Крессида взглянула в окно, будто поправляла рубаху. Потянув шею, бросила взгляд на входную дверь. Удивительно, но рядом никого нет. Тот редкий случай, когда они с отцом наедине. Надо этим воспользоваться. - Я не ваша дочь. - С каких пор ты стала сомневаться? - С тех пор, как вы послали людей убить меня. - Это часть учебы. - Он взглянул многозначительно. - Ты же все знаешь. Ты подвела меня и должна быть наказана за непослушание. Когда я сочту нужным, будешь прощена. Откуда это непонятное чувство в душе? Надежда, что она может ему верить. Сэр Ричард откинулся на спинку дивана и скрестил ноги. - Разве тебе не известно, что с тобой, как ни с кем другим, я должен обращаться со всей строгостью? Разве наказание было бы настоящим, верь ты, что все еще дорога мне? Ты же знаешь, я всегда был суров и требователен к тебе больше, чем ко всем остальным своим людям. Их я отпускал с занятий, а с тобой продолжал. Все верно. Она дольше остальных бегала вокруг лагеря, метала нож обеими руками и опять бегала. В это время мужчины пили у костра эль, смеялись и болтали. А ей не было место у огня. Даже в самые холодные ночи отец не позволял ей лечь там. Она спала в лесу, оставаясь для всех невидимой. Она занимала подходящее место и наблюдала, на случай, если противник окажется настолько глуп, что попытается напасть. Ее место всегда было неподалеку от места отдыха отца. Ее задача - следить и не спускать глаз. Видеть то, что не сможет увидеть охрана. В такие моменты она очень гордилась собой. А отец расточал похвалы, подталкивая ее к новым жертвам. Она считала людей, греющихся у огня, слабыми, отец знал это и доверял свою жизнь только ей. Да, он тренировал ее лучше, чем самых доверенных телохранителей. Отец кашлянул, заставив ее вынырнуть из воспоминаний. - Надеюсь, ты поняла, как плохо потерять столь твердую, направляющую руку, как моя? Защиту и щедрую плату. От этого ты бежала и бродила по всей Англии? Понапрасну тратила время, гадая, где и как жить? Должен признать, я составил блестящий план. Лучший, пожалуй. И план сработал. Крессида помнила каждый камушек, на который ступила ее нога за последние месяцы, каждую упавшую на неприкрытую голову дождевую каплю, каждый порыв ледяного ветра, но лучше всего она запомнила тоску, поселившуюся в сердце, когда любимый, дорогой человек оттолкнул ее. Как ни печально, теперь она не может ему верить. - Один из ваших людей подтвердил, что вы питаете ко мне ненависть, что все ваши благие мысли и заботы теперь лишь о новой дочери, которую вы похитили. Морщинка на лбу отца стала еще глубже, и это было единственным признаком недовольства. - Надеюсь, ты его убила. - Он мертв, - кивнула Крессида. - Хорошо. - В глазах отца мелькнул свет торжества победы. - Хорошо, что старшая дочь мне не лжет. Отец немного расслабился, черты лица смягчились, но в положении тела все же чувствовалось некоторое напряжение. Причина в том, что воин был недопустимо с ней откровенен? Или отец по-настоящему любит ее и тревожится? Она не сомневалась, что отец будет зол на лжеца, сбившего дочь с толку. Она помнила, как он наказывал каждого мужчину, посмотревшего на нее с интересом, оказавшего недопустимое внимание. Один солдат осмелился кивнуть ей, притом с почтением, приветствуя, когда они пришли в лагерь за едой. Больше она никогда его не видела. В те дни она упивалась возможностью находиться под защитой сильного и влиятельного мужчины - отца. Сейчас ее душу терзают сомнения. Может, она не должна безусловно верить ему? - Я рад, что ты прикончила его, - продолжал отец. - Это демонстрирует твое возвращение к правильному пониманию жизни. Возможно, на этот раз ты поедешь с нами. Первым ее желанием было найти любой предлог и отказаться, а причина по-прежнему была в недоверии. Пусть это был урок, как утверждал отец, но все же боль, как от удара плетью, оставила кровавый след и еще терзала тело и душу. Крессида не знала, заживет