– Не искушай. На самом деле хоть и назревала катастрофа, бежать мне вовсе не хотелось. Сан-Диего был особенным для нас местом: именно здесь я наконец-таки прозрел и понял, что люблю Хлою. Именно здесь она надо мной смилостивилась. Господи боже, неужели прошло два года? Я словно вчера тайком пялился на задницу мисс Миллс, когда мы регистрировались в отеле, а чуть позже она впервые назвала меня по имени. Конечно, мы не раз приезжали сюда в отпуск. Однако те поездки были короткими и почти случайными, в этот же раз все должно быть иначе. Здесь пройдет наша свадьба. Пусть Хлоя сорвала мальчишник, мы вместе купили квартиру на Манхэттене, а на пальце она давно носила кольцо – именно здесь и только здесь вся эта неразбериха обретет смысл. Мы поженимся. И отсюда она уедет моей женой. Охренеть! Я дрожащей ладонью утер со лба пот. – Что-то ты притих. Продумываешь план отступления? – поинтересовалась Хлоя. – Не дождешься, – покачал я головой. – Мы здесь. Не терпится увидеть, как ты идешь к алтарю. Слишком дорогой ты мне досталась ценой. – Брось, Беннетт. Ты куда приятнее, когда ведешь себя как сволочь. – Кто бы говорил… – не сдержался я и усмехнулся, когда она сердито стукнула меня кулаком. – Просто хочу предупредить еще раз. Кое-кто из моих родственников… слегка… – …не в себе? Например, наладил в гараже линию по производству биологически активных добавок? И тратит десятки тысяч долларов на рекламу в журналах для пенсионеров? – Что? – изумленно моргнул я. – Ты это о ком? – О твоем брате Булле, – пожала она плечами. – Генри кое-что рассказал мне о нем. Видно, это его новое предприятие. И на этой неделе он планирует взять в долю Уилла и Макса. – И почему я не удивлен?… Хлоя махнула рукой. – В семье не без урода, Беннетт. Это нормально. Ты же знаешь, у меня тоже не все гладко. Мои тетушки… Скажем так, они наверняка захотят породниться еще ближе и разбавить наш генофонд. Надеюсь, ты быстро бегаешь? – Ну… – начал было я, однако тут она вытянула свои ноги. – Хлоя?! Она сняла с бедра невидимую ниточку. – Да-а? – Что это, черт возьми, такое?! – Нравится? Она подняла ногу и покрутила ею из стороны в сторону. Туфли выглядели убийственно: шипованная шпилька, синяя лакированная кожа… – Ты что, с самого отеля в них? – Да. Просто ты разговаривал по телефону с братом и не заметил. Я не слежу за ее гардеробом, но привычное напряжение в паху подсказывало, что эти туфли я уже видел раньше – если не ошибаюсь, на своих плечах. – Выглядят знакомыми. – О, ну не знаю… – Подлая врунишка. – Наверное, я их дома надевала… Точно. Дома, в нашей спальне. Они хранились в той самой коробке под кроватью. О, что же мы вытворяли, когда вытаскивали эту коробку!.. Теперь я отчетливо вспомнил вечер, когда Хлоя нацепила эти туфли. Мы не виделись несколько недель, и я никак не мог вдоволь натрахаться. Она надела туфли и приготовила одну новинку, которую давно хотела опробовать, – бутыль самонагревающегося воска. Я до сих пор иногда чувствую, как тот стекает по груди и от теплой лужицы по всему телу бегут мурашки. Хлоя измывалась надо мной как хотела, и я пообещал, что утром обязательно поставлю ее на колени и буду кормить завтраком с рук. И кончил тогда так сильно, что чуть не потерял сознание. – Ты надо мной издеваешься, да? Ты надела их, чтобы отомстить за это мое «давай подождем до свадьбы»? – Естественно. Место для парковки мы нашли в квартале от «Барбареллы» в Ла-Хойя, и я вышел из машины, чтобы открыть Хлое дверь. Опираясь на мою руку, она медленно вышла, а я глядел на эти бесконечно длинные загорелые ноги, закованные в адские туфли, и качал головой. – Ты дьяволица. Чувствую себя монашкой, упрямо блюдущей честь. – Не бойся предаться пороку, Райан. Она приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в губы. Я застонал, но каким-то чудом нашел силы оторваться от нее. Мы посмотрели в сторону ресторана. – Надо идти… Терраса выходила на улицу, и еще за дверью мы услышали голоса. – Ерунда, Фредерик, все