– Линн, верно? – Джо/Сеф протяжно произносит мое имя. Вот первые слова, вырвавшиеся из его уст. Его голос пронзает меня насквозь, подобно удару хлыста. Он помнит меня. Вот это да. – А ты Сеф? – спросила я, собравшись с мыслями. – Так меня зовут родные. – Джо ведет себя вежливо, но он уже далеко не тот парень, который целовал меня шесть лет назад, еще и так, будто наступил конец света. – Нормально доехали? – Конечно. Он поворачивается к отцу, очевидно, закончив наш разговор. – Мне бы пива. – Возьми два, сопляк, – шутливо произносит Брэд, хихикая. – Тебе что-нибудь захватить, Ди? – спрашивает Джо/Сеф, указывая подбородком на своего старшего брата. Дом отрицательно качает головой, настороженно наблюдая за нами двумя. Должно быть, он уловил между нами неладное. – Лучше дождусь гоголь-моголя. Хочу предложить Линн выпить немного. – Не в этой жизни, дружище, – отвечаю и улыбаюсь ему. Мои щеки застыли от смущения, как глина. – Почему бы нам всем не выпить? Я уверена, что Линн тоже не помешает пропустить бокальчик чего-нибудь. – Джемма ведет нас всех на кухню. На этот раз я не в силах сдержаться. – Я Эверлинн. Или просто Эвер. Дом – единственный, кто называет меня Линн, по правде говоря. Не знаю, зачем я им это говорю. Не похоже, что я этим покорю Джо. И не похоже, что вообще нужно что-то доказывать. Я же теперь встречаюсь с его братом. И точка. И тут меня осенило. Я переспала с его братом. Переспала с обоими братьями с разницей в шесть лет. Они составляют 66,67 % всех моих половых партнеров. Учитывая, что еще одним парнем, с которым я вступала в половую связь, был Шон. «Пожалуй, теперь можно смело утверждать, что ты Расхитительница Гробниц[12], я бы даже сказала, Грейвсниц. Игра слов такая», – слышу я в голове смешок Пиппы. Пиппа. Я должна позвонить и поделиться с ней тем, что я только что открыла для себя. Мне нужен ее совет. То, что мы с Джо формально могли бы быть вместе сейчас, не так уж теперь и важно. Я внезапно все оборвала с ним, еще и так безжалостно. После того как я вернулась из Испании, мы переписывались каждый день напролет. Последний наш разговор был весьма непринужденным. Наизусть его помню, до сих пор. Джо: Подумываю прервать свое путешествие. Эвер: Интересно. Джо: Разве? Эвер: Ну, наверняка твоя семья скучает по тебе. Джо: И к ним заеду на денек тоже. Пора бы уже что-то менять. Затем возьму курс на запад. Эвер: У тебя там, в Калифорнии, золотая лихорадка, что ли? Джо: Лучше. Видишь ли, там живет одна девушка. Эвер: Всегда есть какая-то девушка. Давай-ка поподробнее. Джо: Она горячая штучка, слушает классную музыку и понимает меня как никто лучше. Эвер: У нее есть имя? Джо: Да. Джо: «Простая смертная». Эвер: Ха… ха… ха. Ненавижу тебя. Джо: Раз уж мы заговорили о чувствах, что ж, не расслабляй булки, потому что я вынужден кое в чем признаться. Он принялся печатать дальше, но я не увидела, что он написал. Я так и не ответила. Теперь устройство, с помощью которого я с ним связывалась, покоится на дне Тихого океана, обрастая водорослями и покрываясь ржавчиной. И вот я сижу здесь, в незнакомой семье, вдали от дома, чтобы отпраздновать мамин самый любимый праздник. Возвращаюсь в реальность. Мы усаживаемся за стол. Он уставлен и пирогами с бататом, и пирогами с фруктами, а также вином и пивом. – До обеда необходимо кое-как разжечь аппетит, – по теплой, изысканно оформленной комнате звонко переливается, подобно колокольчикам, смех Джеммы. Я отдаю предпочтение вину и осушаю первый бокал еще до того, как нарезают пироги. Дом безмолвно наливает мне еще один, окидывая меня встревоженным взглядом. Я должна держать себя в руках. Но стоит мне взглянуть в сторону Джо, как он пялится на меня с таким благоговением и замешательством, потягивая бутылку «Гиннесса». Должно быть, воспоминания нахлынули и на него. Воспоминания о том, как я бросила его без всякой причины и исчезла с лица Земли. Дом, Джемма и Брэд ведут между собой непринужденную беседу. Они обсуждают ужасные пробки, которые встретились по пути сюда, и то, как вообще можно провести Рождество в Дувре. Ну и, конечно же: «О, вы помните тот случай, когда дети миссис Пейвел подожгли дымоход у себя дома? Когда он