– Миссис Эдвардс, – произнес констебль Нката ласковым, внушающим доверие тоном, который копы всегда используют до тех пор, пока не увидят, что этот прием не приносит желаемого результата, – я понимаю сложность вашего положения. Вы довольно давно с ней подружились. И чувствуете, что должны сохранять преданность по отношению к ней. Преданность – это хорошо. Но когда один человек убит, а другой говорит неправду… – Что ты знаешь о преданности? – выкрикнула она, вскинувшись и обернувшись к нему. – О чем ты вообще знаешь, коп? Стоишь там и воображаешь себя Господом Богом, потому что сумел выбрать не то, что выбирают другие. Но ты ничего не знаешь о жизни, понял? Потому что твой выбор дал тебе безопасность, но не дал тебе ничего, чтобы ты стал живым. Он спокойно глядел на нее, и казалось, что бы она ни делала, что бы ни говорила, ничто не могло потревожить его ровное спокойствие. Ясмин ненавидела его за этот спокойный вид, потому что знала и без его слов, что это спокойствие коренилось в самой сердцевине его существа. – Катя была дома, как и сказала, – отрезала она. – А теперь выметайся. Мне надо работать. – А как вы думаете, где она была в те дни, когда отпрашивалась с работы под предлогом болезни? – спросил Нката. – Она не отпрашивалась с работы. Она не говорила, что болела. – Это Катя Вольф вам это сказала? – Она ничего не должна мне говорить. – Тогда спросите ее. И внимательно следите за ее глазами, когда она будет отвечать. Если они смотрят прямо на вас, скорее всего, человек лжет. Если они смотрят в сторону, это тоже значит, что он лжет. Конечно, за двадцать лет в тюрьме Катя Вольф научилась лгать. Так что если ваш вопрос не смутит ее и она продолжит делать то, чем занималась, то все равно есть шанс, что она говорит неправду. – Я сказала, чтобы ты выметался, – сказала Ясмин. – И повторять не собираюсь. – Миссис Эдвардс, вы рискуете в этой ситуации, но вы не единственная, и вам следует это понимать. Вы подвергаете риску сына. У вас хороший сын. Умный и добрый. Я вижу, что он любит вас, и если вам придется вновь оставить его… – Убирайся! – взвизгнула Ясмин. – Убирайся из моего магазина! Если ты не уйдешь сию секунду, я… «Что? Что?» – судорожно думала она. Что она может сделать? Проткнет его ножом, как проткнула мужа? Ударит его? И что тогда с ней сделают? И с Дэниелом? Что с ним тогда будет? Если ее сына отнимут, отдадут в интернат хотя бы на день, пока выясняют обстоятельства – они всегда «выясняют обстоятельства», – она не вынесет груза вины за его боль и растерянность. Ясмин опустила голову. Она не позволит ему увидеть ее лицо. Он видит, как тяжело она дышит. Видит капли пота, заблестевшие на шее. Но больше она ничего не позволит ему увидеть. Ни за что, ни ради свободы, ни ради всего мира. В поле ее зрения неожиданно попала его темная рука. Ясмин вздрогнула, но потом поняла, что коп не собирается прикасаться к ней. Он положил на стол свою визитку, и рука исчезла. Тихо, как произносят молитву, он сказал: – Позвоните мне, миссис Эдвардс. На этой карточке указан номер моего пейджера. Звоните когда угодно, днем или ночью. Обязательно позвоните, когда будете готовы… – Мне нечего сказать. Но она сумела лишь прошептать эти слова, потому что горло вдруг перехватило и говорить стало больно. – Когда будете готовы, – повторил он. Она не смотрела ему вслед, но в этом и не было необходимости. Его шаги отчетливо прозвучали по желтому линолеуму и смолкли, когда стукнула входная дверь. Распрощавшись на время с инспектором Линли, Барбара Хейверс прежде всего посетила ресторан «Королевская долина». Обслуживался он в основном невысокими плотными официантами восточной наружности. После минутной заминки, вызванной их коллективным неодобрением женщины, одетой в брюки и куртку, вместо того чтобы быть замотанной с ног до головы