Он не ответил, и я добавила: – В последнее время я чувствую, что растрачиваю себя по пустякам. Краем глаза я заметила, как он кивнул и отвел взгляд. Казалось, прошла вечность, прежде чем я дождалась ответа. Наконец Уилл сказал: – Да, я тебя понимаю. А секундой позже я уже обернулась на его смех. Глубокий и низкий, этот звук пробрал меня до костей. – Что с тобой? – спросил он. Проследив за его взглядом, я обнаружила, что прижимаю руки к груди. Внутренне содрогнувшись, я призналась: – У меня уже сиськи болят. Как вы, парни, это делаете? – Ну, во-первых, у нас нет… – он неопределенно махнул в сторону моей груди. – Да, но как насчет того, что у вас есть? Вы что, бегаете в семейных трусах? Матерь божья, что со мной не так? Проблема номер раз: я не умею фильтровать базар. Уилл бросил на меня изумленный взгляд и чуть не споткнулся об упавшую ветку. – Что? – Семейные трусы, – чуть ли не по слогам повторила я. – Или, может, у вас там есть что-то, предохраняющее от… Он разразился громким лающим смехом, отразившимся от застывших в морозном воздухе деревьев. – Нет, никаких семейников, – ответил он. – Иначе там слишком много чего будет болтаться. Подмигнув, Уилл снова уставился вперед на дорожку. На лице его блуждала игривая полуухмылка. Я решила его подразнить. – У тебя там как, что-то лишнее? Уилл насмешливо покосился на меня. – Если тебе хочется знать, у меня там тренировочные трусы. Обтягивающие, чтобы мальчик не повредил самое ценное. – Похоже, девочкам в этом смысле повезло. Никаких лишних деталей внизу, – я дико взмахнула руками, – так что ничего не болтается. Внизу мы компактны. Мы наконец-то добрались до ровной части тропы и перешли на шаг. Уилл, идущий рядом со мной, тихо посмеивался. – Я заметил. – Ты настоящий эксперт. Он окинул меня подозрительным взглядом. – Что? Какую-то секунду мозг попытался удержать рвущиеся наружу слова, но было слишком поздно. У меня по жизни получалось так: что на уме, то и на языке. Родные с энтузиазмом тыкали меня в это носом при каждом удобном и неудобном случае, но сейчас, похоже, мозг воспользовался редкой возможностью выложить легендарному Уиллу все, словно второго шанса мне уже не должно было представиться. – Ты… эксперт по кискам, – шепнула я, почти беззвучно выговорив слово на букву К. Уилл выпучил глаза и замедлил шаги. Я остановилась и согнулась, пытаясь отдышаться. – Ты сам так говорил. – Когда это я представлялся «экспертом по кискам»? – Ты что, не помнишь, как говорил нам это? Ты сказал, что Дженсен хорош на словах, а ты – на деле. И еще так многозначительно поиграл бровями. – Какой ужас. Как ты вообще могла все это запомнить? Я выпрямилась. – Мне было двенадцать. А тебе девятнадцать, и ты был мегасуперсексуальным другом моего старшего брата и отпускал шуточки о сексе у нас дома. Я считала тебя почти мифическим существом. – А почему я ничего такого не помню? Пожав плечами, я уставилась мимо него на дорожку, теперь уже запруженную людьми. – Возможно, по той же причине. – А еще не помню, чтобы ты была такой забавной. Или такой… – тут он украдкой снова смерил меня взглядом, – взрослой. Улыбнувшись, я сказала: – Я и не была. Он завел руки за спину и стянул свитер через голову. На мгновение футболка под свитером задралась, обнажив солидную часть его торса. Меня чуть не парализовало на месте, когда я увидела плоский живот Уилла и полоску темных волос, тянущуюся от пупка и исчезающую в трусах. Его спортивные штаны сидели достаточно низко, чтобы я могла разглядеть скульптурные линии его бедер, дразнящий намек на мужское достоинство, ноги и… черт побери, у Уилла Самнера было невероятное тело. Когда он заправил футболку обратно в штаны, мой транс прервался, и, подняв голову, я начала пожирать глазами все остальное. Например, руки, теперь голые, если не считать коротких рукавов футболки. Уилл почесал шею, не замечая, как я смотрю на его предплечье. У меня осталось множество воспоминаний о нем после того лета, которое он прожил с нами, стажируясь у папы: как я сижу с ним и Дженсеном на диване и мы смотрим фильм; как я сталкиваюсь с ним в коридоре, и на нем ничего, кроме полотенца; как он уминает обед на кухне после долгого дня в лаборатории. Но лишь зловещее воздействие темной магии, не иначе, заставило меня позабыть о его татуировках. Увидев их сейчас, я тут же вспомнила синюю птицу у него на плече, а также гору и обвитые плющом древесные корни на бицепсе. Но некоторых я прежде не видела. Чернильные завитки в середине предплечья образовывали двойную спираль ДНК, а на второй руке из-под рукава выглядывало изображение фонографа. Уилл подозрительно замолчал. Подняв глаза, я обнаружила, что он ухмыляется. – Извини, – пробормотала я со смущенной улыбкой. – У тебя появились новые. Быстро облизнув губы, он развернулся, и мы продолжили прогулку. – Не извиняйся. Я бы их не сделал, если бы не хотел, чтобы на них смотрели. – А это не кажется странным? Ну, с твоим бизнесом и прочим? Пожав плечами, он проворчал: – Длинные рукава, пиджаки. Большинство и не знает, что они у меня есть. К сожалению, эта фраза заставила меня думать вовсе не о неосведомленном большинстве, а о тех немногих, кому была знакома каждая чернильная черточка на его теле. Угроза Уилла Самнера, напомнила я себе. Все, что он говорит, звучит двусмысленно, и вот теперь ты представляешь его голым. Опять. Я заморгала, пытаясь подыскать новую тему. – А что насчет твоей жизни? Он посмотрел на меня с опаской. – А что ты хочешь знать? – Тебе нравится твоя работа? – По большей части. Я улыбнулась в ответ. – Ты часто видишь семью? Твоя мать и сестры в Вашингтоне, да? Я помнила, что у Уилла были две сестры, обе намного старше его. Они жили неподалеку от матери. – В Орегоне, – поправил он. – И да, пару раз в году. – Ты с кем-то встречаешься? – брякнула я. Уилл нахмурился, словно толком не понял, о чем я спрашиваю. Секундой позже он ответил: – Нет. Эта милая заминка помогла мне забыть, насколько неприлично прозвучал мой вопрос. – Неужели об этом пришлось так долго думать? – Нет, мисс Остроумие. И нет, мне некого представить тебе со словами: «Привет, Зигги, это такая-то и такая-то, моя девушка».