Витторио Скало стоял перед большим зеркалом в своем лучшем костюме. Они купили его с Адрианой в одной из поездок по северу Италии. Профессор не надевал его уже лет пять, с тех пор как ему вручали почетную медаль в университете Неаполя. Сегодня был особенный повод – рождественский обед. А особенным он был потому, что за многие годы Витторио проводил его в большой компании. Уже неделю он жил в семье одного лавочника, который убедил его спуститься с горы и не оставаться в эти темные времена в одиночестве. После убийства мясника, который отказался отдавать последнее бригадам «Судного дня», жители Авеллы забаррикадировали все въезды в город, встав на стражу с дедовскими охотничьими ружьями и заточенными вилами. Витторио и сам пару раз ходил в караул, коротая время за рассказами о тайнах космоса. Конечно, много вопросов было и о комете. Причем все жители городка сходились во мнении, что профессор поступил верно, и лучше бы никто и ничего не знал – все равно сделать они ничего не могли, а горя это знание принесло как бы не больше, чем сама комета, которая рухнет где-то в глухой сибирской тайге. Так они держались несколько дней, пока перед баррикадами не появились военные. Теперь городки патрулировали солдаты на броневиках, и жить стало спокойнее. Все как-то успокаивалось, как вокруг, так и в его душе. Наступала стадия принятия неизбежной судьбы. Невыносимым становилось само ожидание неизвестности, а не страх перед грядущими последствиями. Будут новые проблемы – решим и их, нам не привыкать, так говорили в их городке. В этот вечер Скало был счастлив, впервые за то время, как ушел его единственный близкий человек. Горели свечи, играла музыка и пели люди. В этой душевной теплоте он видел знак того, что не все еще потеряно. В душах еще есть свет, способный противостоять багровой тьме, а значит, есть и надежда. Витторио поднял бокал. * * * 1 января 2024 года, 03:00 UTC-5, расстояние до кометы: 0.506 а. е. Безусловно, это была самая необычная новогодняя ночь в жизни Джастина Донована. Вместо праздничного стола и шампанского он сидел в просторной лаборатории Гарвард-Смитсоновского центра астрофизики и пил уже третью чашку крепкого кофе. Люди вокруг, так же как и он, постоянно озирались на один из огромных мониторов, подвешенный под потолком. Все они ждали первых кадров с гигантских телескопов VLT[37]. Научную заявку этой группы согласно расписанию должны были выполнить еще два дня назад, как только гиганты смогут наблюдать комету, но случилось то, чего никто не ожидал. В Атакаме – одном из самых засушливых мест на Земле – небо затянуло серыми тяжелыми тучами. Сегодня была первая наблюдательная ночь, и четыре телескопа, каждый из которых имел собственное имя: Анту, Куйен, Мелипал и Йепун, совместно навелись на комету. Работая в режиме согласованного оптического интерферометра, соединяя воедино оптические потоки от четырех гигантских зеркал с помощью сложнейшей системы расположенных под землей каналов, световодов и отражателей, телескопы должны были получить изображение беспрецедентного разрешения и детализации. Снимков все не было, и Джастин непроизвольно барабанил пальцами по столу, выстукивая мелодию песни, услышанной в полицейской машине, которая и привезла его сюда. Это было первое наблюдение кометы на таком крупном инструменте с тех пор, как она ушла на соединение с Солнцем и вновь стала наблюдаема из Южного полушария Земли. Большая часть самых крупных телескопов располагались, наоборот, в Северном полушарии, так что Очень Большой Телескоп был их спасением и надеждой на продолжение детального исследования неумолимо приближавшегося небесного тела. Конечно, уже десять дней к ним стекались наблюдательные данные, полученные на более скромных приборах, в том числе и любительских. Их анализ давал пищу для размышлений. Комета становилась все ярче, но усредненный график изменения ее блеска стал «запаздывать» за расчетным. Этому могло быть много объяснений, в конце концов, кометы очень сложны