Пичли не сумел скрыть удивления: – Да, из Лос-Анджелеса. Как вы догадались? – Элементарная дедукция, – ответила Барбара, убирая фотографию в карман, и с приятной улыбкой продолжила: – Неплохой домишко у вас. Вы один тут живете? Он невольно взглянул на куртку. Однако ответил утвердительно: – Один. – Столько места. Вы счастливчик. У меня квартира в Чок-Фарме, но ее и квартирой-то назвать трудно, так, ежовая нора. – Она показала на вторую дверь: – А там что? Пичли облизал губы. – Столовая. Констебль, если вам больше… – Вы не против, если я загляну одним глазком? Всегда любопытно посмотреть, как живет другая половина. – Против. То есть послушайте, вы же получили то, зачем пришли, и я не понимаю… – Мне кажется, вы что-то скрываете, мистер Пичли. Он вспыхнул до корней волос. – Ничего я не скрываю. – Нет? Так это замечательно. Тогда я взгляну, что там, за этой дверью. Не дожидаясь дальнейших возражений Пичли, Барбара распахнула дверь. – Я не давал вам разрешения, – бубнил у нее за спиной Пичли, когда она входила в столовую. Там было пусто. Французское окно в дальнем конце комнаты скрывали элегантные шторы. Как и в гостиной, каждый предмет лежал на своем месте. И так же, как в гостиной, одна вещь выбивалась из общей картины – чековая книжка на столе орехового дерева. Она была раскрыта, рядом лежала шариковая ручка. – Оплачиваете счета? – лениво поинтересовалась Барбара. Однако, приблизившись к столу, она уловила тяжелый запах немытого мужского тела, висящий в воздухе. – Я прошу вас покинуть мой дом, констебль. Пичли двинулся к столу, но у Барбары, первой вошедшей в столовую, было преимущество. Она взяла чековую книжку. Пичли горячо запротестовал: – Эй! Подождите! Как вы смеете? У вас нет никакого права врываться в мой дом! – Хм. Конечно, – рассеянно кивнула Барбара. Она читала заполненный не до конца чек. Очевидно, занятие Пичли было прервано ее звонком в дверь. Он успел проставить сумму – три тысячи фунтов. Получателем должен был быть некий Роберт, фамилию Пичли написать не успел. – Ну хватит! – воскликнул Пичли. – Я шел вам навстречу, сколько было возможно. Уходите, или я вызываю адвоката. – А кто этот Роберт? – спросила Барбара. – Это его куртку я видела в гостиной и это его одеколоном здесь так пахнет? В ответ Пичли зашагал к двери. Через плечо он бросил: – Больше я на ваши вопросы не отвечаю. Но у Барбары вопросы еще не закончились. Она поспешила вслед за Пичли на кухню. – Сюда нельзя, – попытался остановить ее он. – Почему? Ответом Барбаре, вошедшей за хозяином в кухню, был поток холодного воздуха, рвущийся в дом через открытое нараспашку окно. Из сада донесся металлический стук. Барбара подскочила к окну, чтобы узнать, в чем дело, а Пичли схватился за телефон. Пока он нажимал кнопки, Барбара определила происхождение звука: рядом с окном у стены дома стояли грабли, и кто-то уронил их на выложенную плитами дорожку. А те, кто это сделал, бежали вниз по узкому склону, разделявшему сад Пичли и общественный парк. – Стоять, вы оба! – крикнула Барбара двум здоровым мужикам в засаленных джинсах и грязных ботинках. Один из них был одет в кожаную куртку, а второй, несмотря на холод, только в свитер. Беглецы обернулись на крик Барбары. Тот, что в свитере, ухмыльнулся и изобразил пальцами неприличный жест. Его товарищ в куртке проорал: – Джей, не дрейфь! И оба так расхохотались, что поскользнулись и шлепнулись в грязь. Вскарабкавшись на ноги, они бегом скрылись в парке. – Проклятье! – выругалась Барбара и отвернулась от окна. Пичли дозвонился до пресловутого адвоката и обиженно частил в трубку: – Я хочу, чтобы ты приехал