Никто из нас не упоминает о том, что я перестала отвечать на его сообщения и звонки. Что я навсегда перестала существовать в его жизни. Полагаю, он успел сообразить, что к чему. – Я так рада видеть, что с тобой все в порядке. Что ты жив и здоров. Знаешь, я тут все думала… – пробормотала я. Его лицо снова становится каменным, как только он вспоминает, как внезапно мы расстались. Он делает шаг назад, освобождая пространство между нами. – Извини, что… – Не стоит, – прерывает он меня. – На тебя и без того много навалилось. Все к лучшему. Мы тогда были детьми. Гормоны захлестывали нас обоих. Ты ушла первой и никак в этом не виновата. В тот момент на душе было паршиво, но я смирился. Я уже взрослый мальчик. Меня всю словно рвет изнутри, как только он это произносит, хотя я знаю, что так не должно быть. Чувство вины пожирает меня. Мне ужасно неприятно, что Джо приходится видеть нас с его братом вместе. Но я также ужаснулась тому, что Дом, сам того не подозревая, втянул себя в эту запутанную историю. – Я счастлива с Домом, – тихо отзываюсь я. Может быть, «счастлива» – это не совсем подходящее слово. Я не была по-настоящему счастлива уже долгое время. Но все то, что сейчас происходит, ранит не так сильно, когда рядом Дом. – Отлично, – говорит он как ни в чем не бывало. – Правда здорово. Дом – надежный парень. Он добр душой, очень ответственен и, если уж говорить начистоту, выглядит куда симпатичнее. У меня от злости ноздри раздуваются. Ну почему он такой? Такой – это какой? Преданный своему старшему брату и отказывающийся броситься на меня? – Послушай, никто не виноват, что все так сложилось, – не знаю, зачем я ему все это говорю. Он же и так все понимает. Он осознает, что все это – просто чудовищное совпадение. – Ну нет. Теперь, когда я знаю, почему ты исчезла, я не в обиде на тебя. Но даже если у тебя не было веской на то причины, я все равно не расстроен, – его губы скривились в самодовольной ухмылке. Хочу умереть. Уйти из жизни безвременно. – Это просто подарок судьбы, вот и все. Но мы будем относиться к этому с позиции взрослых людей, так что ничего страшного не случится. – Что ж. Тогда мы должны рассказать ему о том, что между нами произошло… – предлагаю я. – Ох, Эвер. Прошу тебя, – Джо запрокидывает голову назад и усмехается. – Я высоко ценю твои завышенные моральные принципы, но тут не о чем рассказывать. Мы просто трахались. Из-за того, как он произносит последнее слово, так и подмывает дать ему пощечину. Я не верю, что только это нас объединяло в тот момент. А еще не могу поверить, что он сам так думает. Но как же мне тогда еще поступить? Убедить его, что между нами действительно все было прекрасно и по-настоящему? Но для чего? Мы уже не сможем вернуться назад. Мы не способны обратить время вспять. Теперь уже нет шансов что-либо объяснять. Или исправлять. Чтобы залечить старые раны. – Неужели ты не хотел бы обо всем узнать, будь ты на его месте? – спрашиваю я. Выражение его лица сообщает: «Что за бред ты только что сказала?!» Радует то, что в нем наконец-то прорезалось хоть какое-то чувство. – Нет. Я бы скорее взбесился. Если бы я по уши влюбился в кого-то, с кем Дом однажды трахался в свете полной луны, и он сунул это мне в лицо, я бы сломал ему нос. Дважды. Меньше знаешь – крепче спишь. Эта поговорка – полный антоним «Знание – сила», о чем он мне твердил в ту ночь, которую мы провели вместе. За то время, что мы были в разлуке, Джо, очевидно, перевернул представление о жизни. Для меня слышать от него такие слова – мучительное страдание. Не только потому, что это подчеркивает, как серьезно Дом заботится обо мне, но и напоминает о том, что Джо вообще перестал чувствовать ко мне что-либо. – Это безнравственно. – Сложила руки на груди. – Все в этой ситуации безнравственно. Мы оба это понимаем. Лучше будем сохранять дистанцию и притворимся, что в Испании ничего не происходило, – с горечью произносит он. – Мне все еще нужно обдумать это. Обещай, что ничего не скажешь. Я прижалась спиной к