загорелся, и потом оказалось, что все случилось лишь из-за того, что они испугались Санты?» Перестать вслушиваться в их разговор сейчас не составляет никакого труда. Чем дольше я разглядываю Джо, тем больше убеждаюсь, что моя память не справилась с задачей передать его красоту. Он и близко не такой красавец, как Доминик, но меня тянет к нему сильнее. У него чересчур заостренный нос, слегка оттопыренные уши, изогнутые губы, всегда сложенные в слегка насмешливую ухмылку. Строение у него, как у какого-нибудь квотербэка. Мускулистый, крепкий, обласканный солнцем. Поверить не могу, что мы встречаемся уже в третий раз. Это судьба. И мы даже не пытались сблизиться сами. Каждый раз, как мы пытаемся это сделать, что-то встает на пути. Я так много хочу сказать ему, так много хочу спросить, объяснить, но сейчас не время для этого. И вряд ли когда-нибудь оно наступит. Ремарка: нужно обо всем рассказать Дому. Срочно. Черт. Как все запутано. – Так чем занимаются твои родители, Эверлинн? – интересуется Джемма. Слова «учитель» и «владелец строительной компании» завертелись в голове, пока я глядела на Джо. – Мой отец – налоговый инспектор. Он владеет собственной фирмой. А мама… у нее была картинная галерея. Я затаила дыхание, надеясь, что они не заметят, как я заговорила о ней в прошедшем времени. Выставлять свою семейную трагедию на обсуждение – не самое приятное для меня занятие. И не на глазах у Джо. К счастью, Джемма и Брэд не зацикливаются на этом. – Я дважды побывала в Сан-Франциско, и оба раза меня поразило, насколько там все в тумане. В общем, это не то, как человек представляет себе Золотой штат, – рассуждает Джемма. Приветливо улыбаясь, я стараюсь сосредоточиться на разговоре, а для этого приходится противиться мыслям в голове, которые прямо вопят, что это ДЖО, и ДОМ БУДЕТ В БЕШЕНСТВЕ, так что ТЫ ДОЛЖНА ПОГОВОРИТЬ С НИМИ ОБОИМИ. – О, да. Во всех прибрежных городах прохладно. С Сан-Диего та же фишка. Когда попадаешь в глубь штата, такое чувство, будто в ад заезжаешь. Вот до такой степени там жарко. – Ага, прямо-таки чертовски жарко. – Дом постукивает меня по носу, ухмыляясь. – Ты ж у нас теперь а-ля англичанка в Нью-Йорке, так ведь? Я выдавливаю из себя смешок, но все, чего я хочу, это чтобы вечер поскорее закончился, чтобы я могла наконец остаться наедине с Домом и ввести его в курс дела. Господи, какой бардак. Вечер длится так долго, словно уже пролетели часы, дни, годы за этим столом. В какой-то момент я пытаюсь вспомнить хотя бы то, что происходило еще до входа в этот дом. Заскочив в душ и приведя себя в порядок к ужину, мы с Домом предаемся трапезе из семи блюд. Затем возле камина мы попиваем коктейли домашнего приготовления и приглашаем рождественских колядовщиков (Дом был прав: они и вправду классные). Потом мы все кутаемся в теплую одежду и идем смотреть на новогодний фейерверк в центре города. Мы идем пешком, и Дом держит меня за руку, чтобы я не поскользнулась на подтаявшем снегу. Джемма настаивает на том, чтобы сфотографировать нас с Домом в обнимку перед огромной рождественской елкой, поэтому слепит нас вспышкой фотоаппарата. Несмотря на то что меня окружает столько народу, я еще никогда не чувствовала себя настолько одиноко. Интересно, чем сейчас заняты папа и Ренн? Они празднуют одни? Или они поехали к тете Мими? Я удивляюсь тому, что у каждой семьи есть свои неотъемлемые черты. Свои уникальные традиции, локальные шутки, чудаковатости с самого рождения. В семье Лоусонов, например, принято быстренько закусывать перед Рождеством, вскрывать все подарки до полуночи, а к утру совместными усилиями собирать пазл из двух тысяч деталей. По всей видимости, семья Грейвсов предпочитает вместить в один день все существующие рождественские традиции, какие только известны человечеству. Мы с Джо старательно игнорируем друг друга на протяжении всего нескончаемого процесса. К тому времени, как мы возвращаемся домой, на часах уже почти полночь. Джемма что-то оживленно рассказывает, провожая нас в комнату, в которой Дом провел все свое детство. А комната у него чудесная: большая двуспальная кровать, кругом стены в голубых тонах, а на окне висят темно-синие полосатые шторы.