь, со мной. Где еще? Но Арина отреагировала так, словно ей эта самая очевидная на свете и крайне логичная мысль и в голову не пришла. А этот ее вопрос вчера — почему защитил при встрече с матерью? И так понятно. Я готов защищать Арину от кого угодно, даже от собственной матери. Тем более никак не могу взять в толк, с чего та так невзлюбила Арину. Сколько ни пытался с ней об этом поговорить, внятного ответа не добился. Единственное, что она сказала до этого и повторила вчера, что никогда не брала мой телефон и не отвечала вместо меня на сообщение Кирилла. Я не поверил. Или она, или барабашка, других вариантов нет. Впрочем, теперь уже неважно, прошлого не изменить. Вопрос, получится ли у меня изменить будущее? Мое будущее с Ариной. После сегодняшней ночи, когда одно из моих желаний исполнилось, я осознал одно: к черту их все. Я больше ничего не хочу доказывать — ни ей, ни себе. Я хочу одного: любить Арину. Каждую минуту, каждый час. Много-много дней, месяцев и лет подряд. И чтобы она любила меня в ответ. Разве я так много прошу? Я ведь за малым вчера не признался, что люблю. Сильно, безумно. И сдрейфил в последний момент. Стоило только представить, как она говорит, что ей моя любовь без надобности, так слова застряли в горле. Странный факт: по работе я прошел через столько отказов, что давным-давно реагирую на них легко и просто — иду дальше. С Ариной все не так. Однако стоило мне решить, что теперь у нас все будет по-другому, как она снова начала крутить носом. И это после такой жаркой ночи, когда не дымились разве что занавески на окнах. В общем, чем больше об этом размышляю, тем четче понимаю: выход тут только один — спросить напрямую, хочет ли Арина быть со мной. Я готов делать для нее все, что в моих силах, и даже больше, но нужно ли это ей? Насильно мил не будешь. Неприятная, но истина. Я заранее звоню няне и прошу ее погулять с Мишей, а когда возвращаюсь домой, нахожу Арину на кухне и прошу зайти в мой кабинет. Та кивает так, словно только этого и ждала.