Эта фраза, произнесенная резким мужским голосом, прозвучала от двери. Линли обернулся и увидел, что в комнату вошел худощавый мужчина с нездоровой желтоватой кожей заядлого курильщика. Он повторил недавние действия своей жены: пересек комнату и достал из черепаховой шкатулки сигарету. Коротко дернув головой, он, очевидно, сумел донести до жены свое пожелание, поскольку она опять достала из кармана зажигалку и передала ему. Стейнс прикурил и спросил у Линли: – Чем могу быть полезен? – Он пришел из-за твоей сестры, – сказала Лидия Стейнс. – Я ведь говорила тебе, Йен, что полиция обязательно свяжется с тобой. – Оставь нас. – Вздернутым подбородком он указал на два стула и добавил: – И забери с собой этих тварей, пока из них не сшили шубу. Лидия Стейнс бросила все еще тлевшую сигарету в камин и подхватила под мышки двух персов, промурлыкав третьему: – Пойдем, Цезарь. – Мужчинам она кивнула со словами: – Ну, желаю вам хорошо провести время, – и вместе с котами прошествовала из комнаты. Пока она не вышла, Стейнс не отрывал взгляда от ее тела. В его глазах вспыхнуло нечто похожее на животный голод, вокруг рта пролегли складки ненависти – ненависти мужчины к женщине, которая имеет над ним слишком большую власть. Только когда в глубине дома щелкнуло и заиграло радио, Йен Стейнс вспомнил о присутствии Линли. – Да, я видел Юджинию, – сказал он, не дожидаясь вопросов. – Дважды. Оба раза в Хенли. Мы поругались. Сначала она дала мне слово, пообещала, что поговорит с Гидеоном – это ее сын, но вы, должно быть, все это уже знаете, – и я рассчитывал на это. А потом вдруг сказала, что передумала, сказала, что обстоятельства изменились и теперь она не может попросить у него… Вот и все. Я уехал оттуда в слепой ярости. Но как я понимаю, меня кто-то видел? Видел меня и мою машину? – Где она? – спросил Линли. – В ремонте. – Где? – У местного дилера. А что? – Мне нужен адрес. Я должен осмотреть машину и поговорить с персоналом ремонтной мастерской. Полагаю, они занимаются кузовными работами. Кончик сигареты вспыхнул и долго, ярко горел, пока Стейнс втягивал в себя побольше дыма, чтобы хватило на ближайшее время. – Как вас зовут? – спросил он. – Инспектор Линли. – Я не сбивал свою сестру машиной, инспектор Линли. Я был зол. Я был на грани отчаяния. Но если бы я переехал ее, то не приблизился бы к своей цели ни на дюйм. Нет, я планировал переждать несколько дней – несколько недель, если потребуется и если мне хватит терпения, – а потом снова попробовать уговорить ее. – Уговорить на что? Как и его жена, он швырнул сигарету в камин. – Пойдемте со мной, – сказал он вместо ответа и вышел из гостиной. Линли последовал за ним. По лестнице, устланной добротным ковром, скрадывавшим звук шагов, они поднялись на второй этаж и пошли по коридору. Темные прямоугольники на обоях говорили о том, что недавно здесь висели картины. Одна из дверей привела их в полутемную комнату, оборудованную под рабочий кабинет. На письменном столе стоял компьютерный монитор, на котором мерцали буквы и цифры. Знаний Линли хватило на то, чтобы определить, что Стейнс подключился к Сети и открыл сайт онлайнового брокера. – Вы играете на бирже, – догадался он. – Богатство. – Что? – Богатство. Все дело в том, чтобы думать о богатстве, и тогда жить тоже будешь в богатстве. Мысли о богатстве производят богатство, а это богатство производит еще большее богатство. Линли нахмурился, пытаясь связать высказывания Стейнса с тем, что показывал монитор. – То есть главное – думать. Большинство людей живут в скудости только потому, что это единственное, что они знают и чему их учили. Раньше я сам был таким. Черт