и своенравны, да и внешний вид головы не давал усомниться в ее стабильности. Два с половиной месяца назад Джастин и его русский коллега Сергей Ковалев дали прогноз, который пока казался ошибочным. По их расчетам, рожденным в спорах и вскормленных литрами кофе, комета находилась в «зоне смерти», за пределом Бортля. Ее слабая активность, кратковременные вспышки непонятной природы, скорость вращения ядра и еще огромное количество других собранных данных, – все это они бросили в научный котел, замешали на своем знании и, возможно, каком-то предчувствии и получили решение. Оно оказалось непринятым – большинство коллег его не признало. В последние дни их с Ковалевым заявление часто звучало по телевизору в различных сюжетах, имевших явно негативную окраску. Молодых ученых завуалированно обвиняли в некомпетентности и поспешности. Комета прошла перигелий двадцать три дня назад, и она все еще была цела. Неужели они так ошиблись? Этот вопрос жутко мучал и изводил Донована последние несколько недель. На мониторе показалась строчка с именем файла, побежала зеленая полоска загрузки данных. Наконец-то! Это ожидание уже становилось невыносимым. Все присутствующие в зале ученые вернулись за свои рабочие места. На экране появлялись все новые строки – они принимали с Параналя поток «сырых» данных, которые требовали предварительной обработки. Джастин ждал, пока в общем доступе появятся финальные версии кадров, с которыми уже можно будет работать. Общий каталог все еще оставался пуст, и Донован обновлял его содержимое с маниакальным упорством. Пусто, пусто, пусто, вот появился первый кадр! Джастин открыл его и увидел уже хорошо знакомую голову кометы. Ее поверхностная яркость была высока, и астроном попытался выделить изображение центрального уплотнения. Применяя различные фильтры и настройки, ему удалось добиться того, чего он хотел, и от увиденного его глаза буквально полезли на лоб. Потерев их руками, Джастин оглянулся по сторонам, как будто пытаясь удостовериться, что все это реальность, а не сон. Он еще больше приблизил изображение. И все вроде было на месте, вот псевдоядро, выделенное на фоне комы, однако его морфология, форма, была теперь совсем другой! Вместо ровного, практически идеально круглого уплотнения на экране монитора была отчетливо видна каплевидная сплюснутая форма с острым, как жало, хвостом. Донован еще раз огляделся по сторонам и лишь сейчас заметил, что большинство присутствующих в зале смотрят на огромный экран, куда транслировалось изображение с его монитора. – Джастин, смотри! – где-то справа раздался голос, и еще на одном экране появилось новое изображение. Кто-то из коллег, пока Донован занимался псевдоядром, работал с формой головы кометы. На мозаичном снимке с многократно усиленными деталями, состоящем из нескольких кадров, было отчетливо видно, что спереди головы кометы сформировались хорошо заметные ударные дуги или, как их называли специалисты – «крылья». Эти два изображения, выведенные сейчас на мониторы, были абсолютно понятны всем тем людям, что собрались здесь в эту странную волшебную новогоднюю ночь. Сзади раздались чьи-то аплодисменты, и уже через несколько секунд весь зал аплодировал ему, Джастину Доновану и, конечно, его русскому коллеге и одному из открывателей кометы. Кометы, которая начала необратимый процесс распада. Джастин крутился на кресле, не в силах пока осознать, что все это не сон, не иллюзия, а самая настоящая реальность. Люди подходили и жали ему руку, кто-то обнимал. А он все переводил свой взгляд то на один, то на другой экран. Через пять минут, немного успокоившись, он подвинул к себе ноутбук и написал короткое письмо. Сергей гулял уже второй час. Нужно было привести мысли в порядок, а лучшего для этого занятия, чем прогулка, Ковалев не знал. Послезавтра он вместе с Андреем улетает в Якутск, где будет организована техническая база их экспедиции, и уже оттуда они полетят в эвакуированный Магадан. Москва была укутана снегом и теперь выглядела