Калибан направился ко входу в химчистку. Охрана следовала за ним по пятам, но не приближалась ближе чем на три метра. В прошлом он уже ясно дал понять, что телохранители должны держаться на расстоянии. Он нуждался в них, но не хотел, чтобы они находились в пределах слышимости его деловых переговоров. Лаки ждал его снаружи. Он протянул руку, приветствуя важного гостя. – Калибан, я так рад, что ты пришел. Калибан огляделся по сторонам, совершенно невпечатленный. – Надеюсь, это будет стоить моего времени. – Как ты понимаешь, осторожность играет здесь ключевую роль. Поэтому нам понадобилась эта химчистка в качестве прикрытия. Сойдемся на том, что власти не в восторге от того, чем мы тут занимаемся, – пояснил Лаки. – А ты богатый ублюдок, не так ли? – раздался чей-то голос. Взгляд Калибана метнулся к тротуару. Там, возле ветхой палатки, которая была вся залатана скотчем, но едва держалась на честном слове, сидел на земле бездомный. Лаки подозвал охрану. – Уберите отсюда этого засранца. Но Калибан жестом остановил телохранителей. И обратился к бездомному: – Да, я человек со средствами. А в чем дело? – У многих людей есть деньги. Но не каждый может позволить себе такие часы, – произнес бездомный. – Раньше я чинил часы. Но потом настали трудные времена. Потерял свою мастерскую. А я всегда надеялся, что кто-то принесет мне подобные часы. Но здесь не так много людей, у которых они есть. Ты знаешь, что на их сборку уходит целый год? – На самом деле знаю. Поэтому я их и купил. Я был восхищен мастерством, – ответил Калибан, затем указал на палатку мужчины. – Что случилось с твоей палаткой? – Несколько детишек из центра приехали сюда. Они ее разорвали. Подумали, что это смешно. Они не понимают, что для таких людей, как я, это дом. Калибан подал знак охране. – Эти люди отвезут тебя в отель. Останешься там столько, сколько хочешь. Я позабочусь о расходах. – О боже, мистер! Я не знаю, как вас и благодарить. Калибан кивнул. – Отблагодаришь меня тем, что возьмешь себя в руки и откроешь новую мастерскую. Считай это возможностью. Он отвернулся и вошел в химчистку. Лаки шел рядом. Он остановился и повернулся к Калибану. – Я должен спросить. Зачем тебе вот так помогать случайному бездомному? – Если ты хочешь выявить в ком-то лучшее, тебе нужно в него инвестировать. Именно этим я и занимаюсь, – бесстрастно ответил Калибан и указал вперед. – Идем? * * * На ринге дралось двое мальчишек. Калибан и Лаки наблюдали за происходящим с верхних ярусов, сидя подальше от ставочников и пьяных богачей, которые пришли насладиться кровопролитием. – Эти дети голодают. Я никогда не видел ничего подобного, – признался Лаки. – Они дерутся не просто за победу. Они дерутся за выживание. Калибан указал на бойцов на ринге. – Откуда взялись эти мальчики? Лаки пожал плечами. – Эти двое – из трущоб Ганимеда. Большинство моих мальчишек – выходцы из трущоб. Некоторые из них – малолетние преступники, которым больше некуда податься. Есть и несколько беглецов. – И эти мальчишки, – с любопытством спросил Калибан, – ты думаешь, они могут пригодиться в моем деле? – Безусловно. Вот в чем их особенность – они преданны. Даже когда начинают побеждать и зарабатывают деньги, они никуда не уходят. Они живут ради следующего раунда. Это как наркотик. Калибан протянул охраннику пустую руку, и тот без лишних вопросов вложил ему в ладонь визитку и ручку. Калибан нацарапал что-то на обороте, затем передал карточку Лаки. – Это имя кое-кого в моей организации. Отправь ему самых голодных своих бойцов. Не самых лучших, а самых голодных. С остальным он разберется сам. Как ты понимаешь, я не могу быть напрямую связан с вашей деятельностью. Лаки кивнул. – Разумеется. – Есть еще кое-что, – продолжил Калибан. – У меня есть для тебя мальчик. Но я не хочу, чтобы он удостоился какого-то особого приема. Обращайся с ним как со всеми остальными. – Конечно, – согласился Лаки. В его глазах вспыхнуло любопытство, и он не удержался от вопроса: – Кто это? – Мой сын, – без тени сожаления ответил Калибан. Даже самый плохой, самый жестокий родитель почувствовал бы толику раскаяния, посылая своего ребенка в такое место, как Ямы. Но только не он. Лаки удивленно уставился на него. – На кой черт тебе посылать сюда собственного сына? – Как я уже говорил, я инвестирую в людей. – Калибан… – Лаки попытался подобрать слова. – Дети здесь умирают. Калибан встал и застегнул пиджак. – Если такова его судьба, да будет так. Он повернулся и пошел прочь, оставив второго мужчину в одиночестве сидеть на ступеньках. На глазах Лаки навернулись слезы. Он сунул руку под рубашку и вытащил четки, которые носил на шее. Поцеловал крест и начал молиться: – Радуйся, Мария, благодатная, Господь с тобой…[7] * * * Беловолосый безостановочно стучал ногой по полу. Он в одиночестве сидел на скамейке в раздевалке, по обе стороны от него тянулись ряды шкафчиков. Сквозь стены до него доносился приглушенный гул собравшейся толпы. Это был вечер субботы, время самой важной схватки на неделе. И зрители уже скандировали: – Пусти кровь! Пусти кровь! Пусти кровь! А затем с другой стороны шкафчиков послышался знакомый голос: – Эти богатые придурки сегодня совсем с ума посходили. Это был Фирлес. Он тоже сидел на скамейке. Их разделял ряд шкафчиков. Беловолосый не удержался от улыбки. – Так странно… драться с тобой. – Нет, – возразил Фирлес. – Рано или поздно это должно было случиться. Ирландец был у тебя на крючке. И я все еще уверен… черт, да я знаю, что ты уложил бы Шестнадцатого. Так что это только вопрос времени, когда ты уложишь на ринге и меня. Беловолосый усмехнулся. – Спасибо. Но я на это не куплюсь. – Эй, у меня идея! – загорелся Фирлес. – А что, если мы просто убежим? – Ну да, конечно. – Нет, правда! У меня полно денег. Мы могли бы купить корабль. Потусуемся немного в Новой Тихуане, потом решим, куда двинуть дальше. Беловолосый покачал головой. – Угу, конечно. Да ты спустишь все свои деньги на «Кудо» и сиськи в «Ушлой ящерице» еще до того, как мы выберемся из города. Фирлес сделал глубокий вход. Затем выдох. – Да, наверное, ты прав. Затем они услышали приближающиеся к ним тяжелые шаги.