в черную простыню, Барбара предъявила каждому по очереди снимок Юджинии Дэвис, который им с Линли удалось раскопать в коттедже на Фрайди-стрит. Рядом с Юджинией был запечатлен майор Тед Уайли, они оба стояли на мосту, служившем въездом в Хенли-он-Темз. Снимок был сделан во время регаты, если судить по флагам, яхтам и разноцветной толпе зрителей по берегам реки на заднем плане. Барбара аккуратно отогнула половину фотографии, дабы исключить из композиции майора Уайли. Ни к чему замутнять воды памяти официантов, показывая им Юджинию Дэвис в компании с человеком, которого персонал ресторана «Королевская долина», скорее всего, никогда не видел. Но они все равно один за другим качали головой. Нет, они не припоминают похожей на эту женщины. Она могла приходить с мужчиной, пыталась подсказать Барбара. Или они могли прийти по отдельности, но с намерением встретиться здесь, скорее всего в баре. И они могли проявлять друг к другу особый интерес – такой, какой в дальнейшем мог бы привести к сексуальному контакту. Двое из официантов были шокированы, услышав столь возмутительные подробности. Выражение привычного отвращения на лице третьего яснее ясного говорило о том, что взаимная похотливость, демонстрируемая на людях мужчиной и женщиной, – это как раз то, чего можно ожидать от коренных жителей этого британского варианта Гоморры. Но все подсказки Барбары так и не привели ее к желаемому результату. Вскоре она покинула ресторан и зашагала к гостинице «Комфорт-инн». Ей сразу стало понятно, что название гостиницы с самой гостиницей никак не соотносится, но разве это несоответствие не является общим правилом для всех недорогих гостиниц на оживленных улицах британской столицы? Барбара показала фотографию Юджинии Дэвис и там – администратору, горничным и всем остальным служащим, имеющим доступ к постояльцам, но результат был тем же, что и в ресторане. Однако ночной администратор, наиболее вероятная кандидатура для опознания дамы на фотоснимке, если эта дама действительно останавливалась здесь со своим любовником после ужина в «Королевской долине», еще не пришел, как сообщил Барбаре управляющий гостиницы. Так что, может быть, констеблю имеет смысл заглянуть попозже? Придется, решила Барбара. Если уж переворачивать камни, то все подряд. Она вернулась к своей машине, припаркованной в неположенном месте – на вымощенной булыжником пешеходной дорожке, ведущей в зеленый микрорайон. Усевшись на сиденье, Барбара достала пачку сигарет, закурила и приоткрыла окно, всего на полдюйма, не желая впускать в салон сырой осенний воздух. Неторопливо посасывая сигарету, она обдумала две темы: отсутствие повреждений на машине Теда Уайли и отсутствие свидетельств, что Юджиния Дэвис бывала в этой части Южного Кенсингтона. Что касается машины Уайли, то отсюда следовал однозначный вывод: каковы бы ни были предположения Барбары на этот счет, Тед Уайли не сбивал женщину, которую любил. А вот с не узнанной ни одним официантом и ни одной горничной Юджинией Дэвис дело обстояло сложнее. Барбаре на ум приходило несколько разных заключений. Например, что в последнее время Юджиния Дэвис не поддерживала никаких отношений с Дж. В. Пичли, также известным под именем Джеймса Пичфорда, несмотря на их знакомство в прошлом, а также вопреки двум удивительным совпадениям (во-первых, она имела при себе адрес Пичли, во-вторых, погибла прямо перед его домом). Другая возможность предполагала, что отношения между Дэвис и Пичли существовали, но не заходили так далеко, как флирт за бокалом вина в «Королевской долине» и затем скачки на матрасе в «Комфорт-инн». Третий вариант говорил, что они являлись давними любовниками, которые обычно встречались где-то в другом месте, а в ночь преступления договорились, что Дэвис приедет домой к Пичли, что объясняло бы наличие у нее его