Прелюдией к исполнению пророчества сержанта стала удача Пардо, когда он после обеда наведался в дом Лакландов. Он догадывался, что публичность и условности заставят женщин держаться подальше от похорон, на которых будут присутствовать Ренни, доктор и полиция. Так что инспектор был готов к трудностям в передвижении по дому и нуждался в предлоге для того, чтобы обеспечить себе свободу действий. После того, как Эдит ответила на его звонок, он был приятно удивлен: оказалось, что обе девушки сидели в саду, «ведь все шторы опущены из-за траура», а мисс Буллен отсутствовала – на день она ушла к подруге. Хетти Пэрк собиралась уехать на вечернем рейсе автобуса. Хенесси был на похоронах. – Не беспокойте ни мисс Квентин, ни мисс Херншоу, – сказал он служанке. – Я просто еще раз взгляну на спальню миссис Лакланд. Пойду прямо наверх. Эдит, кажется, была только рада такой просьбе. «Наверное, она ожидала новых вопросов о тумбочке», – подумал инспектор, отметив, что лицо служанки было угрюмо, а глаза – покраснели. В субботу он запомнил расположение комнат в доме. По левую руку была комната Кэрол (ее окна были на фасаде), затем – пустующая гостевая спальня, а потом – комната Дженни. Почти напротив двери Дженни располагался небольшой коридор, доходивший до окна в сад. В этом коридоре справа находились комната миссис Лакланд, а также небольшая комнатка возле нее – с момента отъезда медсестры она была не занята. Слева – ванная и еще одна свободная спальня. В конце коридорчика находился чулан, дверь которого была напротив двери в спальню Дженни. Напротив комнаты Кэрол располагалась комната, занимаемая Эмили Буллен. Черная лестница за ней вела к комнатам слуг. Пардо не стал терять времени в комнате миссис Лакланд. Сейчас она была неинтересна. Он потратил несколько секунд на то, чтобы зайти в ванную и, выглянув из нее, проверить, какая часть основного коридора попадает в поле зрения. Потом он отправился в спальню Дженни. Она была большой и, несмотря на малое количество мебели, уютной. В этот час комната должна бала быть наполнена солнечным светом, но шторы были опущены, а небо за окном походило на серое одеяло, покрытое узором из багровых туч. Несмотря на открытые окна, в комнате было душно. Беспорядок в комнате придавал ей более уютный вид. Здесь были разбросаны книги в массивных переплетах, один-два неубранных на место плаща, пара туфель. Закрыв за собой дверь, Пардо встал у входа и медленно обводил комнату взглядом. Затем инспектор вошел в комнату, и, не обращая внимания на длинные ящики комода и приоткрытую дверь шкафа, он осмотрел предметы на тумбочке, но не касался их. Овальное зеркало покачивалось над ящиками тумбочки. Пардо выдвинул тот, что справа. В нем не было ничего, кроме нераскрытой упаковки с шампунем. Пардо переключился на второй ящик. Потянул, но ничего не произошло. Дернул снова, и ящик с треском выскочил ему в руки. На первый взгляд, в нем также не было ничего интересного. Немного высохших водорослей да пара пенсовых монет. Но взгляд инспектора зацепился за что-то белое в углу. Вынув его, Пардо увидел, что это сильно скомканный лист бумаги. Он осторожно развернул его, и на его ладонь выпали пять белых таблеток. Пару секунд инспектор смотрел на них, выражение его лица ничуть не изменилось, за исключением того, что губы сжались плотнее. Затем он осторожно поместил их обратно в бумагу и сунул этот сверток в нагрудный карман. С минуту он просто стоял, застыв в неподвижной комнате, тишину которой нарушало лишь жужжание попавшей в ловушку пчелы. Он мог бы показать находку доктору, хотя и не сомневался, что это за таблетки. Подняв глаза, он заметил свое отражение в зеркале. Его взгляд был бодр и тверд. Вернуть ящик на место оказалось непросто – он не поддавался и двигался рывками. А первый ящик двигался от малейшего касания. Не обратив особого внимания на что-либо еще, Пардо вышел в коридор и прошел к комнате Кэрол. Размерами и формой эта комната ничем не отличалась от предыдущей, но контрастировала