– Гениально, – согласилась Женька без всякого энтузиазма, меня это слегка обидело. – А ты что думаешь? – спросила я. – Ничего я не думаю, – пожаловалась она. – Просто… вот не поверишь, Анфиса, у меня второй день на душе кошки скребут. Вроде предчувствия. Не было мне печали, теперь это наследство. – Ну, так продай дом побыстрее, и дело с концом. – Ага, – кивнула Женька, позвала официанта и попросила еще капучино себе и мне, из чего я заключила, что покидать кафе она не собирается. «Что ж, – подумала я, – посидеть в кафе тоже неплохо». Не успели мы выпить кофе, как у Женьки зазвонил мобильный. Она хмуро взглянула на дисплей, но ответила. Я сидела напротив и, как ни напрягала слух, слышала лишь слова Женьки. – Да. Это я. Да… – Второе «да» она произнесла настороженно и нахмурилась еще больше. – Я сейчас в торговом центре «Смирновский», в кафе на третьем этаже. Если вам удобно, приходите сюда. Хорошо. Жду. – У тебя деловая встреча? – спросила я недовольно. – Это по поводу дома, – буркнула она. – Адвокат? – Нет. Какая-то тетка. Спросила, продаю ли я дом в Верхней Сурье, и предложила встретиться. – А она не сказала, кто ей дал номер твоего мобильного? – разозлилась я. – Задорнов, наверное. Кто же еще? – Что ж, любопытно будет послушать, что скажет дама. – Давай по пирожному съедим? – вдруг предложила Женька. – Мы же на диете, – возмущенно напомнила я. – Знаешь, Анфиса, у меня что-то с нервами. А успокаивать нервы лучше всего пирожным. Я взглянула на нее и отчаянно кивнула. – Хорошо. В ожидании неизвестной, что звонила по телефону, мы с Женькой съели пирожные и даже разговорились. Причем темой для беседы стала не предполагаемая продажа дома, а Женькина личная жизнь, которая, по ее мнению, оставляла желать лучшего. Как я уже сказала, недостатка в мужчинах Женька никогда не испытывала, но, по моему мнению, была чересчур разборчива. Вот и сейчас она заявила, что Кошенков Вадим Аркадьевич, на которого она потратила три месяца своей жизни, ей совсем не нравится. За эти три месяца она обнаружила в нем бездну недостатков. Самый скверный из них: Вадим Аркадьевич помешан на своей работе. – Он торчит в офисе двенадцать часов в сутки, – возмущалась Женька. – А когда наконец оттуда выбирается, похож на чучело. – По-моему, ты преувеличиваешь, – не без робости возразила я. – Он симпатичный и вообще… – Не перебивай, Анфиса. Он вылитое чучело, уж можешь мне поверить. Вдруг замрет на полуслове и думает, думает… ясно, что не обо мне. Скажи на милость, на фига мне такой муж? – Ты же хотела бизнесмена, а бизнес требует внимания… – А жена что, не требует? Опять же, в постели он ведет себя странно. – В каком смысле? – насторожилась я. – Зовет меня «мамочкой», представляешь? – Скажи ему, что тебе это не нравится. – А толку? Он к моей груди прижимается и сладко так сопит. По-моему, только это ему и надо. В остальном он, знаешь ли, не впечатляет. И это, можно сказать, в медовый месяц. Нет, Анфиса, боюсь, придется его бросить. – О господи. А я-то надеялась… – Я подумала о Ромке, точнее, о его надеждах, и тяжко вздохнула. – Если честно, я ему уже сообщила о своем решении, – добавила Женька. – А он что? – Сказал, что я спятила. – Почему это? – Потому что, по его мнению, у нас все просто отлично, а я с жиру бешусь. – Может, ты поторопилась? – робко заметила я. – Анфиса, на меня при одном воспоминании о нем накатывают тоска и уныние, как же я с ним всю жизнь проживу и умру в один день? Нет и еще раз нет. – Как знаешь, – вздохнула я, подумав, что вряд ли когда-нибудь увижу Женьку в подвенечном платье. В ближайшее время на это точно рассчитывать не приходится. Женька жила одна с восемнадцати лет, переехав на втором курсе института от родителей в квартиру бабушки, и своим одиночеством отнюдь не тяготилась, даже напротив. На свете встречаются закоренелые холостяки, и Женька была им под стать. Когда я вышла замуж, то решила – подруга скоренько последует за мной. Тем более что и желающие вести ее под венец имелись, но Женька продолжала свое привычное существование, к большому огорчению Ромки. – Женщине положено выходить замуж и рожать детей, – несколько не к месту заявила сейчас я. – Это твой Ромка сказал? – усмехнулась Женька. – При чем здесь Ромка? – нахмурилась я, Женька тоже нахмурилась, но взгляд ее был устремлен куда-то поверх моего плеча. Я оглянулась. В полупустом кафе появилась новая посетительница. Чувствовалось, что здесь она впервые. Кафе было довольно большое, разделенное невысокими перегородками на три помещения. На полках стояли банки с зернами кофе, старинные кофемолки и прочее, у неподготовленного человека от всего этого глаза разбегались. С вошедшей произошло то же самое, глаза ее бегали, возвращаясь от стен к столам и вновь к стенам, потому я и сделала заключение, что она здесь впервые. Пройдя немного вперед, дама опять начала оглядываться, но на сей раз ее интересовал отнюдь не интерьер, а посетители. – Это она, – сказала Женька и, видя мой вопросительный взгляд, пояснила: – Девица, что мне звонила. Уверена, это она. Я пожала плечами. Женька поднялась и махнула рукой, заметив ее жест, женщина направилась в нашу сторону. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что ей лет двадцать пять – двадцать шесть, лицо довольно приятное, но макияж никуда не годится. Особенно в солнечный день. Ярко-красные туфли на высоченных каблуках, в таких только стриптизершам у шеста вертеться, сумка тоже красного цвета, но другого оттенка, черный деловой костюм на размер меньше, чем следует, с многочисленными складками в районе талии, из большого выреза выглядывал розовый бюстгальтер. Наряд был признан мною никуда не годным. Огромные серьги с черными камнями свисали чуть ли не до плеч. У нее были сиреневые губы и черные волосы до плеч с рубленой челкой. Я решила, что это на сто процентов парик. В целом девица походила на агента вражеской разведки, какими их изображают в фильмах с весьма скромным бюджетом. Возможно, по этой причине девушка мне и не понравилась, хотя поначалу вызвала лишь недоумение. Неловко шагая на высоченных каблуках, она приблизилась к нашему столу, как-то криво улыбнулась и, переводя взгляд с меня на Женьку, спросила: – Вы Евгения Петровна? – Я, – кивнула подруга, приглядываясь к девице, которая ей тоже явно не понравилась. Вряд ли тому виной был наряд, в этом смысле Женька тоже способна удивить публику, и это еще мягко сказано, скорее ее насторожило выражение отчаянной решимости на лице девушки в сочетании с беспокойством и даже боязнью. В общем, незнакомка произвела странное впечатление. Между тем она протянула руку и скороговоркой выпалила: – Руднева Софья Ивановна. Спасибо, что согласились встретиться. Женька еще раз кивнула, и девица устроилась за столом. – Кофе? – спросила Женька. Потом, точно опомнившись, представила меня: – Это моя подруга, Анфиса Львовна. Я улыбнулась, но ни ответной улыбки, ни кивка не удостоилась. – Евгения Петровна, – тут же заговорила девица, от кофе она, кстати, отказалась. – Вы получили в наследство дом. – Да, – ответила Женька. Лицо ее стало страдальческим, точно данный факт доставлял ей физическую боль сродни зубной. – Мой клиент хотел бы купить его у вас. Вы ведь не собираетесь там жить? – Голос Рудневой звучал исключительно деловито, и вместе с тем слышалась в нем, как ни странно, легкая паника, точно девушка прилежно исполняет роль, но до конца не уверена, правильно ли она это делает. – Я даже его еще не видела, – буркнула Женька. – Откуда же мне знать: собираюсь или нет? Кстати, покупатель у меня уже есть. Услышав это, девица замерла, точно от удара. Сцепила зубы и никак не меньше минуты таращилась на мое колено, пытаясь справиться с некими чувствами, которые мне были не совсем понятны. – Покупатель? – наконец произнесла она. – И кто же это? – Понятия не имею, – ответила Женька. – Но вы ведь можете узнать его имя? – Конечно. Но пока не вижу в этом необходимости. Я едва заметно кивнула Женьке, давая понять, что она ведет себя правильно. – А вы сами кого представляете? – вмешалась я в разговор. – Фамилию своего клиента вы тоже не назвали. – Это не мой клиент, – заволновалась девушка. – То есть я хочу сказать… я просто не так выразилась. Я работаю секретарем у Лаврушина Олега Евгеньевича, он художник, летом обычно живет в деревне, узнал, что вы дом продаете, и попросил меня навести справки. Он ищет дом по просьбе своего друга. Какую сумму вам предложили за дом? – тон ее вновь стал деловым, и смотрела она решительно. – Двести тысяч, – неохотно ответила Женька. – Друг Олега Евгеньевича заплатит двести пятьдесят, – сказала она, глазом не моргнув. Женька кашлянула и заявила с томлением: – Я подумаю. – Да что тут думать, – вдруг повысила голос девица, впечатление было такое, что она все это время терпела из последних сил, и вдруг терпение лопнуло. – Вам дают двести пятьдесят тысяч за древнюю развалюху. – Подумать никогда не лишне, – вновь влезла я. – Тем более что продать его Евгения Петровна все равно сможет только через полгода. – Хорошо, – резко выдохнула Софья Ивановна. – Думайте на здоровье сколько хотите. А пока вам ничто не мешает сдать его, скажем, на четыре месяца. Мы можем составить соглашение прямо сейчас. – Она полезла в сумку, покопалась в ней нервно и выложила на стол пачку тысячных купюр. – Здесь двадцать пять тысяч, – сказала она. – Дороже свою дачу вы не сдадите. Согласны?