возьми, точно таким. Он подошел к столу, где уже стоял Линли, взял в руки толстую книгу, лежащую рядом с клавиатурой, и раскрыл ее наугад. Страницы книги были густо усеяны пометками и подчеркиваниями разных цветов, как будто читатель изучал ее годами, каждый раз находя что-то новое в ее содержании. Первой мыслью Линли было, что это некий труд по экономике, но в словах Стейнса отчетливо звучали веяния новомодных философских учений. А Стейнс продолжал проповедовать. – Мы привлекаем в свою судьбу то, что наиболее полно отражает наш мысленный настрой, – тихо и настойчиво говорил он. – Мы думаем о красоте – и становимся красивыми. Думаем об уродстве – и мы уродливы. Думаем об успехе – и успех приходит к нам. – Думаем о познании международного рынка и становимся экспертами, – подсказал Линли. – Да. Да! Если всю жизнь размышляешь об ограниченности своих возможностей, то никогда не вырвешься за их пределы. – Как загипнотизированный, он не отрываясь смотрел на мелькающие на экране цифры. В свете монитора было заметно, что левый глаз Стейнса замутнила катаракта, кожа на лице припухла. – Раньше я тоже жил в пределах того, что считал для себя возможным. Я был скован наркотиками, алкоголем, лошадьми, картами. То одним, то другим, то третьим. И постепенно потерял все – свою жену, детей, свой дом. Но больше этого со мной не случится. Клянусь. Наступит богатство. Я живу богатством. Картина начинала проясняться для Линли. – Это рискованное дело – играть на бирже, мистер Стейнс. Можно очень много выиграть, но можно и проиграть. – Риска нет, если верить и действовать правильно. Мысль в нужном направлении приводит к результату, задуманному Богом, который есть добро и который хочет добра Своим детям. Если мы с Ним одно и часть Его, то мы также и часть добра. И мы должны пить из этого источника. Стейнс так ни разу и не оторвался от экрана, на котором одни цифры постоянно сменяли другие, отражая изменения на фондовых рынках. Он зачарованно следил за ними, как будто пытался расшифровать инструкцию по поиску Святого Грааля. – Добро разными людьми толкуется по-разному, – сказал Линли. – Да и время, необходимое для достижения этого добра, для людей и для Бога измеряется разными календарями. – Богатство, – с нажимом произнес Стейнс. – Мы определяем его для себя, и оно приходит. – А если не приходит, то мы оказываемся в долгах, – по-своему развил мысль Линли. Стейнс резко протянул руку и нажал кнопку на мониторе. Экран погас. Свои слова Стейнс обращал к темному прямоугольнику, а в его интонациях прорывалась сдерживаемая ярость: – Я не видел ее много лет. Я ничем не беспокоил ее. Никогда ни о чем не просил, ни разу за все эти годы. Это были годы наркотиков, выпивки, скачек – я ничего у нее не просил. Обычно я обращался к Дугу, и он помогал мне, чем мог. Но в последний раз сказал: «Не могу, старик. Не веришь – загляни в мою чековую книжку». И что мне оставалось делать? – Вы попросили у своей сестры денег, чтобы расплатиться с долгами. Как у вас появились эти долги, мистер Стейнс? Играли на понижение? Занимались дневными сделками? Покупали фьючерсы? Как? Стейнс отшатнулся от монитора, словно теперь ему было тяжело даже просто находиться рядом с ним. Он сказал: – Мы продали все, что смогли. В нашей спальне осталась только кровать. Мы едим с карточного столика. Серебра больше нет. Драгоценностей Лидии нет. А мне всего-то нужно было продержаться какое-то время. И она могла помочь мне, она обещала помочь. Я же сказал ей, что все верну. Верну ее сыну. У него ведь тысячи, миллионы. Я не сомневаюсь в этом. – Он – это Гидеон, ваш племянник? – Я поверил ей, что она поговорит