из-за идеального порядка, который делал ее безликой. Все в ней отражало сдержанность хозяйки. Пардо подошел к туалетному столику, выдвинул оба ящика – в них находилось безобидное белье. Инспектор перешел к шкафу. Он был заперт на ключ, но тот торчал в замке. Заглянув внутрь, Пардо убедился, что и там царят чистота и порядок. Инспектор оставил шкаф и оглядел прочую мебель, которая, как и в комнате Дженни, была хорошей и современной, хотя по качеству и уступала мебели из гостиной. В тумбочке ничто не привлекло его внимания, и он на минуту задумался у комода возле окна. У него были: длинный ящик, который легко выдвигался и не содержал ничего, кроме белья, и два ящика поменьше – они были заперты. Именно они привлекли внимание Пардо. Когда он наконец-то закрыл дверь за собой и направился к комнате Эмили Буллен, выражение его лица было задумчивым. Какое-то время он оставался там, а когда инспектор, наконец, спустился вниз, прошло уже полчаса с тех пор, как он вошел в дом. Насколько он мог видеть, он был в доме один. Он тихо пробрался на кухню – якобы, в поисках миссис Бидл, но, видимо, чем-то выдал себя, так как дверь, обитая зеленым сукном, тут же отворилась, и из-за нее появилась кухарка, облаченная в суровое черное платье из какого-то жесткого материала. – Вы – тот самый человек, которого я искал, – любезно заявил Пардо. – Миссис Бидл, можете сказать, когда в дом в последний раз приходил мастер по замкам? Суровость кухарки сменилась удивлением. – Сейчас не время для расспросов, – попрекнула она инспектора. – Нельзя забывать об уважении к покойным, хоть сейчас с этим и не считаются. Мастер по замкам, говорите? – с любопытством переспросила она. – Мисс Кэрол вызывала такого в апреле, после того, как ее бабушка заболела. У миссис Лакланд в прислуге никогда не было никаких рабочих, и, если появлялась необходимость, она вызывала их, но когда старая леди заболела, было не до того, чтобы спрашивать у нее позволения, а мисс Кэрол сказала, что не хочет оставлять свои ящики незапертыми, тем более что у некоторых и вовсе не было замков, а ведь никогда не знаешь, какой воришка может попасть в дом… Да и вы этого не знаете! – бессвязная тирада завершилась вызывающе, словно кухарка ждала, что Пардо начнет возражать. Но инспектор спокойно выслушал ее. – Спасибо, – поблагодарил он, и быстро добавил: – И еще одно. Ваше упоминание о том, что миссис Лакланд вызывала рабочих, натолкнуло меня на мысль. Я полагаю, никто не ожидал, что ваша покойная хозяйка может нанять нового слугу? – О, нет, конечно, нет. Даже если бы кто и нашел идеальную горничную (хотя я не верю, что такие существуют), она бы сразу же ее уволила только за то, что ее выбрала не она. Здесь кухарка резко остановилась, испугавшись, что Пардо решит, что она злословит хозяйку, а ведь та только что отправилась в последний путь. Но инспектор выглядел неуместно весело. – Так я и думал, – сказал он. – Каким образом я смогу попасть в сад? Миссис Бидл указала на небольшой коридор за его спиной. – Через дверь внизу, – холодно ответила она, почувствовав, что не понимает этих полицейских игр. Ранее инспектор не был в саду и теперь жалел, что у него нет времени оценить его красоту. Старый Джон Лакланд знал, чего хочет и как этого добиться. Инспектор шел мимо аккуратно рассаженных растений, беседок, между грозными голландскими тисами. Террасы впереди спускались к реке. А над всем этим угрожающе нависало небо, затянутое облаками – даже контур соборной башни терялся в густой дымке. Инспектор начал думать, что каким-то образом разминулся с девушками, и, возможно, они уже ушли в дом, как вдруг он заметил, что они сидят в шезлонгах у входа в крошечный павильон, построенный в тени тутового дерева. У Кэрол была книга, и она временами поглядывала в нее, а вот Дженни была явно ничем не занята. Приближаясь к ней, Пардо заметил, что она быстро и нервно курит. Девушки не говорили, но когда инспектор подошел к ним, обе подняли головы. – Ужасная жара, не правда ли? – сказал