ли когда-нибудь эта рана. Как ей жить дальше, если допустить, что она отвергнет предложение отца и пойдет своей дорогой? У нее нет ни крова, ни денег. Нет необходимых навыков, она не представляет, как будет жить одна, без опоры и поддержки, к которой привыкла за годы. Кто даст работу женщине, которая только и умеет, что стрелять из лука и метать нож? Она не сможет выйти замуж и создать семью, ей ничего не известно о мужчинах, женских уловках и кокетстве, она даже не умеет носить платья. И что скажет муж, когда увидит ее шрамы? В тяжелые дни, измученная голодом и холодом, она не сможет утешиться, вспомнив о воине, который весело смеялся, насвистывая красивую мелодию. Ни один мужчина не сможет занять его место, она едва ли сможет испытывать к кому-либо столь сильное чувство, ведь даже Элдрик - самый лучший на свете - оказался не таким, каким она его представляла. Он непременно станет искать ее, когда закончится действие настоя, и месть его будет поистине жестокой. Надо быть предельно внимательной и осторожной, сделать все, чтобы он не смог ее разыскать. В глубине души она понимала, что обманывается, что очень бы хотела вновь оказаться в его объятиях, но не позволит себе такую слабость. Никогда! Получается, чтобы выжить, ей вновь надо вернуться к отцу, под его защиту. Хотелось думать, что сейчас она мудрее, чем прежде. Надо продумать все детально и повести себя так, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу, не подчиняться отцу всецело и слепо. Положение дел усложняло присутствие еще одного человека, ее сестры. Она не могла думать и действовать, исходя только из собственных интересов. Необходимо спасти девочку и не попасть в руки Элдрика. - Ваш урок стал болезненным, отец. Очень болезненным. - И? - Губы его изогнулись. - Я не желаю повторения. Она говорила уверенно, не давая отцу повода ощутить, какие сильные сомнения терзают ее до сих пор. Он поверит ей, если она будет говорить искренне, только то, что чувствует. Ведь он замечает малейшее несоответствие и ложь. Сэр Ричард уперся локтями в колени, чуть подавшись вперед, сомкнутые пальцы прижал к губам. Жест не смог скрыть от Крессиды мимолетную довольную улыбку. - Это приятно. - Хорошо, что мне удалось вас порадовать, отец. - И это правда. - Но ты понимаешь, что пока доверие мое не будет полным? - Он задумался о чем-то и поиграл пальцами. - Все непросто, дитя мое. Ты являешься ко мне, требуешь объяснений, рассказываешь о трудностях, а ведь ты даже не извинилась. Трудности? Последние месяцы стали для нее пыткой. Это также свидетельствовало о том, как трудно добиться доверия отца, как легко его потерять и как жестоко он обращается с теми, в ком усомнился даже в малой степени. Крессида опустилась на колени, сцепила руки и подставила спину для удара. Если он хочет ее наказать, пусть не медлит. Она готова. - Простите меня, дорогой отец. Я проклинаю тот день, когда разочаровала вас. Но, верьте, последние месяцы я бесконечно сожалела об этом, нет таких слов, чтобы выразить мое глубокое чувство раскаяния и печаль из-за того, что огорчила вас. Я отдаю вам все, что у меня есть, - себя саму. Мое тело, мои знания и умения отныне и до самой моей кончины в вашем распоряжении. Только пожелайте - и я уничтожу одного за другим всех ваших врагов. Крессида не подняла голову, хотя видела, как отец встал и обошел ее по кругу. В любую секунду он мог вонзить ей кинжал в спину. В случае нападения она не успеет быстро занять нужную позицию и обороняться. Крессида не посмела поднять голову, лишь исподлобья следила за перемещением ног отца. Он легко мог все закончить, оборвать ее жизнь одним ударом ножа, но, даже понимая это, она изо всех сил сцепила руки за спиной и застыла в ожидании. Отец решил воспользоваться ее невыигрышным положением. Он приставил нож к ее горлу, чуть надавил, проколов кожу, и держал, наблюдая, как стекают вниз капли крови. Тонкая теплая струйка