как волшебный город из детской новогодней сказки. Сергей не помнил, когда еще за последние годы в декабре выпадало столько снега. Было не холодно, сверху тихо падали пушистые снежинки, и вот так, размышляя, Ковалев очутился на той самой аллее, где прошлым летом (а может, это было в одной из прошлых жизней) они гоняли с Викой на четырехколесном велосипеде. Этой зимой на ВДНХ не стали заливать гигантский каток – вместо него расположился самый крупный в Москве лагерь для временных переселенцев. Вроде бы все вокруг было как обычно, но новые детали, такие как белые блоки модульных зданий эвакуационного центра среди заснеженных пустынных аллей, возвращали его в тягостную реальность. В городке жизнь шла своим чередом, рядом дежурили кареты скорой помощи и машины чрезвычайных служб. Остальные аллеи были завалены свежевыпавшим снегом, который никто не убирал. Это визуальное восприятие еще больше контрастировало с теми воспоминаниями из теплого лета, когда здесь играла музыка, беззаботно гуляли тысячи отдыхающих и бегали дети. Казалось, что вся теперешняя жизнь скована каким-то пронизывающим холодом. Но это не могло длиться вечно, ведь на смену зиме всегда, пусть и с опозданием, приходит весна. В кармане зазвонил телефон – это был отец. – Да? Что стряслось? – Сергей задал этот вопрос искусственно-веселым тоном, хотя звонок его насторожил. – Да вот случилось. Тут по телевизору опять про тебя говорят. По всем каналам. – Странно, что вспомнили. И что говорят? Опять ругают? – он успокоился, когда понял, что дома все нормально. – Нет! Хвалят! Говорят, твоя комета начала разваливаться! Возникла пауза. Сергей пытался осознать то, что сейчас сказал отец. «Комета начала разваливаться»… Сегодня был двадцать третий день после перигелия. Комета была уже почти в ста миллионах километров от Солнца, и еще вчера в том, что она невредима, не было никаких сомнений. Веселый тон Сергея пропал. – Подожди, как это «разваливаться». Кто это говорит? – Во всех новостях. Говорят, что группа американских и европейских астрономов выступила с сенсационным заявлением. Вот только начали показывать, может минут десять назад. Теперь по всем каналам только про это. И про тебя, ты же первый сказал, что эта чертова комета развалится. – Ладно, я понял, спасибо! Сейчас буду разбираться. Хотя на самом деле ему ничего не было понятно. Как получилось, что он узнает обо всем через родителей, которые сами увидели это по телевизору. Какой-то бред! Если это Джастин, то он должен был ему написать. Его с головы до ног пробил холодный пот. Написать! А Ковалев уже давно забросил тот почтовый ящик, что знали его коллеги. Он вбежал по ступеням на крыльцо закрытого павильона, укрывшись от падающего снега под его крышей, и открыл старый почтовый ящик, где число уведомлений уже давно уперлось в значение «99». Сергей вглядывался в темы недавних писем и имена отправителей. Чего здесь только не было, шквал корреспонденции не ослабевал. Еще раз пролистав список недавних писем, он увидел фамилию Донован и тему письма «Комета». «Ты был чертовски прав!» – это все, что было в нем написано, – а ниже приложены два снимка, которые для него заменяли тысячу слов. Да, он оказался чертовски прав! * * * 10 января 2024 года, 03:30 UTC-3, расстояние до кометы: 0.197 а. е. Через угольно-черное небо тянулась поразительно яркая полоса Млечного пути. До наступления астрономических сумерек еще оставалось немногим более двух часов, и совсем скоро покажется узкий серп молодой Луны. Одна из четырех гигантских башен на вершине Параналя пришла в движение – Йепун наводился в центр созвездия Волка, немного левее практически вертикального галактического столпа. Башня, завершив свое неспешное движение, остановилась и замерла. Ввысь, как будто скрещенные шпаги, ударили четыре мощных оранжевых луча системы адаптивной оптики, зажегшие на высоте в девяносто километров искусственные натриевые «звезды». Именно этот телескоп обладал лучшим обзором той области, где сейчас