— Ритка всегда была трудным подростком. Училась на двойки, мать не слушалась, постоянно пропадала во дворе, курила, пиво пила, нюхала клей. Мы с Лидией старались образумить девочку, но не смогли. Покатилась она по наклонной. Наверное, это гены биологического отца на ней так сказываются, — на следующем моменте показывают отчима. По нему сразу заметно, что он пьющий, однако для репортажа он причесался и даже рубашку надел. Сидит в нашей комнате за столом. Обычно на столе бутылки из-под алкоголя, а сейчас по кружкам разлит чай и стоит вазочка с простым печеньем. На лице отчима отпечатался мнимый стыд и грусть. Каков лжец! Невероятно! Ни слова правды из всего того что он наболтал! — Станислав Яковлевич, — звучит закадровый профессиональный голос, — расскажите поподробнее о ситуации с продажей девственности. Давай скотина, признайся, как продал меня, а мать тебе во всем потакала. Кстати, о ней. Я внимательно рассматриваю фон за отчимом, но ее не вижу. Я не знаю, в какой именно день была сделана запись, прежде чем она попала на широкие экраны, но вариантов, куда могла деться мать, на ум приходят два: либо на работе в теплице, либо спит где-то пьяная. И судя по нашей последней встрече, скорее всего, второе. — Да что тут говорить? — понуро вздыхает этот актеришка. Интересно, сколько ему заплатили за мерзкое интервью? — Пришла одним днем и сказала, мол, стыдно, что ее родители честные работяги. Жизни красивой захотелось. Спонсора себе нашла, да не абы кого, а самого Мирона Суворова! Девственность ему свою продает и соглашается ложиться в койку за деньги. А потом и свинтила. Лидочка чуть в гроб не слегла от горя. Помчалась за непутевой дочерью, отговорить пыталась, а та даже ее на порог не пустила. И еще пригрозила: сунетесь — убью вас. От просмотренного у меня волосы на голове зашевелились. Я как сидела, так и застыла с телефоном в руках. — Что там еще? — спрашивает Мирон, и только его голос приводит меня в чувства. Кое-как я закрываю видео. На следующем была слезливая исповедь Виталины о том, как Суворов бросил ее беременную ради «проданной девочки». А в конце приписка от Кирияновой: «Марго, не торопись пока на работу. Мне нужно хорошо подумать насчет нашего дальнейшего сотрудничества». Руки слабеют, и я роняю телефон, а вместе с ним будто все мое будущее скатывается на самое дно. Горечь, злость, обида, разочарование разом накатывают на меня, душат. Я громко реву, захлебываюсь слезами. Сломали. Добили. Втоптали в грязь. Выставили грязной шлюхой. Все они. Они! Ненавижу! Сплотились против меня и загнали в угол. А почему? Я бы никому не была нужна, если бы не Суворов. Именно из-за того, что он проявляет ко мне интерес, со мной и случаются все беды. Его недруги мстят Мирону, отрываясь на мне. Прославили на весь город и лишили работы. Ведь неспроста Эльвира Леопольдовна притормозила меня. Конечно, прежде всего, она бизнесвумен и заботится о репутации своего Модного дома. — Успокойся, — твердо говорит Суворов. А я только всхлипываю. — Почему?! Вот почему из миллиона девушек ты выбрал меня, Мирон?! — отчаянно кричу на эмоциях. — Ты из-за своих прихотей мне жизнь испортил! — Не поддавайся на провокации. Они только этого и добиваются. — Провокации?! — подскакиваю на кресле. — Это не провокации, Мирон! Это конец моей нормальной жизни! Я теперь на улицу выйти не смогу! Уверена, что эти мерзкие записи уже расползлись по всем новостным пабликам! Как мне после всего этого жить?! А все это из-за тебя! — Рита, уймись. — Не могу! Не хочу и не буду! Как мне уняться?! — Будь умнее. Мы обязательно во всем разберемся. — А мне остопиздело уже во всем разбираться! — визжу сквозь слезы. — Ты уничтожил мою жизнь! Только своим членом думать и можешь! — Рита… — Что «Рита»? Что?! Заткнись, Мирон! Ты уже все сказал! Всем растрепал! Чем я перед тобой так провинилась?! — Ты ни в чем не виновата, Рит. — Виноват ты, Мирон! Он в этот момент останавливается на светофоре, и я вылетаю из машины и бегу прочь. Не хочу видеть Суворова! Не могу находиться с ним рядом! — Рита, стой! — кричит он. Я бегу. Сама не знаю куда. Не понимаю, где нахожусь. И мне плевать. Меня распирает изнутри от боли, обиды, страха, горя… Мне хочется орать и визжать, ломать все на своем пути. Я никогда не испытывала такие