стене. Сразу видно, что Джо хочет уберечь своего брата. Мне и самой хочется. Но ложь так и норовит заполнить мою грудь. Глаза Джо оценивающе скользят по мне, не отрываясь от моего лица, и просят дать ответ. Я сдаюсь и киваю. И это все, что я могу сделать. – Да. Хорошо. Обещаю. Он наклоняется ко мне и прикасается своими похолодевшими от мороза губами к моему лбу. Я закрываю глаза. – Спасибо, – со вздохом произнес он. Прежде чем я успеваю ответить, Джо молниеносно бросается к двери, распахивает ее и удаляется, оставив меня в облаке табачного дыма. Впервые за шесть лет мое сердце раскололось. И горькая, словно смола, тоска хлынула из меня наружу. Глава 14 Первый день Рождества проходит без заминок. Мы с Джо в совершенстве овладели не только искусством игнорировать друг друга, но и глядеть друг на друга в упор. Успели уже придумать несколько знаков: например, взгляд под названием «Дурдом какой-то, да?» или же «В чем мы провинились, чтобы заслужить такое?» Когда он бросает на меня взгляд: «Я знаю, что он не тот. Это видно по твоему лицу». – У меня почти возникает искушение отплатить ему: «Кстати, а твой брат неплох в постели». Странно, что никто не говорит о том, как часто мы пялимся друг на друга. Никто из нас не пытается скрыть происходящее. А когда Джемма просит, чтобы мы с Джо помогли вместе навести порядок на кухне, пока все остальные заняты в столовой, я мою посуду, а Джо вытирает, и все, что мы делаем, это перешептываемся. – Ты слишком очевиден, – шиплю я на него. – Не самый великий грех. Вместо этого я бы мог проявить злобу, горечь, вспыльчивость по отношению к тебе… – Я ненавижу, что это происходит, – ворчу я, протягивая ему мокрую тарелку. – Знаешь, – он проводит по ней полотенцем, – как ни странно, мне труднее было вынести то, что вот этого всего ранее не происходило. Значит ли это, что он рад меня видеть? Что я ему все еще небезразлична? Я не решаюсь спросить. Несправедливо задавать ему такие вопросы, а уж для меня они будут иметь так вообще катастрофические последствия. На следующее утро мы с Домом собираем вещи, прощаемся со всеми и уезжаем. Во время поездки домой я обдумываю наш последний разговор с Джо и прихожу к выводу, что он прав. Если я расскажу Дому о том, что между нами произошло, это не причинит ничего, кроме душевных страданий. Скорее всего, Дом не покончит со мной, но он всегда будет помнить об этой истории, и мысли о нас с Джо будут постоянно преследовать его. Он будет представлять, как мы с Джо целуемся, извиваемся и стонем от удовольствия, прижимаясь друг к другу. Вернувшись домой, я обнаруживаю, что в квартире никого. Так даже лучше. Я еще не до конца переварила тот разговор Норы и Кольта обо мне. Мне так и хочется сказать им, что все со мной отлично. Что они могут спокойно съехаться. Что она теперь имеет возможность уехать. Я вовсе не одинока. Но в действительности все, что у меня есть на свете, так это Дом, и даже он сейчас стоит у меня под большущим знаком вопроса. День тянется довольно неспешно. У Дома смена в больнице, а я слоняюсь по комнате взад-вперед. Мои мысли крутятся вокруг Джо, но я твержу себе, что это вполне естественно. Я просто еще не отошла от шока. Скоро я приду в себя. Доминик – вот моя реальность, вот кого я люблю. Я хочу доказать, что Джо ошибается на мой счет, но сама пытаюсь понять, зачем мне это. Охваченная необъяснимым желанием чем-нибудь занять свои руки, я достаю коробку от папы с тем самым посланием на все четыре стороны и высыпаю содержимое на плед. В ней лежит старенький фотоаппарат, который мне подарила мама, когда я была еще подростком и увлекалась любительской фотосъемкой. Также здесь эскизы надгробий, которые я когда-то нарисовала. Кроме того, тут есть наши с мамой полароидные фотографии в ее галерее. Еще здесь фотографии с нашей экскурсии на остров Алькатрас. Фотографии, где мы едим мороженое на Юнион-сквер в Манхэттене, где на великах преодолеваем мост через пролив Золотые Ворота и где катаемся на фуникулере. Мама всегда говорила, что