немедленно. Клянусь, Азофф, если ты не появишься через десять минут… Барбара подошла к нему и выхватила телефон из его рук. – Ах ты чертова… – только и успел он сказать, ошеломленный. – Лечите нервы, Пичли, – посоветовала ему Барбара и сказала в трубку: – Нет никакой нужды ехать сюда, мистер Азофф, я уже ухожу. То, что мне было нужно, я получила. – Не имея никакого желания выслушивать реплику адвоката, она отдала телефон Пичли. – Не знаю, что вы затеяли, быстрый вы мой, но я собираюсь узнать это. После чего вернусь с ордером и отрядом полиции, которые разнесут этот дом на кусочки. И если мы найдем хоть что-нибудь, связывающее вас с Юджинией Дэвис, считайте себя мясом на вертеле. На моем вертеле. Понятно? – Никаких отношений с Юджинией Дэвис у меня не было и нет, – холодно ответил Пичли, хотя румянец на его щеках погас и лицо стало почти белым. – Обо всем, что связывало нас в прошлом, я уже рассказал старшему инспектору Личу. – Прекрасно, – сказала она. – Пусть будет так, мистер Пичли. Вам остается только надеяться, что мои раскопки подтвердят ваши слова. Она вышла из кухни и нашла дорогу на улицу самостоятельно, без помощи хозяина дома, а затем сразу направилась к своей машине. Бежать на поиски двух таинственных гостей Пичли смысла не было: пока она обойдет Западный Хэмпстед и доберется до входа в парк, они уже будут далеко или как следует спрячутся. Барбара завела двигатель «мини» и несколько раз нажала на газ, давая выход эмоциям. Она ведь была готова проделать повторно всю процедуру опознания фотографий, дополнив снимок Юджинии Дэвис портретом Пичли, она была готова вернуться в «Комфорт-инн» и «Королевскую долину» и потратить два часа времени, не надеясь на результат. Да, она уже была практически готова вовсе вычеркнуть Дж. В. Пичли, он же Джеймс Пичфорд, он же Человек-Язык, из списка подозреваемых. Но теперь она задумалась. Он вел себя совсем не так, как подобает человеку без единого пятнышка на совести. Нет, он вел себя так, будто вся его совесть извалялась в грязи. А если прибавить к его нервозности недописанный чек на три тысячи фунтов и двух громил, выпрыгивающих из окна его кухни… Перспективы этого Пичли-Пичфорда-Человека-Языка больше не выглядели столь безоблачно, как бы он себя ни называл. Последняя мысль дала толчок новому соображению. Выезжая задним ходом на дорогу, Барбара повторяла про себя: «Пичли, Пичфорд, Человек-Язык». В этом что-то было. Где три имени, там и четыре. Кто знает, может, у этого типа из Западного Хэмпстеда на каждый случай припасено по имени. А уж выяснить это для Барбары не составит труда. Дом Йена Стейнса Линли нашел на тихой улочке недалеко от сада Сент-Эннс-Уэлл. Стараясь придерживаться транзитных трасс, он добрался от Хенли-он-Темз до Брайтона довольно быстро, но свет короткого ноябрьского дня уже угасал, когда он остановился у нужного дома. Дверь ему открыла женщина, которая держала у плеча, как ребенка, крупную персидскую кошку. Пока Линли доставал свое удостоверение, высокомерный породистый зверь мрачно изучал незваного гостя голубыми глазами. Женщина являла собой смешение европейских и азиатских черт, смешение твердости и мягкости. Давно уже не молодая и давно не такая красивая, как когда-то, она тем не менее притягивала взор. Она глянула на документы Линли и обронила короткое «да», ничего больше не сказав в ответ на вопрос инспектора, не с миссис ли Йен Стейнс он имеет честь разговаривать. Она ждала, что он скажет дальше, хотя по чуть сузившимся глазам можно было догадаться, что она не сомневается в том, кто станет предметом их разговора. Линли спросил, не могут ли они побеседовать, и