В этот момент Артем издает вздох облегчения и крепко-крепко сжимает мою руку. — Что, сынок? Миша тянется ко мне, обнимает своими ручонками и доверчиво шепчет на ухо. Правда, так громко, что Артем тоже его слышит. — Значит, мне можно не ездить к папе… папе Еголу? И он больше не будет лугаться и кличать на меня никогда-никогда? Сердце щемит от обиды за сына, на глазах невольно выступают слезы. Я снова вспоминаю, как Миша боялся и переживал после выходки Егора, и поджимаю губы, старательно сдерживая вновь нахлынувшую злость на бывшего мужа. Я-то думала, сын уже окончательно отошел, но выходит, все-таки нет. Очень надеюсь, что со временем Артем поможет затянуться душевным ранам Миши, которые нанес тот, кого он считал отцом и любил всей душой. — Конечно, мой хороший. Егор больше никогда тебя не обидит. Папа тебя защитит. Правда, папа? — смотрю на Артема. — Конечно, — с серьезным лицом кивает тот и раскрывает объятия для сына. Я наблюдаю, как трогательно они обнимаются, и меня с головой накрывает нежность и бесконечная любовь к двум самым дорогим людям на этой планете. …— Все-таки детское мышление отличается от взрослого, — улыбаюсь я Лене, подытоживая. — Я очень за вас рада, — во все тридцать два зуба улыбается подруга. — Аж на сердце стало тепло. Всем бы детям такого отца, как Артем. — Это точно, — улыбаюсь с привкусом теплой тоски по собственному отцу. Я почти ничего о нем не помню, ведь он ушел из жизни слишком рано. В памяти остались лишь жалкие крохи, но ощущение его крепких теплых рук и ласкового голоса бережно храню до сих пор. — Арин, а как там твоя мама? Не объявлялась? — вырывает меня из мыслей Лена. — Не-а. Я несколько раз порывалась позвонить ей сама, а потом плюнула. Ну в самом деле, если она ни разу не поинтересовалась, как я и где после расставания с Егором, как Миша, то… о чем нам говорить? Ей дороже ее Виталик. Ой, короче, — обреченно машу рукой. — Я благодарна ей за то, что она мне дала, но навязываться не стану. Я и так делала это много лет подряд, все надеялась, что в наших отношениях что-то изменится. — И то верно, — поджимает губы подруга и вытягивает шею. — Э-э-э… Тебе не кажется, что в зале стало как-то подозрительно тихо? Я тоже прислушиваюсь и слышу… ничего. А это значит только одно: Миша и Леша наверняка что-то вытворяют и им сейчас очень весело. Вот только будет ли так же весело мне? Мы с Леной мчимся в зал, однако детей там нет. Я растерянно смотрю на подругу. — Миш? — кричу. Выйти из дома они не могли, потому что я заперла входную дверь на ключ. Однако я все равно несусь к выходу. Лена за мной. Не успеваю свернуть в коридор, как вдруг слышу их голоса, что доносятся из… кабинета Артема. Ох, только бы ничего там не натворили! Например, испортили какие-нибудь важные документы или еще чего. Однако когда я тихонько открываю дверь, просовывая в нее голову, застаю прелестную картину: Леша сидит за Мишиным столом, который для него поставил Артем, и что-то рисует цветными карандашами. Миша стоит рядом с важным видом, трясет в воздухе позолоченной ручкой отца и диктует: — Итак, наш конт… контл… — Похоже, слово «контракт» никак ему не дается, но сын выходит из положения: — Договол заключен! Мы покупаем у вашей филмы стопятьсот зеленых пожалных машин и двести, нет, тлиста лоботов! Платить будем… будем… Ладно, я потом лешу чем. Ты записал? — Записал, — отчитывается Леша. Я не выдерживаю и прыскаю со смеху. Будущий предприниматель растет. Понабрался ведь от папочки! — Господа торговцы, вы еще не проголодались? — прерываю их игру. И оба с криком «Ага» несутся на кухню. Часа через полтора я провожаю Лену и Лешу, закрываю за ними дверь. Звоню Артему, но его номер вне зоны доступа. Смотрю на часы и вспоминаю, как он говорил, что придется ехать по серпантину, и сеть там есть не везде. Ладно, наберет сам, как увидит.