будет хорошо. – Мой отец, как всегда, был сама вежливость. – Сьюзан продумала, как рассадить людей, она знает, что делает. Уверен, ваши сестры – замечательные дамы. Давайте разделим их, пусть общаются с людьми… – Разделим? – Это уже родитель Хлои. – Эллиот, кажется, вы не понимаете. Мои сестры после развода – чокнутые нимфоманки. Если дать им волю, от них не уйдет ни один холостяк на шесть миль вокруг. На пороге я взял Хлою за плечи и заглянул в карие глаза. – Готова? Она прижалась ко мне теплыми губами и шепнула: – Ни капельки. Я взял ее за руку, и мы зашли как раз в тот момент, когда мой отец рассмеялся: – О, вы, должно быть, преувеличиваете?… – Хотелось бы, – вздохнул Фредерик. – Вы как раз вовремя. – Генри встал, и все посмотрели в нашу сторону, а он продолжил: – Я уж боялся, что придется вас двоих вытаскивать голышом из гостиничного номера. – Да ты извращенец. – Я похлопал брата по плечу. – Не вздумай показываться на нашем этаже. – Привет, Беннетт, – кивнул отец. – Мы с Фредериком обсуждаем как рассадить гостей. – И какой ужас нас ждет, если разделить Джудит и Мэри, – добавил Фредерик, обращаясь к Хлое. – Не хочу лезть в дела Сьюзан, но соглашусь: пусть сидят вместе и на виду, – сказала та, поздоровавшись со всеми. – Будет меньше жертв. Я отвел отца в сторону, чтобы дать Хлое возможность побыть с Фредериком наедине. Мать арендовала на вечер весь ресторан, и, надо признать, она выбрала чудесное место: в тихом районе на берегу, украшенное кустами самшита и сплошь увитое цветущей виноградной лозой. По мере того как темнело, на огромной террасе вспыхивали крошечные огни. Понемногу собирались гости, и я вдруг понял, что не знаю и половины из них. – Кто, черт возьми, все эти люди? – Погромче, сынок. Еще не все слышали, прабабушка, например, – упрекнул отец. – Кузены, тетушки… двоюродные и внучатые племянники… – Он окинул хмурым взглядом очередь возле барной стойки. – Вообще-то я и сам многих не знаю. Те, кто уже пьют, должно быть, со стороны твоей матери… Только ей не передавай. – Хорошо. Есть еще кто-нибудь из наших? – Наверное. Твой дядя был во дворе. А племянников я пока не видел. Я внутренне содрогнулся. В детстве мы с Генри каждое лето проводили в компании наших кузенов, Брайана и Криса. Брайан был самым старшим, тихим серьезным парнем, в чем-то похожим на меня. Мы с ним неплохо ладили. Но Крис – точнее, Булл, как он предпочитал себя называть!.. Порой я был готов отгрызть руку, лишь бы от него сбежать. Мама говорила, что Крис хотел быть таким же, как и мы, потому и придумал себе прозвище на Б: Брайан, Беннетт, Булл… Я, правда, считал, что это полный бред: имя Генри ведь начинается с другой буквы, а Булл с неизменной банкой пива в руке, в вечно расстегнутой рубашке и увешанный золотыми цепями, терявшимися в черной поросли на груди, явно не желал ни кому уступать. Просто Крису нравилась быть Буллом, потому что он был идиотом. – Уверен, Крис будет рад с тобой повидаться, – хмыкнул отец. – Буду начеку, – кивнул я. – И не сомневаюсь, что Лайл за ужином порадует тебя парочкой новых особо красочных историй из своего военного прошлого. Сперва поделившись результатами последнего обследования у проктолога… Усмехнувшись, отец кивнул и помахал кому-то на другом конце комнаты. Его старший брат, Лайл – да-да, отец Булла, – совершенно не умел следить за языком. За эти годы я потерял счет рассказам о пьяных матросских похождениях или родинках, которые удалила со спины его жена, до ужаса физиологичным и крайне подробным. – Может, дать ему за ужином слово, пусть скажет тост? Я расхохотался. – О да, папа, хотел бы я на это посмотреть! Из ниоткуда вдруг вынырнула мать, поцеловала меня в щеку и, тут же послюнявив палец, потянулась, чтобы стереть отпечаток ярко-розовой помады. Кое-как увернувшись, я схватил с ближайшего стола салфетку. – Ты почему не надел синий костюм? Мать отобрала у меня салфетку и принялась оттирать щеку. – Здравствуй, мама. Прекрасно выглядишь.