она отступила, пропуская его в дом, а затем провела в полупустую гостиную. Заметив на ковре отпечатки ножек мебели, недавно дополнявшей обстановку, он высказал предположение, что Стейнсы переезжают. Миссис Стейнс сказала, что нет, они не переезжают, и после едва уловимой паузы добавила «пока». В этом «пока» Линли услышал нотки презрения. Она не пригласила его сесть на один из двух стульев, сохранившихся на данный момент в гостиной, тем более что оба они были заняты котами – по одному на каждом стуле – той же породы, что и первый кот, встреченный Линли в этом доме. Оба кота не спали, как ни странно, ведь зачем еще котам забираться на мягкие сиденья стульев, как не для сладкой дремы? Эти же двое внимательно следили за Линли, будто он был зверьком, который может представлять для них интерес, если у них вдруг случится приступ активности. Миссис Стейнс опустила кота на пол. Перебирая мохнатыми лапами и переливаясь ухоженной шерстью, перс подобрался к одному из стульев, без усилия вспрыгнул на сиденье и согнал сидевшего там собрата. Тому пришлось залезть на второй стул, потеснив третьего кота. – Прекрасные животные, – заметил Линли. – Вы разводите их, миссис Стейнс? Она не соизволила ответить. В чем-то она была очень похожа на своих котов: такая же внимательная, сдержанная и ощутимо враждебная. Молча она прошла к столу, вокруг которого не было ни единого предмета мебели, если не считать отпечатков четырех ножек дивана. На столе тоже ничего не было, только черепаховая шкатулка. Наманикюренным пальцем миссис Стейнс откинула крышку и извлекла из шкатулки сигарету, в кармане узких брюк нащупала зажигалку. Она поднесла пламя к кончику сигареты, затянулась и спросила: – Что он сделал? Интонация вопроса была незаконченной, будто женщина очень хотела добавить «на этот раз». Линли не заметил в комнате ни одной газеты, но их отсутствие вовсе не гарантировало, что Стейнсы не знают о смерти Юджинии Дэвис. Он ответил уклончиво: – У нас в Лондоне возникло несколько вопросов, которые я хотел бы уточнить у вашего мужа, миссис Стейнс. Он дома или еще на работе? – На работе? – Она коротко, с придыханием рассмеялась, но тут же вновь приняла невозмутимый вид. – Вы говорите, в Лондоне? Да будет вам известно, инспектор, Йен не любит города. Даже в Брайтоне ему слишком тесно. – Дорожные пробки? – спросил Линли. – Люди. Мизантропия – это одно из его наименее привлекательных качеств, хотя он по большей части ухитряется его скрывать. – Отточенным движением, как это делают старые кинозвезды, миссис Стейнс поднесла ко рту сигарету, картинно откинула голову, так что ее волосы – густые, безупречно уложенные, с искорками седины – волной упали с ее плеч. Она подошла к окну, перед которым Линли разглядел очередную серию следов от мебели, по каким-то причинам удаленной из комнаты. – Его не было дома, когда она погибла, – неожиданно проговорила она. – Он как раз ездил повидаться с ней. И они поругались, как вам, должно быть, уже стало известно, иначе вам незачем было бы сюда приезжать. Но он не убивал ее. – Значит, вы слышали о том, что случилось с Юджинией Дэвис. – «Дейли мейл», – сказала она. – Мы прочитали сегодня утром. – Мы знаем, что незадолго до своей смерти миссис Дэвис спорила с неким мужчиной. Этот мужчина водит «ауди» с брайтонскими номерами. Мог ли этот мужчина быть вашим мужем? – Да, – ответила она. – Это был Йен, разъяренный тем, что еще один его план рассыпался в пыль. – План? – Йен всегда строит планы. А когда у него нет плана, то есть надежда. Планы и надежды, надежды и планы. И все они по большей части оканчиваются ничем. – Достаточно, Лидия.