Мы с Женькой быстро переглянулись, я едва заметно покачала головой, и подруга ответила: – Не вижу смысла торопиться. – Он может найти другой дом, и вы лишитесь денег, – ответила Софья Ивановна. – Что поделать, – пожала Женька плечами. – Мне проще его продать. – Я же вам предложила двести пятьдесят тысяч. Сделку можно оформить позднее, а пока он там поживет… – Хорошо, хорошо, – закивала Женька. – Я подумаю и вам сообщу. – Когда вам позвонить? – едва сдерживая злость, спросила Софья Ивановна. – Я вам сама позвоню, – ответила Женька. – Оставьте ваш номер телефона или номер Олега Евгеньевича. Софья Ивановна дернула плечом, полезла в сумку, потом, словно опомнившись, сказала: – Записывайте. – И продиктовала номер мобильного. После чего поднялась, кивнула и бросилась к двери, будто за ней черти гнались или ей в туалет срочно понадобилось. – Что скажешь? – с преувеличенным спокойствием спросила Женька. – Дай-ка свой мобильный, – вместо ответа попросила я. Женька протянула мне телефон, я нашла недавнюю запись «Руднева Софья Ивановна» и нажала кнопку вызова. Подруга с интересом наблюдала за моими действиями. – Да, – услышала я женский голос и сказала: – Простите, Софья Ивановна, это Анфиса Львовна. Дело в том, что вы забыли пудреницу. – Что? Какую пудреницу? Кто это? – Анфиса Львовна, – повторила я. – Простите, но я вас не знаю. – Мы только что с вами расстались. Я ведь разговариваю с Рудневой Софьей Ивановной? – Да, – женщина пребывала в недоумении. – Только я… я вас не понимаю. – А Евгению Петровну вы, надеюсь, помните? – Вы, наверное, номером ошиблись, – вздохнула женщина и отключилась. – Занятно, – усмехнулась я. – Думаешь, номер не ее? – хмыкнула Женька. – А что тут думать. Способен человек через пять минут забыть, с кем только что разговаривал? Женька взяла из моих рук телефон и стала набирать номер, я думала, она опять звонит Софье, но, оказалось, Задорнову. Я пересела ближе к ней, чтобы слышать их разговор. – Игорь Павлович? – начала Женька. – Это… – Узнал, узнал вас, уважаемая Евгения Петровна. – Голос адвоката звучал с молодым задором, и в нем слышалась большая радость, я бы даже сказала, восторг. Я с подозрением покосилась на Женьку. Надо не забыть спросить у нее: сколько адвокату лет. Впрочем, какая разница, если в ее голосе особой радости не слышно. – Да, это я. Здравствуйте. Я вот по какому вопросу. Только что я простилась с некой Рудневой Софьей Ивановной. Вам эта девушка знакома? – Нет, – помедлив, ответил Задорнов. – Она интересовалась тетушкиным домом. – Как же, как же. Была у меня вчера девушка, я подумал, совсем не лишнее, если… ничего, что я дал ей номер вашего мобильного? – испуганно закончил он. – Все нормально, – заверила Женька. – Я так понял, она из Москвы, дом покупают под дачу. Могу я узнать, какую сумму она вам предложила? – Двести пятьдесят тысяч. – Евгения Петровна, соглашайтесь. Уверяю, дороже вы дом не продадите. На всякий случай я сейчас позвоню в риелторскую контору и сообщу им, что у нас есть покупатель. Женька торопливо простилась с Задорновым, отложила телефон в сторону, и в этот момент он зазвонил. Женька взглянула на дисплей и продемонстрировала его мне. Я без особого удивления увидела фамилию «Руднева». Женька ответила, а я припала ухом к трубке. – Алло, это Софья, ради бога извините, я не сразу поняла, кто звонит. Мы переглянулись, одновременно усмехаясь. – Ничего страшного. Мы нашли пудреницу, не вы ее случайно оставили? – Нет, не я. – Что ж, в таком случае извините. – Вы… вы позвоните мне, как только определитесь с домом? – неуверенно спросила Софья. – Непременно, – заверила Женька. Я вернулась на свое место, а подруга задумчиво почесала за ухом мобильным телефоном. И было от чего впасть в задумчивость. Возможно, мы действительно разговаривали сейчас с Софьей Ивановной, но голос в трубке определенно не принадлежал девице, с которой мы недавно расстались. – Черт-те что, – изрекла Женька. – Ты что-нибудь понимаешь? – А чего тут не понять? – вздохнула я. – Девица дала нам номер телефона какой-то своей знакомой, но мы позвонили раньше, чем она успела ее предупредить. Потом наша девица