находилась комета Ковалева-Тереховой, точнее того, что от нее осталось. Наблюдения начинались, как только небесное тело поднималось на минимально допустимую высоту над Атакамой. Совсем скоро астрономы-баллистики всего мира получат новые измерения и в очередной раз примутся за уточнение своих расчетов. В эти первые дни нового года весь мир, затаив дыхание, ждал только их. Сергей сидел за крохотным столиком в небольшой комнатке, которую он делил с Андреем. Шли уже вторые сутки, как их экспедицию перебросили на аэродром Сокол из Якутска. Здесь они разместились в опустевшем гигантском лагере, где снова и снова собирали и перепроверяли то оборудование, что должны будут установить в нескольких наблюдательных пунктах. С завтрашнего дня открывается их «окно» для работы. Три группы получат по два вертолета и полетят на север. После выгрузки у них будет не более двух часов, причем установку придется проводить в условиях страшного холода. Поэтому все должно было быть проверено и отлажено загодя. Техника работала штатно, программное обеспечение тоже. В каждой команде были четко распределены все роли. Каждый день они по два-три раза разворачивали свой комплекс и давно уже укладывались в час, правда, в тепличных условиях. Комнату освещала только приглушенная подсветка монитора ноутбука. Сергей просматривал последние данные о комете, которые сейчас поступали каждый час. За десять дней с того момента, как мир облетела новость о начавшемся разрушении, многое поменялось. Голова кометы быстро теряла яркость, что сильно облегчало наблюдение тех фрагментов, на которые распалось ядро. Каждому из них ученые дали буквенное обозначение. Рассчитав параметры движения, можно было более точно предсказать вероятность столкновения с каждым из них. А кроме этого, удалось «отмотать» время вспять и установить, что момент начала распада ядра кометы пришелся на двадцать седьмое декабря. На волне той безмерной эйфории, которую он испытал, Сергей позволил себе наконец-то «выйти в мир». Последние дни перед его вылетом в Якутск прошли в бесчисленных интервью. Он давал их и у подъезда своего дома, когда машины многочисленных съемочных групп просто перекрывали всю улицу, и в телевизионных студиях центральных каналов. Именно сейчас Ковалев впервые почувствовал себя настоящей звездой. Его фото снова облетело весь мир, но уже не как человека, открывшего комету «Судного дня», а как ученого, который впервые предсказал то, что произошло и чего все так ждали. Он и Джастин Донован пошли наперекор научному сообществу и победили. «Несгибаемая вера и решимость» – под таким заголовком с венской фотографией двух спорящих молодых астрономов вышел номер японской Ёмиури Симбун[38]. Все сложилось очень удачно. Как только Сергей начал тяготиться тем колоссальным вниманием, что обрушилось на него – настало время вылетать в экспедицию. К пятому января было каталогизировано семнадцать осколков ядра различных размеров, самым большим из которых являлся семисотметровый фрагмент «D». Все видимые объекты испытывали значительные негравитационные возмущения, то есть, скорее всего, все еще продолжали изрядно «газить». Работы у астрономов значительно прибавилось, правда, сам Сергей выпал из нее, находясь в экспедиции. Не присутствовал он и на внеочередном совещании, где рассматривался вопрос о расширении области безусловной эвакуации населения. Общим решением было оставить все без изменений, так как увеличивающийся разброс точек возможного входа в плотные слои атмосферы компенсировался меньшим размером самих объектов, а значит, и расчетной области поражения. Спящий Андрей заворочался на кровати, которая под ним нещадно скрипела. Но этого было явно недостаточно, чтобы прервать его сон. Вязенцев спал все свободное время, как будто наверстывая все те проведенные за рабочим столом бессонные ночи. По сути, его работа была уже выполнена. Программное обеспечение было отполировано до блеска, однако он сам выразил желание войти в команду установщиков, хотя