с ним. А она передумала. Кое-что произошло, сказала она. И она не могла просить его о деньгах. – Она сказала это в тот вечер, когда вы встретились с ней в Хенли? – Да. – Не раньше? – Нет. – Она не объяснила вам, что именно произошло? – Мы разругались в пух и прах. Я умолял ее. Умолял родную сестру, но… все было бесполезно. Она ничего не объяснила. Линли удивляло, почему Стейнс так разоткровенничался. Зависимые люди, как ему было известно из личного опыта, были мастерами манипулирования. Его собственный брат демонстрировал это мастерство годами. Однако Линли не был ни близким знакомым Стейнса, ни его родственником, которого чувство ответственности за то, что на самом деле вовсе не являлось его ответственностью, заставило бы выручить Йена Стейнса деньгами – «только один раз!». И все-таки богатый опыт подсказывал Линли, что каждое слово, произнесенное Стейнсом, взвешенно и значимо. – Куда вы отправились после встречи с сестрой, мистер Стейнс? – спросил Линли. – Катался по улицам до половины второго ночи. Хотел дождаться наверняка, чтобы Лидия заснула. Не хотел ни с кем говорить. – Кто-нибудь может подтвердить это? Вы не заезжали на заправку? – Не было нужды. – Тогда я попрошу вас проводить меня в ремонтную мастерскую, где сейчас обслуживается ваша машина. – Да не сбивал я Юджинию. Не убивал ее. Мне нет никакой пользы от этого. – Таков порядок, мистер Стейнс. – Она обещала поговорить с ним. Мне нужно было только немного продержаться. «На самом деле вам нужно избавиться от своих заблуждений», – мысленно возразил ему Линли. Глава 13 Либби Нил свернула на Чалкот-сквер так резко, что ей пришлось выставлять ногу, чтобы «судзуки» не завалился на бок. Часом ранее она решила отдохнуть от доставки пакетов и перекусить английской версией фастфуда в закусочной на Виктория-стрит. Поедая за одним из столиков сэндвич, она заметила оставленную кем-то из обедавших газету. Передвинув пустую бутылку из-под воды «Эвиан», Либби подтянула газету к себе, увидела, что это «Сан» – самое ненавистное для нее издание, и все из-за «Девушки с третьей страницы», которая являла собой все то, чем не была сама Либби, – и уже собиралась отбросить ее подальше, когда в глаза ей бросился заголовок четырехдюймовыми буквами: «Убита мать виртуоза». Под ним помещалась нечеткая фотография; датировать ее было несложно по одежде и прическе снятой на ней женщины. Матери Гидеона. Либби схватила газету и стала читать, иногда вспоминая о сэндвиче. После краткого сообщения статья продолжалась на четвертой странице уже более полно, и ее содержание заставило Либби потерять всякий аппетит. Непрожеванный сэндвич во рту показался ей горстью опилок. Вся страница была посвящена не смерти матери Гидеона, о чем пока почти не было сведений, а другой, более ранней смерти. Черт, выругалась Либби. Эти придурки журналисты снова вытащили на свет старую историю. И уж понятно, чего от них ожидать дальше. Они начнут охотиться за Гидеоном. А может, они уже вышли на него? Небольшая колонка сбоку сообщала о провале Гидеона в Уигмор-холле, и мало кто на Флит-стрит упустит возможность провести дальнейшее расследование темы. Газетчики, по-видимому, пытались нащупать какую-то связь между неудачным концертом Гидеона и наездом на его мать в Западном Хэмпстеде, как будто бедняге недостаточно было его проблем! Ага, как же, думала Либби. Да Гидеон ни в жизнь не признал бы свою мать, если бы она встретилась ему на улице! Не доев сэндвич, что для нее было совершенно нетипично, Либби затолкала газету под кожаную куртку. Ей еще нужно было заехать по двум адресам, но какого черта! Сейчас самое важное – найти Гидеона.