адреса. Барбара видела и еще одну возможность, пусть и весьма маловероятную: по чистой случайности Юджиния Дэвис познакомилась через Интернет с Человеком-Языком (Барбару передернуло от этого прозвища), и тот назначил ей встречу, как и другим своим партнерам, в ресторане «Королевская долина». Они посидели, выпили и расстались, но Юджиния Дэвис проследила за Пичли до его дома и однажды вечером приехала к нему с каким-то делом. Ага, другие партнеры Пичли. В этом что-то есть. Если Пичли-Пичфорд был завсегдатаем двух этих заведений – ресторана и гостиницы, – то его наверняка там кто-нибудь запомнил. Значит, поместив портрет Юджинии Дэвис рядом с фотографией Пичли, можно вызвать в памяти персонала нужные ассоциации и получить важные для расследования показания. Итак, Барбара пришла к необходимости раздобыть фотографию Пичли-Пичфорда. Был только один способ сделать это. До Кредитон-хилл она добралась за сорок пять минут, уже не в первый раз пожалев, что не обладает талантом таксистов, которые всегда умудряются выбрать самый короткий и быстрый маршрут. На нужной ей улице свободных мест для парковки не было, но к каждому дому вела подъездная дорожка, и Барбара, недолго думая, решила воспользоваться дорожкой перед домом Пичли. Район был хороший, застроенный домами таких размеров, что не возникало сомнений в том, что их владельцам не приходится экономить на куске хлеба. Пусть и не такой стильный, как Хэмпстед с его многочисленными кафе, узкими улочками и богемной атмосферой, этот район все же производил приятное впечатление. Отличный выбор для семей с детьми и для убийства в неожиданном месте. Выйдя из машины, Барбара оглядела дом. В ближайшем к двери окну что-то промелькнуло. Она нажала на кнопку звонка. Немедленного ответа не последовало, что Барбаре показалось странным, ведь от окна, в котором она видела движение, до двери было рукой подать. Она позвонила еще раз и услышала мужской голос: – Иду, иду. Через секунду дверь открылась. На пороге стоял мужчина, в котором не было ни единой черты того виртуального казановы, каким представляла его себе Барбара. Она ожидала, что это будет жирный тип в обтягивающих брюках, в расстегнутой до пояса рубашке, с золотым медальоном на тяжелой цепи, смахивающим на приз, который нужно выкапывать из зарослей черных волос на груди. А вместо этого перед ней предстал худощавый сероглазый тип, не могущий похвастаться ростом, обладатель круглых щек с румянцем, в юности наверняка доставлявшим ему много неприятных моментов. Одет он был в синие джинсы и хлопчатобумажную рубашку в полоску, застегнутую на все пуговицы. Из нагрудного кармашка торчали очки, на ногах сидели дорогие на вид шлепанцы. «Вот и полагайся на стереотипы, – подумала Барбара. – Очевидно, пора включить в список для чтения что-нибудь более основательное, чем дешевые дамские романы». Она вынула из кармана свое удостоверение и представилась. – Мы можем поговорить? – спросила она. Ответ Пичли был мгновенным. Он стал закрывать дверь, говоря: – Только в присутствии моего адвоката. Барбара успела вставить ногу в щель между дверью и косяком. – Послушайте. Мне нужно ваше фото, мистер Пичли. Если вы и вправду не крутили с Юджинией Дэвис никаких делишек, то вам нечего бояться. – Я же сказал вам… – Я слышала. И вот мой ответ: чтобы получить фотографию, я пройду всю эту катавасию с получением согласований у всех, кого потребуется, от вашего адвоката до лорд-канцлера. Вот только это совсем не ускорит решения ваших проблем, а кроме того, подумайте, какое чудное развлечение ожидает ваших соседей, когда я подъеду сюда с фотографом на полицейской машине. С воющей сиреной и синими огнями для пущего эффекта. – Вы не посмеете! – На что спорим? Он задумался, не забывая, впрочем, поглядывать на улицу. – Я ведь уже говорил полиции, что не видел ее