там на месте, посреди тайги, уже вряд ли что-то мог сделать, случись какая-то нештатная ситуация. Сергей вернулся к экрану ноутбука. Пятого января началось стремительное разрушение фрагмента «D», которое ученым удалось наблюдать в реальном времени благодаря ветерану «Хабблу». Ради слежения за кометой, для которого он подходил лучше всего, пришлось отключить блокировку и навести космический телескоп на цель, находящуюся менее чем в пятидесяти градусах от Солнца. Сейчас это было важнее, а прогноз о выживании космического аппарата во время прохождения Земли через газо-пылевой шлейф кометы был весьма пессимистичным. Разрушение самого крупного обломка ядра запустило цепную реакцию самоуничтожения еще нескольких малых фрагментов. К седьмому января их общее число уменьшилось до двенадцати, а спустя день начал разрушаться бывший вторым по размеру фрагмент «C». Последние данные, которые обновляли ежечасно, показывали, что сейчас оптические телескопы Южного полушария Земли и космический телескоп «Хаббл» ведут лишь семь оставшихся фрагментов. Причем два из них были окрашены «красным» – это означало, что они гарантированно войдут в плотные слои атмосферы, еще три были «желтыми» – эти объекты пройдут в нескольких сотнях километров над поверхностью Земли, а оставшиеся два – «зелеными», они лишь чиркнут сильно разреженную атмосферу нашей планеты и, скорее всего, уцелеют, продолжив свой полет, и вновь вернутся к Солнцу через тридцать тысяч лет. Итак, по текущему состоянию дел, через шесть дней Землю ожидало столкновение с двумя объектами размером двести семьдесят и шестьдесят метров. Конечно, это было не столкновение с телом диаметром в два километра, но память о том, что произошло над Тунгуской более ста лет назад, все равно вселяла чувство тревоги. Математики и физики пересчитывали все более сложные и точные модели движения фрагментов ядра кометы сквозь плотные слои атмосферы. Скорее всего, до поверхности доберется лишь самый крупный из них, а второй закончит свое долгое путешествие мощнейшим воздушным взрывом на высоте от десяти до двадцати пяти километров. Обломки фрагмента «E» должны были упасть в малонаселенной части нашей планеты, где была проведена тотальная эвакуация. Если бы они вошли в атмосферу на несколько десятков минут раньше или позже, последствия могли быть просто катастрофическими. Сергей в очередной раз осознал то, как всем им очень повезло. Кто-то говорил о слепой случайности, кто-то о промысле божьем, но факт оставался фактом, и это никак не выходило у Ковалева из головы. Возможно, все происходящее было последним уроком, а выучим мы его или нет, от Космоса уже не зависело… * * * 14 января 2024 года, 13:20 UTC+11, расстояние до кометы: 0.066 а. е. Две темно-зеленые винтокрылые машины шли правым пеленгом[39] на Зырянку. Они держались на высоте около двухсот метров, чтобы не поднимать поземку. Тайга под ними была плотно укрыта снегом, который шел несколько последних дней, все это время экспедиция ждала разрешения на вылет. В ночь на двенадцатое января облака разошлись, но радость ученых оказалась преждевременной – новым препятствием стал ураганный ветер. Температура упала на пятнадцать градусов, повергая Андрея в ужас, ведь он ни разу не был на Холодном белке зимой, хотя такие температуры были в новинку и для Сергея. На улице его недавно отпущенная бородка сразу покрывалась белоснежным инеем. Но не это волновало Ковалева – подходило к концу их окно на вылет. Если погода не наладится к раннему утру четырнадцатого, то экспедиция будет отменена, и они вернутся на базу в Якутск. Их с Вязенцевым разбудили рано, когда за окном еще стояла непроглядная ночь. Ветер наконец-то стих, как будто сжалившись над бедолагами, застрявшими в этом гигантском и теперь уже пустынном лагере. Идя в ситуационную комнату, Сергей увидел, что на вертолетной площадке включены мощные прожектора, а техники снуют вокруг уже расчехленных вертолетов. Через десять минут, когда все собрались, состоялся короткий