он. – Ненавижу беспокоить людей. Но, мисс Квентин, я надеюсь, вы не против показать мне, как добраться на ту сторону реки? Подозреваю, где-то здесь должен быть мост. – Вам нужно всего лишь выйти за ворота и свернуть по тропинке направо, – быстро ответила Дженни. – Без проводника я беспомощен, – улыбнулся ей инспектор и снова обратился к Кэрол: – Вы не возражаете? Она пристально взглянула на него, затем встала и, кинув книгу на шезлонг, ответила: – Идите за мной. Они вместе ушли по узкой тропинке, сворачивающей влево от террасы. Ступеньки были узки, и пройти можно было только по одному, так что начать беседу удалось, только когда они спустились. Небольшие, но массивные ворота были заперты, а за ними располагалась общедоступная для горожан дорожка, проходившая вдоль берега реки. Это место было спрятано от взглядов как со стороны дома, так и с террас. Остановившийся Пардо последовал за Кэрол после того, как та отперла ворота. Он серьезно взглянул на нее. Она взглянула в ответ. Ее лицо побледнело, а глаза забегали. – Мисс Квентин, как вы догадались, это была уловка, – честно сказал инспектор. – В моей службе не всегда целесообразно говорить при третьем лице, и… – он замешкался, – у меня есть причины, по которым я хотел бы, чтобы сказанное мной услышали только вы. Лицо Кэрол просветлело, и она очаровательно взмахнула руками. – Но вы можете сказать Дженни то же, что и мне! – воскликнула она. – Ну, давайте исходить из того, что сейчас я хочу сказать это только вам. Пожалуйста, скажите, подозреваете ли вы в воровстве кого-либо из присутствующих либо недавно присутствовавших в доме? Девушка не сводила глаз с лица инспектора, пока он не закончил говорить. Затем она перевела взгляд на заросли ольшаника по ту сторону реки. – Одно время мы думали, что Эдит «заимствует» вещи, – ответила она, не отводя взгляда от противоположного берега. – Бабушка была уверена, что это она. – В таком случае, зачем ее держать на службе? – спросил Пардо, вспомнив беспощадную репутацию миссис Лакланд. Кэрол бросила на инспектора резкий взгляд. – Не знаю. Нет. Конечно, это не было филантропией. Бабушка наслаждалась властью над людьми, и если они ошибались… – она красноречиво пожала плечами. Пардо кивнул. – А у вас или мисс Херншоу когда-либо были ошибки? Кэрол озадаченно посмотрела на него. Сперва она не отвечала, а затем сказала: – Насчет Дженни я не знаю. У нее, может, и были. У меня – нет. Но я не думаю, что нам стоит держать Эдит. – Значит, никто, кроме миссис Лакланд, не мог увольнять слуг? – Конечно, нет! Мы не могли даже предлагать это. Во всяком случае, у нас не было никаких гарантий того, что из-за упрямства бабули обсуждаемый слуга, напротив, не укрепит свои позиции на службе. Но, инспектор, к чему эти вопросы? Пардо улыбнулся и отвернулся, собираясь уйти. Держа руку на полуоткрытой калитке, он остановился и снова взглянул на девушку. – Мисс Квентин, это часть моей работы – как можно лучше узнать людей, с которыми приходится иметь дело. Это не имеет особого значения. – Он понизил голос. – День-другой излишне не доверяйтесь никому в доме. Не хочу вас зря пугать, но пока не обнаружен убийца вашей бабушки, стоит понимать: никто не находится вне опасности. Он не стал дожидаться ответа и проскользнул в калитку, подняв руку на прощание, и быстро зашагал по тропинке, ведущей к мосту, находившемуся примерно в двухстах ярдах. Он не оглядывался и не видел, что Кэрол застыла у калитки и все еще наблюдала за ним. Когда после чая Солт вернулся в «Лебедя и переправу», инспектор и сержант обменялись информацией. Пардо честно рассказал об осмотре комнат, и несмотря на то, что во время сообщения о находке в комнате Дженни Херншоу глаза Солта расширились, он не сделал никаких комментариев. Вместо этого он перешел к описанию комнаты Эмили Буллен, в которой не нашлось улик вроде бумаги или конвертов. Семейных фотографий у нее не меньше, чем в фотостудии, но вот что касается писем, нашлась лишь бутылочка чернил и ручка. Письма вполне могли