сильные эмоции и не знаю, что делать, чтобы от них избавиться. Я просто не могу думать об этом. Вообще ни о чем не могу думать сейчас. — Рита, подожди! — меня догоняет Мирон, хватает и крепко обнимает со спины. — Отпусти! — ору я во всю глотку. — Ненавижу тебя! — луплю его пятками по ногам. — Рита… — Ненавижу тебя! — А я люблю! — Засунь свою любовь себе в жопу! Отпусти меня! — вырываюсь, вцепляюсь ногтями в его руку, жму сильнее, до крови, изворачиваюсь. Мне хочется сделать ему больно… еще больнее… сделать так больно, как больно сейчас мне. — Рита, тебе нужно успокоиться. — Успокоиться?! Конечно! Это же не ты шлюха, а я! Это не тебя, а меня полощут со всех экранов! Ты хотел мою девственность! Ты ее получил! И катись теперь к черту! Мирон вдруг отпускает меня, и от неожиданности я на секунду застываю. И этой секунды ему хватает, чтобы развернуть меня к себе. Я лишь на мгновение вижу его перекошенное эмоциями лицо, а потом он впечатывает меня в свое тело и жестко целует в губы. Глава 45 Я прогибаюсь от его мощного напора, но Мирон властно подхватывает меня под спину и лишь углубляет поцелуй. Наше дыхание смешивается, зубы ударяются друг об друга. Я все еще в ярости и в истерике. В желании отомстить, причинить боль, выразить всю свою ненависть и возмущение, кусаю Мирона за губу до крови. — Сучка, — сбивчиво хрипит он мне в рот и смотрит бешеным взглядом. Ему тоже ни черта не просто. Он тоже на грани, на взводе. — Ненавижу, — шиплю я, испытывая странное болезненное и неуместное возбуждение. Какое-то дикое, животное, мстительное, неадекватное. Но мне плевать. Смотрю, как по его подбородку скатывается капля крови из ранки на губе и испытываю необъяснимое желание стереть красную дорожку языком. Напиться крови этого мужчины, который сломал мою жизнь. Вычерпать его до дна, досуха, опустошить, как он опустошил мою жизнь, лишив меня всего, чего я смогла достичь. — Люблю, — говорит Мирон в ответ. И этим сносит последний рубеж между моим разумом и желанием его уничтожить. Мирон подхватывает меня под бедра и куда-то несет. Всего несколько шагов, потом неожиданное тепло, ударившее мне в спину, и голос Мирона как будто в колодце: — Сходи покури! Я не понимаю, что происходит, кому именно он это сказал. Мне все равно. Что это за темное помещение, куда он меня принес, и где мне вдруг становится жарко. Хочется снять с себя одежду. Слышу хлопок вроде бы двери, как будто это выстрел сигнального пистолета. И я срываю одежду с Мирона и с себя. Руки дрожат, голову ведет от переизбытка адреналина, я рычу, лихорадочно целую Мирона, застывшими пальцами впиваюсь в его бедра и тяну на себя. Его член горячий и твердый, как стена за моей спиной. И мне так не хватает сейчас внутреннего стержня, чтобы выстоять под ударами судьбы, которые организовал мне Мирон. А раз так, его член, торчащий как кол, станет моим стержнем. И я запрыгиваю Мирону на руки и сама насаживаюсь на этот его стрежень. — Ты выебал мне все мозги, выеби теперь меня, если сможешь, — цежу сквозь зубы зло. И все-таки слизываю кровавую дорожку. Нет, я едва не сжираю вместе с ней его подбородок. Потом впиваюсь в губы отчаянным поцелуем, крепко обхватив шею Мирона обеими руками. Он держит меня за бедра и трахает, сразу взяв быстрый темп. Его движения бедрами резкие, глубокие, я выгибаюсь в пояснице и закрываю глаза. Под веками вспыхивают алые пятна, между ног печет, возбуждение нарастает, сметает остатки рассудка лавиной. Мне мало. Выдираюсь из его рук и падаю на колени. Его влажный член перед моим лицом. Большой, красивый, с покрасневшей головкой. Я смотрю на него и исполняю свое желание — беру этого мужчину за яйца буквально. Тяну на себя, и Мирон подается вперед, упирается головкой мне в губы. И я приоткрываю их. Впускаю член в рот, слегка царапая нежную кожу краешками зубов. Мирон шипит, наматывает мои волосы на свою ладонь и запрокидывает мою голову. Наши взгляды встречаются. Своим я выражаю всю свою ненависть, а он смотрит на меня как-то… странно. Будто доверяет мне абсолютно. Отдается в мою власть. Готов принять все, что я с ним сделаю. Он проникает в мой рот глубже, не прерывая зрительного контакта, насаживает мою голову на член медленно, но неотвратимо. — Тебе нужно расслабиться, — слышу его голос. — Все будет хорошо.