скользила по шее на пол, однако Крессида не дрогнула, всем своим видом давая понять, что не пойдет на сопротивление. Внезапно она вспомнила, как в порыве гнева Элдрик так же приставил кинжал к ее горлу, но ровно с такой силой, чтобы не повредить кожу. Воспоминание ранило ее больнее клинка. Да, Элдрик не причинил вреда ее телу, но глубоко ранил душу. Отец резким движением убрал нож и выпрямился. - Что ж, отлично, моя разумная старшая дочь. Он сел на диван, и только тогда Крессида осмелилась поднять голову. Она ожидала увидеть в глазах торжество победы или хотя бы гордость за дочь, но, к своему удивлению, увидела растерянный взгляд и побледневшее лицо. Она заметила новые, невиданные ранее эмоции, правда тщательно скрываемые. Его что-то пугает? Могла ли она ошибиться, истолковать неверно? Он ожидал, что она поступит иначе? Но ведь она всегда вела себя так, провинившись, в угоду отцу, зная его требования и желания. Почему он так странно смотрит на нее? - Вы сочли, что моих страданий достаточно, отец? Я вынесла тяжкие испытания, жила в голоде и холоде, вдали от вас и той отеческой поддержки, которую всегда получала. Мне не хватало вашей милостивой руки, указывающей мне путь. Вам достаточно той крови, которую вы пролили на этот пол? - Возможно. - Он вновь сложил руки и поднес ко рту. Крессида отметила, каким тоном он произнес это слово, как дрогнули пальцы, однако это не заставило ее насторожиться. - Если так, могу ли я оставаться подле вас? Вы позволите вновь подниматься на самые высокие деревья и охранять покой досточтимого отца? Выражение лица его не изменилось. Впрочем, его мысли волновали Крессиду меньше, куда важнее сейчас сдерживать собственные. Она пыталась предугадать, какими будут действия отца. К тому же его милость и позволение поехать с ним не означают, что она забыла, сколько страданий вытерпела из-за него в последние месяцы. - Я позволяю тебе охранять мой лагерь, но не меня лично. Мое доверие ты не получила обратно, все не так просто, моя старшая дочь. Его надо будет заслужить. Лагерь, но не его… - Отец, вы не останетесь в лагере? - Это не твое дело. Ты должна радоваться, что принята обратно в семью. Крессида встала, сцепив руки за спиной. Она знала, как отец любил телесные наказания, и эта поза будет напоминанием ему о тех минутах, когда он лично хлестал ее плетью. Взгляд его скользнул от лица вниз и задержался на груди. - Да, мои воины будут рады такой защитнице. Крессида позволила себе приглядеться внимательнее. Да, тот же взгляд и голос - перед ней прежний отец, такой, каким она его помнила. Теперь, впервые в жизни получив шанс провести время в обществе другого мужчины, она невольно их сравнивала. Она не могла сказать, в чью пользу это сравнение, но отметила, что глаза отца теперь казались неживыми. Он произносил простые, по сути, слова, но смысл их пугал. Крессида все поняла. Вспомнила, как он смотрел на нее в последние годы. В глазах было торжество сильного, упивающегося властью мужчины над зависящей от его милости женщиной. Сцепленные за спиной руки дрогнули. Глава 14 На один короткий миг Крессида поверила, что все стало как прежде, отец готов вновь заботиться о ней. На мысль об опасности натолкнул его тон, внимательный взгляд. Он страшный и опасный человек, как бы ему ни хотелось казаться другим. Она отметила, как отец смотрел на ее грудь, а потом на все тело, и поняла, что он видел в ней женщину, а не дочь. Он поэтому решил оставить ее в лагере? Сердце сжалось скорее от обиды и боли, нежели от гнева. Она несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула, стараясь обрести душевное равновесие. Теперь ее сестра под опекой этого человека. Он будет воспитывать ее, обучать, любить, а потом? Нет, никогда! Она столько месяцев знала, что отец похитил девочку, почему же отказывалась верить, почему не пришла на помощь раньше? Из-за нее ребенок жил в этой мерзости. Неужели она опоздала?