много лет. Я даже не узнал ее, когда нашел тело. Почему вы мне не верите? Я говорю правду. – Отлично. Просто чудесно. Тогда докажите это всем заинтересованным лицам. Не скажу за всю полицию, но лично я не вижу смысла в том, чтобы навешивать убийство на человека, который не сделал мне ничего плохого. Пичли переминался с ноги на ногу, как школьник. Он по-прежнему одной рукой держал дверь, а другой цеплялся за косяк. А вот это интересная реакция, подумала Барбара. Несмотря на ее попытку успокоить его, Пичли не изменил оборонительной позы. Он вел себя как человек, которому есть что скрывать. Барбара немедленно захотела узнать, что бы это могло быть. Она напомнила ему о цели своего визита: – Мистер Пичли, фотография… – Мм… Ну ладно. Я принесу. Вы пока подождите… В тот же миг Барбара протиснулась в дверь, не давая ему времени закончить фразу чем-нибудь вроде «здесь» или «на крыльце», и даже вежливое «пожалуйста» не сыграло бы тут роли. Она с жаром воскликнула: – Спасибо вам большущее! Так мило с вашей стороны. Хоть на несколько минут спрятаться от этого холода! Его брови недовольно взлетели вверх, но ему оставалось лишь уступить: – Хорошо. Ждите здесь. Я быстро. И Пичли чуть ли не бегом поднялся на второй этаж. Барбара напряженно прислушивалась к его шагам. Она прислушивалась ко всем звукам в доме. Этот Пичли признал, что соблазняет в Сети дамочек преклонного возраста, но это не означает, что добыча более юного возраста оставляет его равнодушным. И если так, если он имеет определенный успех и с подростками, то приводить их в «Комфорт-инн» он, конечно, не рискнет. Парни, которые на любой вопрос полиции автоматом выпаливают: «Только в присутствии моего адвоката», обычно умеют взвешивать риск, когда дело касается несовершеннолетних девочек. Будь у него склонность в этом направлении, он бы не стал выставлять ее на публику, а обделывал бы все свои дела дома. Движение, замеченное Барбарой в окне рядом с входной дверью, свидетельствовало о том, что, чем бы ни занимался Пичли за стенами своего жилища, занимался он этим на первом этаже. И когда сверху донеслись звуки раскрываемых дверей и торопливые шаги то в одном направлении, то в другом, Барбара прошествовала к закрытой двери справа от себя. Она толкнула дверь и оказалась в опрятной гостиной, обставленной антикварной мебелью. Единственным предметом, выбивавшимся из общей картины, была поношенная куртка, перекинутая через спинку стула. Судя по его виду и порядку в доме, Пичли был аккуратен и педантичен. Вряд ли такой человек бросил бы свою вещь не на месте. Барбара оглядела куртку, но не остановилась на этом. Она сняла ее со стула и развернула перед собой. «В яблочко!» – радостно подумала она. Пичли утонул бы в ней. Впрочем, девочке-подростку эта куртка тоже не пришлась бы впору. Как и любой женщине, если только она не борец сумо. Вниз по лестнице затопали шаги Пичли, и вскоре он сам влетел в гостиную, где Барбара как раз вешала куртку обратно на стул. Он начал возмущаться: – Я, кажется, просил вас… – но замолк, увидев куртку в руках Барбары. Его глаза метнулись ко второй двери в гостиной, которая оставалась закрытой. Затем он вновь посмотрел на Барбару. – Вот то, что вы просили, – сказал он, протягивая ей фотографию. – Кстати, женщина рядом со мной – это сотрудница. Барбара кивнула: – Спасибо, – и взяла снимок. Пичли явно постарался выбрать фото, представляющее его в наиболее выгодном свете: тут он был в черном фраке, а на руке у него висела ослепительная брюнетка в облегающем платье цвета морской волны, из лифа которой так и норовили выпрыгнуть воздушные шары грудей. То, что это имплантаты, было очевидно: они вздымались над грудной клеткой двумя куполами, спроектированными сэром Кристофером Реном[24]. – Симпатичная леди, – заметила Барбара. – Американка, как я понимаю.