– Понятно, – недоумевая, говорю я. На следующий день прибывает очередной букет. Я беру его, намереваясь выбросить в мусорное ведро. И тут я вижу карточку – впервые за все это время, – на которой написано: Я всегда буду любить тебя, Эмма. Доброй ночи, дорогая. Тогда: Эмма Все чудесно, наши ожидания оправдались. Точнее, мои ожидания. Саймон вроде бы смирился, но я вижу, что ему не все по душе. Или же ему претит чувствовать себя обязанным архитектору за то, что тот позволил нам жить здесь, не переплачивая. Однако даже Саймона впечатлила душевая лейка: она размером с тарелку и включается сама по себе, когда открываешь дверь кабинки, кабинка узнает нас по водонепроницаемым браслетам, которые нам выдали, и сразу выставляет нужную температуру воды. Нашим первым утром мы просыпаемся от медленно загорающегося света – электронная заря, шума с улицы не слышно за толстыми стенами и стеклом, – и я понимаю, что уже много лет так хорошо не спала. Переезд почти не занял времени: в доме и так много хороших вещей, так что наши пожитки просто отправились в камеру хранения, к Коллекции. Иногда я сижу на лестнице с чашкой кофе, подтянув колени к груди, и наслаждаюсь красотой вокруг. Смотри, кофе не пролей, завидев меня, восклицает Саймон. Это наша дежурная шутка. Наверное. Ведь именно пролитый кофе обеспечил нам этот дом. О том, как Монкфорд назвал Саймона козлом – а Саймон не ответил, – мы не вспоминаем. Довольна? спрашивает Сай, садясь рядом со мной на лестнице. Довольна, соглашаюсь. Но-о-о-о… Хочешь съехать, говорит он. Надоело уже. Я так и знал. На следующей неделе у меня день рождения. Правда, малыш? Я как-то забыл. Само собой, он шутит. Для Дней святого Валентина и моих дней рождения Саймон всегда расстарается. Может, пригласим кого-нибудь? Вечеринку хочешь устроить? Я киваю. В субботу. Саймон обеспокоен. А нам разве можно устраивать вечеринки? А мы тихо. Не как в прошлый раз. В прошлый раз, когда мы гуляли, местный совет пожаловался в службу по контролю за уровнем шума. Ну ладно, неуверенно говорит Саймон. В субботу так в субботу. В субботу к девяти вечера дом уже полон гостей. Я зажгла свечи на лестнице и в саду, приглушила свет. Поначалу я волновалась: программа не предусматривает режима «праздник», но я сверилась с перечнем правил, и запрета на вечеринки там нет. Может, его просто забыли внести, однако перечень есть перечень. Само собой, друзья обалдели от дома, но вовсю шутят по поводу того, куда делась мебель и почему мы еще не распаковали вещи. Саймон в своей стихии – обожает, чтобы ему завидовали, чтобы у него были самые лучшие часы, самые новые приложения, самый модный телефон, а теперь вот он живет в самом лучшем доме. Он на глазах приспосабливается к этой новой версии себя, гордо демонстрирует плиту на кухне, автоматические замки на двери, розетки – три тонкие щелочки в стене, – и ящики для белья под кроватью, с мужской стороны одни, с женской другие. Я думала пригласить Эдварда Монкфорда, но Саймон меня отговорил. Сейчас, когда по дому разносится «Can’t Get You Out of My Head» Кайли, я понимаю, что Саймон был прав: Монкфорду были бы отвратительны шум, суматоха и танцы. Он, наверное, тут же придумал бы новый запрет и выгнал гостей вон. Я представляю на мгновение, как хозяин является незваным, выключает музыку и велит всем убираться, – и мне становится хорошо. Глупо, это ведь вечеринка в мою честь. Мимо проходит Саймон с бутылками в руках, целует меня и говорит: чудесно выглядишь, именинница. Это что, новое платье? Ему сто лет в обед, вру я. Он снова меня целует. Уединитесь уже где-нибудь, перекрикивает музыку Сол, и Аманда утягивает его в гущу танцующих. Море выпивки, немного дури, музыка и крики. Гости высыпают в сад покурить, и на них кричат соседи. Но к трем ночи народ начинает рассасываться. Сол минут двадцать уговаривает нас с Саймоном пойти в клуб, но я, хоть и вынюхала две дорожки кокаина, валюсь с ног, а Саймон говорит, что слишком пьян, и в конце концов Аманда уводит Сола домой. Пошли спать, Эм, говорит