с ней связалась, и та перезвонила, поспешив исправить оплошность. – А почему бы этой посреднице не оставить свой номер телефона? А если его нет, просто сказать: позвоните подруге? – Ей явно не хочется называть свое собственное имя, – ответила я. – Девушка соблюдает инкогнито. По этой причине и парик нацепила. А макияж? Уверена, встреть мы псевдо-Рудневу через полчаса без парика и боевой раскраски, вряд ли ее узнаем. – И зачем все это? – глядя на меня с таким видом, будто мне известна страшная тайна, ей недоступная, спросила Женька. – Логично предположить, что это как-то связано с наследством. По крайней мере, до того, как Патрикеева скончалась, подобных странностей в твоей жизни не случалось. – Мы можем узнать, кто такая эта Руднева? – нахмурилась Женька. – Ты на Петечку намекаешь? Боюсь, это будет не просто. Вовсе не факт, что она зарегистрирована в нашем городе. А для масштабных поисков не худо бы знать чуть больше. – Есть еще ее приблизительный возраст, – сказала Женька. – Ага. Но настоящей Рудневой может быть вдвое больше. – Дела… – подруга вновь почесала за ухом, а я взволнованно заявила: – Удивляюсь, как ты могла уехать, не взглянув на дом. – Задорнов сказал… – Плевать на Задорнова, – зашипела я, перегнувшись к Женьке и стараясь, чтобы наш разговор не услышали люди за соседними столиками, время обеденное, народ набежал, и теперь почти все столы были заняты. Словно в ответ на мои слова, Женькин телефон опять ожил. – Задорнов, – шепнула она и ответила. Перебираться к ней ближе на сей раз я не стала, сидела и ждала, когда она закончит разговор, наблюдая за физиономией подруги. Женька скривилась, точно готовилась зареветь, поспешно простилась, отложила телефон и сказала, глядя на меня не моргая: – Триста тысяч. Задорнов сказал, что клиент готов заплатить эти деньги. И что я должна делать? – пожаловалась Женька. – Соглашаться? – Еще чего, – возмутилась я. – Совершенно ясно, тут что-то не так. – Что не так? – Откуда мне знать? Какие-то люди хотят купить дом твоей тетки, при этом ведут себя загадочно. Надевают парики и прячутся за чужими фамилиями. Надо ехать в эту Сурью и на месте разбираться. – Тебя Ромка не отпустит, – вяло молвила подруга. – Отпустит, – отмахнулась я, преисполненная решимости. – Я могу отпуск взять, – повеселела Женька. – Хоть завтра. – Отлично, – кивнула я, но на смену решительности уже явилось беспокойство. При мысли о Ромке я невольно поежилась, что не ускользнуло от внимания подруги. – Так брать отпуск или нет? – сурово спросила она. – Бери. А еще позвони Задорнову и этой Рудневой и скажи: пока дом не оформлен, продавать его ты не собираешься, так что пусть не беспокоят тебя понапрасну. Туфли Женьке в тот день мы так и не купили. Простившись с ней, я спустилась на нулевой этаж торгового центра, где был продуктовый магазин, и сосредоточилась на предстоящем ужине. Как известно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, вот я и намеревалась поразить Ромку своими кулинарными талантами. Глядишь, подобреет, и уговорить его отпустить меня с Женькой на пару дней будет не в пример легче. Нагрузив тележку снедью, я прихватила две бутылки вина и зашагала к кассе. И в этот момент в толпе людей возле эскалатора мелькнул знакомый силуэт. Так и есть, парик, черный костюм… Софья Ивановна, или как ее там. Она стояла почти вплотную к эскалатору, а рядом с ней рослый, наголо бритый мужчина с неприятной физиономией. Он что-то ей выговаривал, а она хмуро разглядывала плитки пола у себя под ногами. Потом вскинула голову, ответила что-то резко и зашагала прочь. Мужчина, чуть помедлив, пошел за ней, догнал, схватил за руку, больно дернул, девушка поморщилась. Теперь они стояли, мешая прохожим, и что-то обсуждали, надо полагать, на повышенных тонах. Потом Руднева кивнула, взяла мужчину под руку, и они уже спокойно отправились в сторону паркинга. Я чертыхнулась, пристроила тележку у стены так, чтоб она не мешала покупателям, и бросилась следом за парочкой. Объяснить свои действия не могу, да и что, собственно, я надеялась узнать? Но в тот момент я была бы рада любым сведениям, так меня разбирало любопытство.