брифинг – три группы на шести машинах уходили на задание. В среднем полет до цели займет менее трех часов. Не более двух часов на месте и полет обратно. Все было понятно, все были готовы. Солнце еще не взошло, но рассеянного света навигационных сумерек уже хватало для безопасного полета. Оборудование было давно погружено, экипажи ждали своих пассажиров и финального разрешения на вылет. Выйдя на улицу, Сергей аккуратно дышал через «балаклаву», но несмотря на это, нос обжигало изнутри. Астроном поправил горнолыжные очки и инстинктивно пригнувшись, побежал к двери своего вертолета, который выглядел необычно. Ковалев не сразу смог понять, в чем заключается эта «необычность», и догадался только, когда уже занял свое место внутри – по обоим бокам фюзеляжа, над прямоугольными иллюминаторами были подвешены дополнительные топливные баки. Путь предстоял неблизкий, а машины не станут глушить двигатели на месте посадки. Через пять минут один за другим шесть вертолетов оторвались от земли и взяли курс на свои цели. Впереди белой лентой вилась едва заметная лишь по своим очертаниям Колыма, а слева, на одном из ее изгибов, виднелись темные точки строений и остовы высоких кранов, отбрасывающие свои длинные тени. Над юго-востоком только-только поднялся большой красно-оранжевый диск Солнца – начинался короткий арктический день. Сергей увидел, как первая машина, в трюме которой было надежно закреплено все необходимое оборудование, со снижением и левым креном вошла в вираж над поселком и, описав пару кругов, пошла на посадку. Воздушные потоки от лопастей подняли настоящий снежный буран, на какое-то время почти полностью скрывший вертолет из виду, но в кабине пилотов раздался голос командира первого борта, сообщившего об успешной посадке. Высота снежного покрова на площадке была приемлемой – мощный ветер, гулявший здесь последние двое суток, сдул большую часть «пухляка»[40]. Второй борт начал заход на посадку. Тянуть специально изготовленные сани было тяжело, хотя они и не проваливались глубоко в снег под своим весом. Вся группа была обута в снегоступы, что также позволяло поберечь силы, которые им еще понадобятся. К сожалению, в целях экономии веса и топлива пришлось отказаться от снегохода. Все приходилось делать своими руками. Вертолеты уже скрылись из виду, но были хорошо слышны. Рядом с Ковалевым пыхтел, изо всех сил толкая сани, Вязенцев. Ни он сам, ни Сергей, не понимали, зачем Андрей вызвался в эту экспедицию, но в любом случае отступать было уже поздно. Руководитель их группы постоянно сверялся со спутниковым навигатором и корректировал маршрут. Кажется, что через несколько часов, хотя Солнце практически не сдвинулось на небосводе, они наконец-то остановились. Многие повалились на мягкий и ослепительно белый снег, взяв небольшой отдых. Сергей посмотрел на часы, до времени Икс, когда они должны были вылететь обратно, оставался один час и сорок минут, а мороз уже начинал покусывать намазанное защитным кремом лицо. Работа шла споро. Все, как роботы, выполняли давно заученные действия – установить, закрепить, подключить, проверить контрольную сигнализацию. Помимо широкоугольной оптической камеры, которую настраивали Сергей и Андрей, команда ученых устанавливала сейсмические, акустические, электромагнитные и метеорологические датчики, а также службу точного времени на базе рубидиевого стандарта частоты. Весь этот комплекс контролировался общей системой управления, которая и делала все эти разрозненные элементы единой системой, программное обеспечение которой как раз и писал Андрей. Через семьдесят пять минут все было готово, и группа двинулась в обратный путь к вертолетной площадке, но уже налегке, без саней. Сергей последним возвращался на борт. Перед тем как забраться внутрь, хотя его руки уже трясло от холода, а носа и щек он практически не чувствовал, Ковалев обернулся назад. Возможно, именно он был последним человеком, покидающим эти места. Сегодня в полночь эта гигантская территория, по