Саймон, когда они уходят. Сейчас, говорю я. Я устала так, что не могу двинуться с места. Пахнешь роскошно, роскошно, говорит Саймон и трется носом о мою шею. Пошли спать. Сай… нерешительно говорю я. Что? Мне сегодня не до секса. Прости. Секса у нас не было с самого ограбления. И мы толком об этом не говорили. Как-то не пришлось. Ты же сказала, что здесь у нас все будет иначе, мягко произносит Саймон. И будет, говорю я. Попозже. Конечно, отвечает Саймон. Нам спешить некуда, Эм. Совсем. Потом, когда мы лежим в темноте, он тихо говорит: помнишь, как мы отметились в том отеле, в Бельфоре? Мы тогда поставили себе дурацкую задачу: за неделю позаниматься сексом в каждом номере. Больше он ничего не говорит. Тишина затягивается, и в конце концов я засыпаю. Сейчас: Джейн Я устраиваю маленькое новоселье: приглашаю на обед нескольких друзей. Миа и Ричард приходят с детьми: Фредди и Мартой, а Бэт и Пит приводят Сэма. Миа – моя ближайшая и самая старая подруга еще с Кембриджа. Разумеется, я знаю о ней кое-что, чего не знает ее муж. Например, незадолго до свадьбы она переспала на Ибице с другим мужчиной и даже собиралась разорвать помолвку, а когда была беременна Мартой, думала сделать аборт, потому что после рождения Фредди у нее была очень тяжелая послеродовая депрессия. Я, конечно, люблю этих людей, но не следовало, наверное, приглашать их всех разом. Однако места в доме много, и я не устояла; проходит немного времени, и мои друзья, при всей своей деликатности, начинают обсуждать своих детей. Ричард и Пит, как привязанные невидимыми вожжами, ходят за малышами в страхе перед каменным полом, гибельными ступенями и окнами во всю стену, которых ребенок может даже не заметить на бегу. Девочки тем временем наливают себе полные бокалы белого вина и тихонько – но устало и с гордостью, будто выдержав трудный бой, – жалуются, какой скучной стала их жизнь: – Господи, я на прошлой неделе уснула, пока смотрела новости в шесть! – Это что! Я под «Сибибиз» вырубилась! Марта извергает обед на каменную столешницу, а Сэм развозит по оконному стеклу шоколадный мусс. Я невольно думаю, что в бездетности есть преимущества. Какая-то часть меня хочет, чтобы гости уже поскорее ушли, чтобы я могла прибраться. С Миа, кстати, еще и неловкость вышла. Она помогает мне приготовить салат и спрашивает: – Джей, а где у тебя африканские ложки? – А. Я их в благотворительный магазин отдала. Миа странно на меня смотрит. – Это же мой подарок был. – Я помню. – Однажды Миа пошла волонтером в африканский приют и привезла мне деревянные салатные ложки ручной работы, сделанные детьми. – Мне показалось, они в интерьер не вписываются. Ничего? – Да ничего, – говорит Миа с немного расстроенным видом. Понятно, что «чего». Но вскоре обед готов, и она об этом забывает. – Ну, Джей, как светская жизнь? – спрашивает Бэт, наливая себе второй бокал вина. Протягивает бутылку мне, но я качаю головой. – Глухо. – В нашей компании у меня стойкая роль неудачницы: от меня ждут исключительно рассказов о провалах в личной жизни; друзья слушают и чувствуют, что для них еще не все потеряно, утверждаются в мысли, что их жизнь куда лучше, чем она есть на самом деле. – А как с твоим архитектором? – спрашивает Миа. – Складывается что-нибудь? – О, – говорит Бэт, – а я ничего про архитектора не знаю. Рассказывай. – Ей нравится мужчина, который построил этот дом. Правда, Джей? Пит вывел Сэма на улицу. Ребенок сидит в саду и швыряет гравий на газончик. Я думаю: если я попрошу его перестать, значит, я брюзга? – Да я для этого и не делала ничего, – говорю. – Не затягивай, – говорит Бэт. – Хватай его, пока не поздно. – Испугавшись своих слов, она осекается. – Черт, я не то хотела… Скорбь и мука грызут меня изнутри, но я спокойно отвечаю: – Ничего, я понимаю, что ты имела в виду. Все равно мои биологические часы пока приостановились. – Все равно прости. Это было ужасно бестактно. – Интересно, это не его я на улице видела? – говорит Миа. – Архитектора твоего. – Ты о чем? – нахмурившись, говорю я.