быть написаны ее пером, но этого мало. – Для нее и этого достаточно, – буркнул Солт. Кажется, его заинтересовало что-то еще, так как прежде чем Пардо успел продолжить, сержант заявил: – Смотрите, нет никаких прямых свидетельств против этой дамы. Был я в той школе для девочек, и как вы думаете, что я обнаружил? – Что ее не было на концерте, – улыбнулся Пардо. – Верно, – удивился Солт. – Ее там не было. Я искал, как мог, но не чувствовал след. Затем я отправился к миссис Мэкин, полагая, что смогу что-то выяснить через нее. И, о ужас… такое чувство, что мне пришлось пробивать туннель в скале… – Солт запнулся и скорчил рожу, от которой Пардо тут же понял результат усилий сержанта. – Вы говорили, и беседа шла по одному и тому же кругу? – Говорили? Это был худший монолог из тех, что я слышал. Бесконечный. Я не помню, как мне удавалось открыть рот, но, видимо, все-таки удавалось, ведь у меня есть все ее ответы на вопросы. Он вынул толстую помятую записную книжку и начал тщательно перебирать страницы. – Будь у вас диктофон, было бы веселее, – заметил Пардо. – Обхожусь своими силами, – ответил нашедший нужную страницу сержант. Показания миссис Мэкин свидетельствовали о том, что «бедняжка» мисс Буллен пришла к ней в среду, в четверть девятого, чтобы обсудить предстоящую садовую вечеринку. Она так добросовестна и готова помочь… Не то, чтобы ее помощь была настолько велика, но стоит ли презирать стремление к добрым делам? А доктор, (конечно, речь о докторе Фейфуле), так он является лучшим фокусником в округе, но он настолько эгоистичен, что хочет закопать свой талант – ведь он хотел увильнуть от участия в празднике. Но о таких вещах сразу становится известно, не так ли? – «Офицер, вы знаете, как он галантен с дамами, – Солт изобразил мимику миссис Мэкин. – Не думаю, что это хорошо для врача. Люди начнут говорить». Они, и правда, говорили о нем, окружив его предполагаемыми женами, а также уймой намеков о предполагаемых пассиях. «Бедняжка» мисс Буллен говорила, что, кажется, он раньше хотел жениться на мисс Херншоу, знаете, той смуглой девушке. Вот если бы на ее месте была кузина, это было бы понятно, ведь она не столь импульсивна и скрытна, не так ли? Сержанта утомляла вся эта ходьба вокруг да около, но он знал, что если попытаться направить разговор в полезное русло, то нужную информацию он может и не получить, ведь все эти злобные сплетни тоже могут содержать ценные сведения. Так что он позволил монологу идти своим путем. – У нее явно зуб на доктора, – заметил сержант. – В конце концов, я решил, что она была автором анонимок, а Буллен сообщала ей обо всем происходящем в доме. Как бы то ни было, но я спустил миссис Мэкин на землю, спросив, не знает ли она, где была мисс Буллен до того, как пришла к ней тем вечером. Миссис Мэкин, кажется, знала. Эмили Буллен была на сеансе в кинотеатре на Кафи-стрит. Бедняжка нуждалась в отдыхе, и она его получила, хотя он и был не особо интеллектуален. Фильм с тем иностранным актером, как там его имя? Ну, с тем, которого так хвалят за экстравагантность, еще подозревают, что он охотится за приданым у Лакландов. Но никогда не верьте тому, что говорят люди, а если спросите меня, то сегодня девушки не сбегают с женихами. Так вот, – с триумфом и волнением завершил Солт. – Буллен нагло соврала, хотя ведь знала, что мы все проверим. Так почему же она сказала, что была в школе? Мне кажется, что в этом нет смысла. – Может, все просто, – хихикнул Пардо. – Я бы сказал, что она привыкла лгать о своем времяпрепровождении, так как миссис Лакланд не любила кинематограф. Начав с рассказов о скрипичном концерте, она придерживалась своей легенды, не подумав о том, что мы ее проверим. После паузы Пардо добавил: – Я сказал это из-за того, что она и в самом деле глупа. – Возможно, правда, глупость никогда никому не мешала совершить убийство. Все отравители не так уж умны. – Верно. И у нашего наверняка есть ахиллесова пята. Но наше убийство задумал вовсе не дурак, как бы ни обстояло дело.