размеру сопоставимая со всей Западной Европой, будет закрыта, а через два дня над Колымой поднимется хвост кометы. Сергей залез внутрь вертолета и захлопнул за собой дверь. Их общая и его личная миссия были завершены. Накопившееся напряжение постепенно уходило прочь, оставляя после себя лишь чувство выполненного дела. Монотонный гул лопастей убаюкивал и астроном впервые за долгое время уснул с улыбкой на лице. Когда вертолеты только поднялись над Зырянкой и взяли обратный курс на Магадан, в одиннадцати тысячах километрах, на другом полушарии Земли, свою важную миссию начал самый крупный радиотелескоп к югу от экватора. Комплекс дальней космической связи в Канберре готовился, возможно, к своей самой важной работе. Исполинская параболическая антенна диаметром семьдесят метров и весом более трех тысяч тонн, состоящая из тысячи двухсот семидесяти двух алюминиевых панелей, была направлена в небо и полностью готова к первому радиолоцированию фрагментов распавшейся кометы. Час назад было проведено уточнение целеуказания по самым последним измерениям из Чили. Радиотелескоп, в отличие от подавляющего большинства оптических собратьев, обладает очень небольшим полем зрения. Вся мощь радиоимпульса фокусируется в узком луче. Поэтому, если радиоастрономам необходимо попасть в движущийся объект, то им на помощь приходят оптические инструменты, позволяющие максимально точно рассчитать текущее положение объекта-цели. Голова кометы наконец-то вошла в область действия радиотелескопа по объектам таких малых размеров. Эти наблюдения были чрезвычайно важны. Во-первых, оптические измерения определяют положение изучаемого объекта на небесной сфере, но не могут предоставить точных данных о реальном расстоянии до цели. Радиолокация, напротив, позволяет с высочайшей точностью определить именно эту важную величину. Совмещая данные от оптических и радиотелескопов, ученые получают наиболее полную информационную картину. После успешной локации, если ученым удастся получить отраженный сигнал, баллистики смогут с максимально возможной точностью определить параметры движения пяти все еще опасных фрагментов. Скорее всего, эти данные станут финальными в этом, казалось бы, бесконечном марафоне уточнения орбит. Второй, и в сущности, более приоритетной задачей является попытка обнаружения небольших тел в голове кометы и ее газопылевом шлейфе. Когда ученые получили данные о распаде кометного ядра, первые восторги закономерно встретились с мнением, что теперь Землю бомбардирует не один крупный объект, а смертоносная шрапнель из десятков и сотен тысяч небольших тел, большая часть которых, конечно, сгорит в атмосфере, но часть вполне может достичь поверхности либо произвести канонаду мощнейших воздушных взрывов. Даже крупные оптические телескопы не смогли пробиться внутрь газопылевого облака, которое пусть и стало менее плотным, но все еще окружало небесное тело. Это была задача для радиотелескопа. На максимальной мощности он просканирует намеченные области, скрытые от его оптических собратьев, а полученные статистические данные смогут помочь ответить на этот последний вопрос о гибнущей комете. Спустя шесть часов все новостные ленты, с пометкой «молния», облетело долгожданное известие: «По данным, полученным станцией дальней космической связи DSS-43, в газопылевом облаке, окружающем голову разрушенной кометы, не выявлено новых фрагментов, размер которых может представлять опасность. Ядро кометы Ковалева-Тереховой, за исключением семи известных фрагментов, превратилось в пыль». * * * 16 января 2024 года, 10:20 UTC+11, расстояние до кометы: 0.001 а. е. Бескрайний, насколько хватало глаз, старый лес был недвижим. Казалось, что в этот предрассветный час, пока солнце еще не показалось из-за горизонта, время здесь застыло, замерзнув в этой пронизывающей стуже, и укрылось под кустистыми лапами вековых елей. Глубокое темно-синее небо на востоке подернула фиолетово-розовая полоса, предвещающая скорый рассвет. А правее, над