когда жители больших городов впервые видят свои родные края глазами туристов – это нечто непостижимое. Мы обожали предаваться банальным занятиям в свободные выходные, пока Ренн с папой ловили волны. Я тоскую по ней так, что невозможно дышать. Рухнув на плед среди всех вещей, напоминающих о ней, рыдаю. И как только я залилась горькими слезами, воспоминания хлынули по мне рекой. Однако сквозь всю эту боль проглядывает лучик надежды. Я снова вспоминаю, кто я на самом деле сейчас и, что еще важнее, кем могу стать в будущем. – Я тебя не подведу, моя Барби, – шепчу я, вдевая ноги в сапоги. Словно одержимая, я сбегаю вниз по лестнице и несусь под проливным дождем к ближайшему магазину товаров для хобби, дверь которого распахиваю настежь. Покупаю блокнот для эскизов, набор для рисования: раскошелилась на комплект из тридцати пяти угольных и пастельных карандашей, а также приобрела доску с булавками. Затем стремглав мчусь домой, завариваю себе чашечку зеленого чая, который мы всегда пили с мамой, и впервые за целых шесть лет делаю то, что приносит мне радость. Я рисую надгробие. Подарок маме. * * * Спустя день, когда Нора возвращается домой, я рассказываю ей обо всей этой истории с Джо, оказавшимся Сефом. – Стоп. Стоп-стоп-стоп-стоп-стоп. – Нора в замешательстве бешено размахивает руками перед моим лицом. Мы расположились на диване. Локи устроился у меня на коленках и мурлычет, как трактор. Я на 55 процентов уверена, что моя соседка либо напилась слегка, либо перебрала так, что теперь совсем в стельку и не в состоянии переварить всю информацию, которую я только что вывалила на нее. Сейчас она держится за свою голову, видимо, чтобы не дать ей лопнуть. – То есть ты хочешь сказать, что тот таинственный брат Грейвса, Сеф, на самом деле Джо? Этот твой Джо? И он все это время жил в Салеме? Я киваю, пристально наблюдая за ее реакцией. – Черт возьми, Эвер! Как же тебе… не везет! Мне не нравится ее реакция. И это не удивительно. Нора вправе говорить все, что у нее на уме. Это же я добровольно сообщила ей эту информацию. Только вот я не могу перестать скучать по Пиппе. Та всегда знает, что ответить. Она бы подсказала, что делать. Она бы взяла на себя ответственность и выдала мне подробный разбор полетов, а затем пошаговые инструкции о том, как дальше действовать. Но с ней я разорвала все связи после смерти мамы. Не то чтобы она имела к этому какое-то отношение. Мне просто было слишком стыдно, слишком неловко, слишком подло поддерживать с ней связь. – Ладно, прости, это прозвучало абсолютно бестактно. – Нора похлопывает меня по плечу. – Хочу сказать, что как бы я ни была поражена тем, что спустя столько лет вы нашли друг друга, я хочу быть уверена, что ты понимаешь, что не можешь быть с ним, верно? С Джо, я имею в виду. Она заглядывает мне в глаза, чтобы убедиться, что меня не посещают безумные идеи. Я отворачиваюсь в сторону и усмехаюсь: – Конечно же, не могу! Я что, спятила, по-твоему? – Фух. – Нора вытирает со лба воображаемый пот. – Потому что тебе ну просто необходимо остаться с Домом. Думаю, любой девушке было бы приятно обрести Доминика, но именно вы двое кажетесь мне наиболее гармоничными. Он понимает тебя. Да и вы дополняете друг друга. Проблематично прислушиваться к советам Норы потому, что я уже не уверена, дает ли она их, чтобы улучшить мою жизнь, или чтобы сделать лучше свою собственную. Представляю, как было бы здорово, если бы Дом попросил меня переехать к нему завтра утром. Что он и сделает, судя по всему. – Я это к чему… иногда задаюсь вопросом… – вот я и выкладываю, наконец, это на всеобщее обозрение. – Каким таким вопросом? – Она склоняет голову в недоумении. – Насчет Дома и меня. Действительно ли нам так хорошо вместе или это просто потому, что мы так… Так отчаянно хотим кого-то полюбить. Хоть кого-нибудь. Я нуждаюсь в Доминике, поскольку он насыщает мою жизнь, так что любить его легко. Он – мой спасательный круг. А насчет того, почему он выбрал именно меня, я еще не до конца поняла.