деревьями, в небо поднималось огромное и странное серебристое облако. Оно не меняло своих очертаний под напором свирепых высотных ветров, казалось, что это был искусный рисунок художника, аккуратно выведшего все эти стремительные мазки и замысловатые узоры. Хвост кометы Ковалева-Тереховой поднимался над тайгой, заполняя собой полнеба. Уцелевшие осколки кометного ядра на скорости пятьдесят семь километров в секунду, оставив позади орбиту Луны, стремительно приближались к беззащитно-красивой голубой планете, которую они видели в первый и последний раз. Гигантский хвост на глазах становился все выше и выше, начиная постепенно гаснуть в лучах северной зари. Обратный отсчет, за которым в эти мгновения следили миллиарды людей по всему миру, уже прошел отметку в один час. Теперь он шел на минуты и секунды. На нетронутый сияющий снег, похожий на крохотные искорки далеких звезд, легли длинные тени – взошло солнце. Белоснежный на фоне синего неба лес стоял все в той же сказочной тишине, лишь изредка прерываемой звуками невидимых птиц. Небо на юге снова поменялось, вместо красивого хвоста, похожего на сполохи полярного сияния, оно стало светло-серым. Вспыхнул и погас первый огонек, через мгновение их было уже десять, потом сотни. Стаи не видимых до этого птиц поднялись в небо и полетели на запад, накрыв лес своим взволнованным клекотом. Все небо, от горизонта до горизонта, забурлило. Вспышки различных размеров и форм появлялись и исчезали непрерывно – голова разрушенной кометы достигла атмосферы Земли. Где-то там, в вышине, гибли спутники, насквозь прошиваемые древними, как весь этот мир, крохотными частицами. Атмосферный щит сдерживал этот все нарастающий яростный шквал. Небо горело. Время от времени на нем появлялись следы, схожие с теми, что оставляют высоко в небе самолеты. Но сейчас авиация была на земле. Свои огненные трассы чертили более крупные осколки, которые не успевали сгорать мгновенно. Оранжевый диск Солнца только-только появился над лесом, а немного выше и правее его на глазах разгорался другой огонь. Его яркость росла так быстро, что казалось – еще немного, и он затмит саму звезду. Двухсот семидесятиметровый фрагмент «Е» несся к земле. Он горел, взрывался, испарялся. Звуки атмосферных взрывов доносились до леса с опозданием, но осколок кометы неистово рвался к своей цели, по воле случая оказавшейся у него на пути. Он не был ни добром, ни злом, он лишь следовал своим предначертанным путем. Второе солнце, на которое уже невозможно было смотреть, прошло левее, оставляя за собой густой дымный след, и скрылось за лесом. Через мгновение весь мир исчез в белой вспышке. Не было видно ни леса, ни неба, ничего. Лишь чистый белый свет, поглотивший этот мир. Свет постепенно угасал, запечатав ветви деревьев, смотревших на восток, в ледяной панцирь. Снова стал различим горизонт и все еще вспыхивающее небо. Через четыре минуты тишину разорвал страшный взрыв. Стволы деревьев, как один, выгнулись крутой дугой. Мощная ударная волна в одночасье смела с них снеговые шапки, и все вокруг снова стало белым. Лес оказался полностью накрыт этим яростным потоком снега и льда, ревущим ветром и хрустом ломающихся стволов и веток. Страшный ураган кончился так же внезапно, как и начался. Вместо белого леса на зловещее неземное небо смотрели все еще живые, но искалеченные ели. Земля была зелено-коричневой от вырванных ветвей, лап и иголок. Но лес выстоял. А в небе появился уже новый след. Он шел выше, чем тот красивый и страшный полет яркого огня, от которого уже содрогнулась земля. Дымящий и клубящийся росчерк разделялся на связанные узлы, выглядящие как гигантское ожерелье. Отдаленные звуки взрывов эхом прокатывались по измученному и уставшему лесу. Последняя вспышка, и след прервался. Как и первый, медленно развеиваемый ветром, который, казалось, старался как можно скорее стереть все следы разыгравшейся здесь трагедии. А над всем этим еще долгие часы после заката продолжало неистово гореть небо.